– Так это все уже потом сделали, а в восьмидесятом никакого УСБ и в помине не было. Вот потому война и шла. Не любили мы с Комитетом друг друга, ох не любили, – Губанов коротко хихикнул и слизнул с краешка губ выступившую слюну. – Но простой народ, само собой, ничего этого не знал. В самом конце восьмидесятого года, в декабре, произошло знаменитое убийство на «Ждановской», так его засекретили до такой степени, что вообще люди ничего не знали, пока перестройка не началась. Десять лет молчали! А все почему? Потому что убитый – пьяный майор КГБ, а убийцы – пьяные сотрудники линейного отдела милиции. Увидели легкую добычу, затащили в служебное помещение, обобрали, избили, тут же начали распивать коньяк, отнятый у комитетчика, пока тот избитый валялся рядом. Потом сообразили, что сделали что-то не то, испугались, позвонили своему начальнику. Сотрудникам МВД было в то время категорически запрещено задерживать сотрудников КГБ. Ни при каких обстоятельствах нельзя было. А эти придурки вон чего натворили, комитетчик-то им сто раз успел сказать, кто он такой. И удостоверение у него в кармане было. Начальник примчался, начал соображать, как замести следы. Погрузили бедолагу в машину, вывезли за город, добили железной арматурой и бросили на Егорьевском шоссе. Какой-то случайный прохожий его нашел, вызвал скорую и милицию, потерпевший был еще жив, но через несколько дней умер в больнице. Да, эту историю Петр знал, о ней было много публикаций, даже книги написаны и фильмы сняты. В который уже раз за последние месяцы он подумал о том, до какой степени изменилась жизнь всего за несколько десятилетий. Сейчас ничего не скроешь, что бы и где бы ни случилось – обязательно найдется кто-то, кто снимет на телефон и выложит в Сеть или напишет пост о том, что знает, видел или слышал. Утаить такой скандал в нынешнее время просто немыслимо. Да, можно наврать что угодно, объясняя произошедшее, и даже найдется немало тех, кто поверит в эти объяснения, но скрыть сам факт уже нереально. А всего каких-нибудь сорок лет назад можно было держать в неведении целую огромную страну. – Ну, тут уж КГБ вовсю разошелся, – продолжал Губанов. – Если до того момента Щелокову как-то удавалось сдерживать напор Андропова и не пускать комитетчиков в свою вотчину, то теперь началось широкомасштабное расследование против сотрудников МВД, особенно тех, кто повыше чином. Генпрокуратура их поддержала. Много всего выявили, что греха таить, массовые злоупотребления, превышение полномочий, даже чистая уголовщина – грабежи, разбои, убийства. Куча увольнений после этого, само собой. Ну и у нас, в кадровой службе, переполох и сплошные взыскания, мол, не обеспечиваем должный уровень отбора кадров, не проводим полноценных проверок, не контролируем низовые подразделения, которые набирают в свои ряды всех кого ни попадя. Лично для меня то время было ужасным, скажу честно. Мне казалось, что я несу ответственность за все это безобразие. А ведь только в начале восьмидесятого года сам Щелоков жал мне руку и благодарил за проделанную работу, за мой многолетний труд. И я искренне гордился тем, что сумел вместе с товарищами по работе пробить идеи повышения образовательного уровня наших сотрудников, разрабатывал планы открытия Высших школ, утверждал штатные расписания учебных заведений. Смотрел на своего сына и говорил себе: вот он, тот сотрудник уголовного розыска, о котором я мечтал, когда начинал все это. Думающий, самостоятельно мыслящий, эрудированный, открытый новым знаниям, отлично подготовленный. И не один мой Юрка таков, их много и с каждым годом становится все больше. У меня все получилось, и я был счастлив. Да только недолго мое счастье продлилось, всего-то год с небольшим, пока убийство на «Ждановской» не раскрыли. А потом началось такое, что рассказывать тошно… Петр разрывался между необходимостью напомнить старику, что речь должна идти как раз о восьмидесятом годе, а не о «потом», и желанием узнать те детали, о которых «рассказывать тошно». «Да что ж я как в проруби-то болтаюсь, – сердито подумал он. – Никак не могу решить, что важнее и нужнее: нынешняя работа или та, которая задумана и которая так манит меня. Настоящая обезьяна из анекдота, которая мечется между двумя рядами и не может определиться, умная она или красивая». Неожиданно в голову пришла компромиссная мысль: скандал, который разгорелся после убийства следователя Садкова и о котором упоминал судья Екамасов, остался в тени и не был предан огласке по тем же причинам. Поэтому нет ничего плохого в том, чтобы послушать про то, что случилось «потом». * * * – Вот он, красавчик, любуйтесь. Каменская повернула айпад так, чтобы Петру и Карине было хорошо видно изображение. – Знакомое лицо? Петр всмотрелся внимательнее. Нет, он этого парня никогда не видел. Лет 25–28 на вид, очки, бейсболка, джинсы, кроссовки, небольшая сумка на длинном ремне. По описанию – в точности тот, о ком рассказывала соседка с первого этажа. Он перевел взгляд на Карину, боясь увидеть в ее глазах узнавание. А вдруг она его обманула? Вдруг действительно с кем-то познакомилась, позволила проводить себя, а теперь валяет дурака? Но на лице девушки он прочел только спокойное недоумение. – Никогда его не видела. А ты, Петя? – Я тоже не видел. А кто это, Анастасия Павловна? Вы узнали, кто он такой? Каменская рассмеялась: – Петенька, Витя отличный опер, но он не волшебник. Он всю ночь не спал, отсматривал запись, некоторые места – не по одному разу, чтобы быть точно уверенным. Он, знаете ли, из тех людей, которые ужасно боятся ошибиться, поэтому без конца перепроверяют сами себя. По квартире разливался запах творожной запеканки с ванилью – фирменного блюда Карины. Она добавляла в творог изюм, цукаты, что-то еще замысловатое, и вкус получался насыщенным и изысканным. Такой чудесной запеканкой она баловала Петра не часто, но сегодня расстаралась в честь гостьи. Карина посмотрела на часы. – Еще десять минут – и будет готово. Анастасия Павловна, а зачем запись, если ваш Витя все равно ходил за нами целый день и все видел своими глазами? – Я же объясняю: он очень боится ошибиться. И по опыту знает, что такое ошибки восприятия и усталость внимания и как дорого они порой могут обойтись. Поэтому он обратился к нужному человеку и одолжил у него нужную технику, которую прикрепил на свою одежду в нужном месте. И, кстати, правильно сделал, потому что одними глазами, без записи, он бы кое чего не заметил. – Чего? – с жадным любопытством спросили Петр и Карина одновременно. – А вот взгляните. Каменская посмотрела в листочек, на котором были выписаны какие-то цифры, потом пальцем перевела курсор на нужное место. – Вот ваш наблюдатель получил какое-то сообщение, достал из кармана телефон, прочитал, но отвечать не стал и телефон убрал. Так? – Так. И что? Она снова посмотрела на листок, и Петр понял, что на нем указаны нужные координаты в записанном видео. – Ему звонят, он отвечает на звонок, разговор очень короткий. Достал телефон, сказал несколько слов, телефон убрал. Так? – Ну да. И в чем прикол? – Терпение, Петя. Витя всю ночь это терпение проявлял, проявите и вы, хотя бы из уважения к чужому труду. Анастасия Павловна повторила процедуру раз двадцать: смотрела на листок, находила место на записи, заставляла их смотреть, комментировала. На всех кусочках видео неизвестный наблюдатель либо читал сообщения и на некоторые из них отвечал, либо отвечал на звонки, но подолгу ни с кем не разговаривал, произносил буквально несколько слов. Петр совершенно не понимал, к чему все это, но добросовестно смотрел: он слишком хорошо помнил, как Каменская работала вместе с ним над делом Сокольникова. Она давала ему кучу заданий, которые казались дурацкими и не имеющими отношения к сути проблемы, а потом оказывалось, что все было не зря и он напрасно злился. И только на последних трех отрывках парень в бейсболке звонил кому-то сам. – Ну, что скажете, друзья мои? – весело спросила Каменская. Петр призадумался. Он понимал, что вопрос задан не просто так, но ответа у него не было. – А чего ему так редко звонят? – вдруг спросила Карина. – И сообщений маловато. Как-то это несовременно. У нормального мужика его возраста должно быть раз в десять больше сообщений и звонков. А сам он вообще позвонил только три раза. Странный тип, прямо бирюк. Я думала, такие уже давно вывелись, как мамонты. Каменская одобрительно кивнула: – Хороший вопрос. На самом деле он пользовался телефоном гораздо чаще, чем я вам показала, просто не всегда он при этом стоял лицом к камере. Те отрывки, где он стоит спиной или боком, то есть телефон не виден, я пропустила. Ладно, не буду вас истязать, десять минут прошли, запахи стоят такие, что никакие нервы не выдержат. Кариночка, давайте ужинать, а вы оба подумайте, пока будете есть. Если ничего не надумаете, я сама все покажу, и тогда уже будем думать все вместе. Запеканка получилась, как всегда, восхитительной, а вот работа мысли оставляла желать лучшего. Петру ничего умного в голову не приходило. Ну, пользуется человек мобильным телефоном, и что? Да, принимает звонки чаще, чем звонит сам, но это совершенно понятно: если перед ним стоит задача наблюдать за кем-то, то он и наблюдает, а не звонит по каждому поводу. Отвечать на звонки порой действительно необходимо, чтобы люди не беспокоились, а вот отвлекаться от дела и самому звонить не следует без крайней необходимости. Что же Каменская имела в виду? Над чем ломал глаза неведомый старательный Витя? Тарелки опустели, на столе появились чашки с кофе и круглая деревянная доска с сырной нарезкой, крупными виноградинами и тоненькими ломтиками груши. Карина каким-то образом всегда умудрялась, купив продуктов на три копейки, сервировать еду под стать иному ресторану. – Надумали что-нибудь? – спросила Анастасия Павловна. – Нет? Смотрите, дети мои: вот наш мальчик принимает звонок, отвечает, убирает телефон. Хорошо посмотрели? А теперь наблюдайте, как он звонит сам. – Бли-ин! – выдохнул Петр. – Это же другой телефон! Лежит в другом кармане, и модель другая. И что, так все время? – Ага, – кивнула Каменская. – Звонки и сообщения принимаются на смартфон, который лежит в правом нагрудном кармане, а звонит он по древней копеечной раскладушке, которую носит в левом боковом. Еще что-нибудь заметили? Давайте покажу еще раз. Три с правого и три с левого. Петр напряженно вглядывался в экран. Да, действительно, телефоны разных поколений. Изображение мелкое, снимали издалека, и нужно было очень постараться, чтобы это рассмотреть. – Кажется, у него на левом телефоне быстрый набор, – неуверенно произнесла Карина. – Или мне показалось? Каменская тихонько захлопала в ладоши, выражая одобрение. – Так и есть. Только с Витиным терпением можно было выцепить такую деталь. Я вам показала лишь выбранные кусочки, и то вы с первого раза не заметили, а представьте, сколько труда потребовалось, чтобы высмотреть такую мелочь в девятичасовой записи. Идем дальше. Обратите внимание, когда именно, в какие моменты он звонил сам. – Последний кусочек видео – это кафе, где мы сидели уже вечером, – сразу ответила Карина. – Устали, как собаки, если честно. Да, последний эпизод со звонком – это точно то кафе, Петр хорошо помнил аляповатую картину, висевшую за барной стойкой, в коридорчике, который вел к туалетным комнатам. А вот предыдущий звонок, второй по счету, был сделан на Миусском кладбище. – Правильно, – сказала Анастасия Павловна. – И не абы когда, а именно тогда, когда вы стояли у захоронения семьи Губановых. И это мне не нравится. – Почему? – спросил Петр. – Потому что если бы он должен был регулярно отчитываться о том, где вы находитесь и что делаете, то позвонил бы с кладбища куда раньше. На записи видно, что вы провели там как минимум полтора часа, прежде чем подошли к Губановым. Чего он ждал столько времени? Получается, ему было важно, что вы заинтересовались именно этими могилами. И он посчитал нужным кому-то об этом сообщить. Петру стало не по себе. Каменская сидит такая спокойная, улыбается, в ладошки хлопает, ей все нипочем. А его вдруг охватил страх. Во что он опять вляпался-то? В какую вонючую лужу наступил? – Теперь посмотрим, откуда он сделал первый отчетный звонок. Каменская снова перемотала запись. – Узнаете место? Конечно, Петр узнал, он же не страдает склерозом, тем более это было только вчера. Они с Кариной прошли, как он предлагал, от Никитских Ворот до Охотного Ряда, свернули налево, потом еще раз налево и оказались на Тверской, дошли до Центрального телеграфа, снова поворот налево, в Газетный переулок, который прежде, при советской власти, назывался улицей Огарева. Огарева, дом 6 – знаменитый адрес, известный по детективным романам того времени. Когда-то здесь находилось главное здание Министерства внутренних дел СССР. Очень-очень давно. – Верно, и именно в этом здании когда-то находилось Главное управление кадров МВД СССР, где и трудился ваш Николай Губанов, – сказала Каменская. – Чуете, к чему дело идет? – А как же кафе? – удивилась Карина. – Первые два места, допустим, связаны с Губановым, но третий-то звонок был сделан из кафе, которое никакого отношения к Губанову не имеет. – И снова правильно. Этот звонок имеет отношение не к Губанову, а к вам. Вот посмотрите. Каменская в очередной раз перевела курсор, и на экране возникли Карина, Петр и тот незнакомый парень, который, оказывается, несколько секунд стоял совсем близко. А они его не заметили. Петр стал поворачиваться, чтобы повесить верхнюю одежду на крючки, вбитые в стену между столиками, и парень скользнул вдоль барной стойки, завернул в коридорчик и достал телефон. Съемка велась через большое окно, но картинка получилась достаточно отчетливой. Наверное, терпеливый Витя не рискнул заходить в кафе сразу за ними и какое-то время снимал с улицы. – О чем вы разговаривали, когда раздевались? – спросила Анастасия Павловна. – Можете вспомнить? И снова первой отозвалась Карина. Петр собрался было рассердиться на самого себя за то, что не может вспомнить недавние события с такой скоростью, как она, но в голове всплыли ее слова, произнесенные множество раз за все время их знакомства: «У меня огромный объем оперативной памяти, я ее натренировала специально для работы, но как только работа сдана – я все моментально забываю, чтобы освободить место для следующей». И еще она говорила, что Петя похож на слона: помнит не все, зато очень долго. – Мы как раз говорили о том, что ноги отваливаются и больше нет сил куда-то идти. Решили посидеть, поесть и двигать домой. – Вот и ответ, – улыбнулась Каменская. – Он сообщил абоненту, что вы больше никуда не пойдете. И получил от него разрешение прекратить наблюдение. Подведем итоги. Вами интересуются как минимум двое, одного мы видели, второй остался за кадром. Люди более чем странные и потому достаточно опасные. – А в чем странность? – спросил Петр. – Они явно дилетанты. Работают, словно копируют какие-то боевики. В американских фильмах плохие парни сплошь и рядом пользуются предоплаченными одноразовыми телефонами, ну а для наших реалий сгодится и старенький аппаратик, купленный где-то за полкопейки. И какая-нибудь левая симка, которую тоже можно приобрести без особых хлопот. Денек попользовался, выбросил и купил новый. Насмотрелись такого и решили, что для связи нужно изобразить что-нибудь эдакое. На самом деле так никто уже давно не работает, и любой человек, более или менее связанный с криминалом, прекрасно знает об этом. Отсюда вывод: ваш наблюдатель и его напарник – самые обычные граждане, не полицейские и не преступники. – Тогда почему вы говорите, что они опасны, если они не профессионалы? – с тревогой спросила Карина. – Именно потому, что не профессионалы. Профессионалы работают по правилам, их специально обучали, натаскивали, и их действия можно хотя бы в минимальной степени предсказать или объяснить. Дилетант действует непонятно по какой схеме, его поступки непредсказуемы, его логика не прогнозируется, поэтому противостоять дилетанту крайне сложно. Не знаешь, чего от него ждать и в какой момент. И не представляешь, какую глупость он может совершить. – И… что нам делать? – растерянно проговорил Петр. – Идти в полицию и писать заявление? Каменская отрицательно покачала головой, сунула в рот виноградинку, разжевала, взяла кубик твердого сыра. – Во-первых, вам не на что заявлять, никто не сделал в отношении вас ничего противозаконного. Во-вторых… Да что вам объяснять, вы сами все отлично знаете. Аргументы «в-третьих и в‐четвертых» будут из той же серии. Только время терять и нервы трепать. Давайте лучше пройдемся по вашему графику. Наблюдатель появился явно не вчера, до этого он подкатывал к вашей соседке, а еще раньше он видел тебя, Карина, на пробежке. Ты в какое время обычно бегаешь?