– И целый год так. Девочка со мной не спорит, готова стать кем угодно, но учиться не желает. В конце концов, у меня нервы сдали. Ну и пристроили ее на факультет реставрации тканей, потом нашли работу в музее. Сидит в служебном помещении, зарплата курам на смех, вокруг одни бабы. После работы сразу домой, в своей комнате запрется и не выглядывает. Чем она там занимается? Спросила у нее: «Ты, вообще, замуж собираешься?» Ответ: «А надо? Мне одной очень хорошо». Ксения же полная противоположность старшей сестры. Огонь. Пожар. Бегает, суетится, кричит. Везде ей надо влезть, в каждой бочке затычка, говорит без умолку. В дневнике все замечания однотипные: «Вертится на уроке», «Болтает на занятиях», «Не подготовила домашнее задание». И когда Ксения пошла в первый класс, я поняла: Ирина – прекрасный вариант, она просто лентяйка. Элиза провела ладонью по столу. – Почему так долго веду рассказ? Оттягиваю момент, когда придется тебя попросить об услуге. А ты не пойдешь навстречу, если не узнаешь всей правды. Ира никогда не требовала внимания к себе, она его, наоборот, избегала всеми возможными способами. Ксюша – наоборот. Если ей сто раз на дню не скажешь, какая она хорошая, красивая, как ее любишь, обожаешь, то Ксю твой враг. Она не подаст вида, что затаила злобу, продолжит улыбаться, но улучит момент и сделает тебе гадость. Хорошо помню, как девчонка в ванной в бутылочку Иры вместо жидких румян налила красные чернила. Старшая сестра ничего не заподозрила, использовала, как она думала, косметику, нанесла на щеки, получился феерический эффект. Когда Ирина, рыдая, вошла в мою спальню, я ахнула. Позвала Ксению, велела той извиниться перед старшей сестрой. Младшая залепетала: «Не знаю, где чернила купить можно, не пользуюсь ими. И кто-то видел, что именно я румяна подменила?» Ответила, как на духу, ей: «Нет. Но кроме тебя некому пакость совершить». Ксении тогда всего семь лет было, она бросилась к отцу: «Папочка, Елизавета сегодня моей маме в еду подлила отраву. Я не видела, как она это делала, но кроме нее некому пакость совершить». Сын сначала оторопел, потом рассердился: – Не неси чушь. И если ты не являешься свидетелем того, как Элиза использовала яд, то как можешь утверждать, что она отравительница? Нахалка глаза в пол опустила. – Бабушка тоже не видела, как я румяна чернилами заменила. Но сказала мне: «Кроме тебя некому пакость совершить». Папочка, ты сейчас объяснил: нельзя утверждать, что бабушка подлила отраву в еду, потому как я этого не видела. А почему тогда Элизе можно объявлять, что Ксюша румяна подменила? Бабушка же меня не поймала в ванной у Иры! Такой скандал устроила. И я, и все остальные понимали: хулиганство совершила младшая. Но она права: не пойман – не вор. Чем старше становилась внучка, тем изощреннее она действовала. Третий класс школьница закончила с парой двоек. Олег рассердился, решил наказать безобразницу, объявил ей: «Мы все, как обычно, улетим в Италию до конца августа, а ты останешься дома, с гувернанткой. Никакого мороженого, пиццы и всего того мусора, что обожаешь есть. Исключительно полезная пища: гречка, курица, сезонные овощи и фрукты. Походы по магазинам запрещены. Сидишь дома, к тебе ходят учителя». Ксения начала рыдать, умолять простить ее, но отец в тот раз не поддался. Мы уехали из дома под громкий рев девчонки. Но в тот же день вернулись назад. Почему? Олег летает только регулярными рейсами. Сын легко может нанять самолет, но он считает, что безопаснее в бизнес-салоне обычного лайнера. Почему у него такое мнение, не знаю, никогда с ним на эту тему не беседовала. Нас задержали на проверке багажа, в чемодане Олега нашли пистолет, коробку патронов. – Ух ты, – пробормотала я. – У сына есть охрана, – продолжила Элиза, – и в доме круглосуточно дежурят секьюрити, у них две комнаты в служебном здании. Парни с боевым арсеналом, все разрешения на него имеются. Шкафы специальные для хранения оружия сделаны. Кто подсунул револьвер в багаж? Сомнений не было. Сын впал в бешенство, когда приехали домой, он бросился в детскую. А там пусто. Ни Ксении, ни гувернантки. Экономка сообщила: «Вскоре после вашего отъезда Ксюша покрылась красными пятнами, начала задыхаться. Гувернантка вызвала «Скорую». Девочку увезли, она умоляла ничего не говорить вам, повторяла: «Папочка, мамочка, бабулечка, Ира должны отдохнуть, а я выздоровею». Олег и Аня кинулись в клинику, а там Ксения на каких-то аппаратах. Отек Квинке. У ребенка резкая аллергия на орехи, а повар-дурак сделал сациви, Ксения им полакомилась, случилась беда. Когда она оправилась, злость у отца сдулась, он дочь уже без гнева спросил: – Как ты заполучила пистолет? Девочка заморгала: – Ты о чем, папочка? И потом твердила спокойно: – Боюсь «пушек», никогда на них даже не посмотрю. Слышала, как один охранник по телефону кому-то жаловался: «Надо менять работу, платят мало, обязанностей много. Вчера велели во дворе траву косить. Я им что, садовник? Решено, ухожу. И напоследок отомщу, сделаю так, что они в Италию не улетят». Ксения говорила со слезами на глазах, Олег поверил девочке, выгнал секьюрити, нанял новых. А в конце августа гувернантка подала заявление об уходе. Женщина мне нравилась, и я решила уговорить ее остаться, но услышала жесткое: – Нет. Тяжело находиться около Ксении, она злая девочка, лгунья. Телохранителя ваш сын зря уволил. Пистолет папе в чемодан подложила младшая дочка, она знает, где ключи от шкафов-сейфов хранятся. И я видела ее с оружием в руках, но побоялась вам правду сообщить. Члены семьи поругаются и помирятся, а я останусь без работы. А сейчас поняла: она может и от меня избавиться. Выгоните меня с волчьим билетом, нигде потом не устроюсь. Лучше сама уйду, пока это создание за меня не взялось. Элиза замолчала, а я не знала, как реагировать, хорошо, пауза не затянулась. Дама продолжила повествование. Глава 21 – Когда внук Витенька появился на свет, я заплакала от радости. Наследник есть. Очаровательный мальчик, общий любимец, умненький, заговорил в полтора года. Всегда улыбался. Наше солнышко. Веселый птенчик. Любил всех вокруг так, как может только малыш: искренно, от всего детского сердца. И умер, прожив всего ничего на свете. Огромное горе. Страшное. Олег почернел, Анечка угодила на несколько месяцев в больницу, Ириша безостановочно плакала. Ксения тоже поникла, вела себя тихо, даже начала стараться в школе. Спустя пару месяцев после похорон уволилась экономка Роза Михайловна. Губанова в доме много лет проработала, я считала ее нашей верной помощницей. И очень удивилась, когда женщина пришла проститься, попыталась ей объяснить ошибочность поведения, начала уговаривать: – Роза, не руби сук, на котором сидишь. Рынок домашней прислуги переполнен, сейчас приехали в Москву люди издалека, готовы служить за копейки. Мы тебя любим, не принимай радикальных решений. Устала? Дам лишний оплачиваемый отпуск. Не отпустила Губанову, пока та не прошептала: – Елизавета Петровна, признаюсь, по какой причине хочу уйти. Но пообещайте, что никому не расскажете об этом. Элиза допила капучино и продолжила: – Дом у нас огромный, прислуги много, но в жилую часть, когда хозяева дома, имеют право входить только Роза и Геннадий. Оба с нами много лет. Горничные убирают здание под их присмотром, когда Олег Иванович, Анечка, Ира на работе, Ксения учится, я уехала в спа или еще куда-то. У Розы и Гены домашняя обувь на мягкой подметке, они неслышно ходят. И что я узнала? Экономка обратила внимание, что Ксения незадолго до смерти Витеньки стала приходить из школы раньше. До того она любила задержаться, хорошо, если к пяти вечера возвращалась. А тут в три уже в прихожей. И еще она неожиданно полюбила мальчика, стала возиться с ним, играть. Ох, как тяжело говорить, но надо. Роза заметила, что Ксения дает братику пить сок. Сама выжимает его. Вот какая забота. А еще Губанова приметила, как девчонка напиток ложкой размешивает. Зачем так поступать? Не чай или кофе с сахаром Витеньке предлагает. Элиза схватила чашку, которую принес официант. – И однажды верная экономка увидела, как девчонка сыплет в питье из пакета какой-то порошок. Сначала Губанова предположила: это сахар, многие фрукты кислые. Когда Витя умер, Розу вдруг осенило: песок-то в специальной банке на кухне лежит. А у Ксении в руках бумажная упаковка была! Ну и спросила у школьницы: – Что ты в сок братику покойному добавляла? Ксюша разозлилась: – Соври еще что-нибудь. – Видела тебя, – не сдалась экономка, – с пакетиком в руке и ложкой! На кухне! Как ты в питье порошок вытряхивала, размешивала! – Да иди на!.. – разозлилась дочь хозяев. – У нас горе, а некоторые хотят скандал затеять! Роза живет не в служебном здании, а в нашем доме, ее спальня расположена не на первом этаже, впритык к прихожей. В комнату проведен звонок. Если вдруг ночью экономка кому понадобится, ее вызовут. Поздним вечером того дня, когда Роза поговорила с младшей дочкой хозяев о пакетике, ее разбудил сигнал тревоги. Женщина быстро накинула халат и помчалась на второй этаж. В тот день Олег, Анечка, Ира дома не ночевали, они утром уехали в монастырь, где сын – попечитель, остались на неделю. Из хозяев только я, да Ксения в детской. Младшую внучку в Храм калачом не заманить. И вот тебе подробность. Звонок к Розе провели, когда в здании проводку прокладывали. Прораб не сообразил, что экономка не поймет, из какой комнаты вызов, не поставил панель определения. У нее просто сигнал раздается. А мы это выяснили спустя несколько лет, когда я поздно вечером уронила на пол стакан и Розу кликнула. До этого никому не приходилось к прислуге так поздно обращаться. А ставить панель определения в готовый дом – это сверлить везде стены. Ремонта никто не хотел, поэтому установили правило: если у экономки трезвон, она сначала спешит ко мне, затем к Олегу с Аней, потом к внучкам. Но в тот день сына, невестки, старшей девочки не было. Елизавета Петровна отложила ложечку, с помощью которой ела пирожное. – Спокойно читаю в кровати Жития Святых, горит только ночник. Вдруг дверь нараспашку, влетает экономка, бросается к кровати. – Что случилось? Вот уж я удивилась! С какой стати Роза в спальню вломилась?! Она мне объяснила про звонок. Прямо изумление! Я же не трогала кнопку, все хорошо, отдыхаю. Наверное, какой-то глюк. – Может, случайно задели, – успокоилась экономка, – брали со столика книгу, нажали локтем на вызов, не заметили. Я велела Губановой зайти в комнату Ксении. А младшая внучка уже спала, она тоже прислугу не вызывала. Роза вернулась к себе, выпила воду из бутылки, которая у нее на тумбочке стоит, спать легла. Утром у Губановой сил никаких, голова кружится, ноги дрожат, встать не сумела. Гена в спальню к женщине заглянул, поинтересовался: – Чего дрыхнешь? Роза еле-еле сумела пробормотать: – Нехорошо совсем. Приехала «Скорая», врачи намерили предельно низкое давление, три дня продержали в клинике, Губанова вернулась в дом, и на следующей вечер все по новой! Звонок из моей спальни. А я никого не вызывала. Утром экономке опять плохо. И в доме никого, кроме хозяйки и Ксении, нет! Елизавета обхватила чашку ладонями. – Хватит подробностей. Роза сообразила: Ксения решила ее убить, это она звонит, прислуга спешит ко мне, девчонка в ее комнату рысью, таблетки в воду кидает, потом возвращается к себе, прикидывается спящей. Причина покушения – вопрос Розы про порошок, который сестра Витеньке в сок подсыпала. Младшая внучка точно отравила брата. Элиза взяла со стола полотняную салфетку и принялась скручивать ее. – Экономка совсем не глупа, она помчалась в лабораторию, попросила сделать анализы на лекарства, которые у нее в крови найти можно. И узнала, что принимает сильные таблетки от гипертонии, еще средства, уменьшающие пульс. Но ничего подобного ей никогда не прописывали. Стало ясно: Ксения отравила Виктора, а теперь изводит Губанову, потому что та приметила, как школьница добавляет в сок порошок. Я очень просила остаться, говорила: – Найду способ изолировать девчонку. Но экономка оказалась тверда в решении, отказалась изменить его, даже услыхав о повышении оклада, ответила: – Мне, конечно, нужны деньги, но лучше остаться бедной, но живой, чем богатой и в могиле! Елизавета Петровна продолжила пить кофе. – Ксения убила маленького брата, – ужаснулась я. – Чем ее мог обидеть крохотный ребенок? – Для меня мотив преступления ясен, – тихо произнесла собеседница, – вернее мотивы, их несколько. Витюша рос чудесным, умненьким ребенком. Но он появился на свет с проблемой. У мальчика отсутствовал правый коленный сустав. То, что имеется физический недостаток, заметили сразу. Анечка весь первый год прорыдала над малышом. У невестки очень тонкая душевная организация, ее выбивает из колеи любое нарушение привычного графика жизни. Таким, как Анюта, хорошо жить в монастыре, вот там веками один порядок. Олежек иной. Случилась беда? Сын тут же принимается искать способ борьбы с ней. У младенца побывали все светила, сделали несколько не совсем удачных операций. Потом нашли доктора, он сумел поставить Витеньку на ноги. В прямом смысле слова «поставить». Малыш хромал, но ходил, не сидел в коляске. Аня опять рыдала: – Сын – инвалид! Олег ей объяснил: – Главное, в голове у Вити порядок, кривая нога счастью не помеха. И врач похоже высказался: – Верхние и нижние конечности не являются жизненно необходимыми органами. Без сердца, печени, мозга умрешь. Без руки и ноги живи счастливо. Витенька не замечал, что у него какой-то дефект. Милый, радостный, очаровательный, умный… И смерть его от нас забрала. Елизавета Петровна начала обмахиваться салфеткой. – Понятно, наверное, что ребенку-инвалиду достается все внимание родителей. Жизнь в доме крутилась вокруг внука. Витю надо везти к доктору, отправить в спортзал, к нему приходили разные педагоги. Не хочу сказать, что про девочек забыли, но не они были основным объектом заботы. Жаркова бросила салфетку на стол. – Роза уволилась. По моей просьбе Олегу и всем в семье она сообщила другую версию ухода: заболела мама, она живет в другом городе, нуждается в постоянном уходе. Я осталась один на один с информацией о порошке в соке и о результатах анализов экономки. Не знала, как себя вести. Ну да не обо мне речь, о Ксении. Рождение Вити лишило ее статуса главного ребенка в доме. До появления брата на свет все внимание было хулиганке, она – центр Вселенной. А потом еще и подарок отца сыну младшую девчонку просто в бешенство привел. Когда мальчику исполнился год, отец закатил пир на весь мир. Повел себя, как никогда, устроил пышный банкет, созвал всех, поднял бокал и объявил: – Давайте выпьем за господина Жаркова-младшего. У меня две дочери, я их люблю, но очень хотел мальчика. Почему? Если он не родится, то, когда умру, весь бизнес девочкам достанется, но они же с ним не справятся, замуж выйдут. Зятья у руля встанут. Фамилия Жарков исчезнет. И вдруг, вот оно, счастье – Виктор Олегович! Ему после моей кончины отойдет все, что имею, до нитки, а его дети фамилию Жарков продолжат!