Вероника села на банкетку. – Она милая, добрая, но импульсивная, если рассердится, ведет себя, как ребенок. Я вспомнила, как Елизавета Петровна облила наглую девицу мылом из дозатора, и засмеялась. – Видела уже даму в порыве негодования. Впечатляющее зрелище. – Элиза взлетит на метле и приземлится, а вот ее внучка, Ирина, – та змеюка, никогда не продемонстрирует своего истинного отношения к кому или чему-либо. Ворона ей на голову насрет, Ирина спокойно волосы вымоет, не возмутится. А через сорок лет поймает эту птицу и шею ей свернет, – объяснила Ника. – Ира тоже сюда ходит. – Месть подают холодной, – улыбнулась я. В холл выбежала Софья. – Уважаемая Сатанида, Элиза ждет вас в розовом зале. – Сатанида, – повторила Ника, – какое шикарное имя! Дофья, покинь нас. – Я Софья, – уточнила девица. Вероника встала. – А Козлову зовут Степанида. И что-то мне подсказывает: имечко «Сатанида» не существует. – Ой, простите, не хотела обидеть, – скороговоркой произнесла сотрудница и исчезла. – Может, уволить ее, – протянула Ника, – учу, учу дурочку, а результата ноль. – Дай девушке еще один шанс, – посоветовала я и тоже поднялась, – пошла беседовать. – Степаша, – притормозила меня Ника, – не знаю, зачем тебе Элиза, но от нее засады не жди. А вот если придется общаться с Ириной, будь осторожна. Она тайно жила с Юрой Бахновским, и он кое-что мне разболтал. Пошли провожу. Мы с Вероникой быстро миновали два коридора, потом хозяйка салона открыла дверь. Я вошла в помещение, в которое до сих пор не заглядывала. Розовая комната на самом деле оказалась розовой. Все предметы тут были цвета поросенка, старательно пропаренного в бане, даже рама стеклопакета. – Садись, Степочка, – попросила Жаркова, – и без предисловий, сразу объясни, зачем я тебе понадобилась. – Елизавета Петровна, – начала я. Собеседница погрозила мне пальцем. – Для тебя всегда Элиза. – Спасибо, – поблагодарила я. – Ну, хватит, ближе к делу, – велела пожилая дама. – У вас есть внучка Ксения, – начала я. – Была такая, – перебила бабушка, – Ксю пропала. Мы ее искали, но безрезультатно. Угощайся клубникой. Я взяла из вазы ягоду. – Вроде в полицию семья не обращалась. Элиза тоже потянулась к хрустальной «лодочке». – Воспользовались услугами частного детектива. Узнали правду и… Жаркова замолчала, я тоже не произносила ни слова. Собеседница выдернула из стакана салфетку и принялась вытирать красные от сока пальцы. – И что? – не выдержала я. – Позволь спросить, почему интересуешься Ксенией? – тихо осведомилась Елизавета Петровна. – Если она взяла у тебя деньги, просто назови сумму, я тут же верну ее. – Похоже, ваша внучка в нехорошем месте, – начала я. – В аду, – кивнула Елизавета Петровна, – молюсь за упокой ее души каждый день. Но я убогая молитвенница. И, понимая свое несовершенство, заказала годовые поминовения об усопшей Ксении во многих монастырях. Я смутилась. – Простите, далека от церкви. Усопшая – это ведь умершая? – Да, – подтвердила Жаркова. – Но я недавно видела вашу внучку живой и здоровой! – воскликнула я. Елизавета встала, потом села. – Живой? Но она мертва. – У девушки имеется татуировка? – осведомилась я. – Превращать свое тело в столб для живописи – дурная манера, – рассердилась Элиза, – она знала о моем отрицательном отношении к набиванию рисунков, и назло набила букву «К» в ожерелье из цветочков. И что это значит? – К – наверное, Ксения, – предположила я. – Когда я увидела это антихудожественное произведение, – покраснела пожилая дама, – то лишилась дара речи. Наружу рвались разные слова, я их на языке удержала, вежливо задала вопрос: «Ксюнечка, зачем ты кожу изуродовала?» Она такую рожу скорчила! «Рабыня, бабец, я твоя полная рабская рабыня! Ксения – раб. Жизнь моя такая, рабская. Значит, нужно клеймо раба». Вот уж придумала! Горя девчонка никогда не видела! Элиза взяла телефон, который лежал на столе. – Принесите нам коньяк. И к нему что-то. Лимон? Упаси Господь! Не знаю, кто придумал варварскую забаву: заедать благородный напиток цитрусом. Да, это можно. Но лучше горячий кофе и несколько пирожных. Элиза отбросила трубку. – А теперь говори правду! Кто тебе велел соврать, что Ксения жива? И что пообещали за ложь? Ты изменила мужу? О факте адюльтера узнал гадкий человек? Шантажирует девочку? Глупо ходить налево от такого, как Роман, но юности свойственно совершать ошибки. Я поставила локти на стол и рассказала Жарковой про игру. – Тварь, – выпалила Элиза, когда моя речь иссякла, – ах она тварюга. Мне захотелось защитить Ксению. – На меня Светлячок произвела впечатление девочки, которая мечтает о квартире и деньгах. Думала, она из нищей семьи. Папа, мама – алкоголики. Она печальную историю такую рассказала. Как они с братом ели из мусорных баков. И речь у девушки… ну… простите, неинтеллигентная! – А как, по-твоему, беседуют убийцы? – воскликнула Элиза. Я дернулась. – Убийцы? Элиза резко выдохнула. – Всю жизнь мучаюсь со своим характером. Молчу, молчу, молчу. Потом допекут – и как ляпну то, что не надо. Знаю, следует рот на замке держать, но в какой-то момент бдительность теряю. Ну, уж теперь ничего не поделать, придется тебе все рассказать. Слушай внимательно. У нас с Иваном Сергеевичем один сын – Олег. Мы всегда жили обеспеченно, не нуждались. Ваню при коммунистах уважали, книги его издавали, фильмы снимали. Но писательство для Вани хобби, основная работа иная. Подробностей о его службе даже я не знаю, а вот про генеральские погоны в курсе. Хозяин не пил, не курил, спортом занимался. Меня на руках носил, подарками осыпал. Мы имели все, что хотели. А я мечтала о детях, чтобы не меньше трех, но из-за некоторых проблем со здоровьем получился всего один Олежек. Баловала я его отчаянно, но мальчика это не испортило. Золотой медалист, красный диплом, потом правая рука отца. Жена его, Анечка, милейшее, тишайшее создание, вышивает золотыми нитками. Мы православная, воцерковленная семья, хотелось нам с Олегом такую же невестку, но я особо не надеялась, сказала сама себе: «Главное – счастье сына. Полюблю сноху, даже если та мне совсем не понравится». Но Олежек нашел Анечку, сироту, которую воспитали в православном приюте. Сначала родилась Ирина. Элиза чуть наклонила голову. – Степочка, у тебя есть дети? – Нет, – ответила я и почему-то ощутила присутствие кого-то постороннего. Но сейчас в помещении никого, кроме нас двоих, нет. Я взглянула в окно, там мелькнуло что-то красное, но сразу исчезло. – Когда появятся, вспомнишь мои слова, – вздохнула собеседница, – родители надеются, что наследники возьмут у них все лучшее, а худшее не прихватят. И хорошо бы им первым заполучить проблемного ребенка. Но у нас с Иваном Сергеевичем единственный отпрыск, и мы из-за него никогда не плакали. Я наивно полагала: все ребята такие, нашим знакомым тоже повезло, дети у них – прямо подарочный вариант. Нет, конечно, они шалили, порой не слушались, в подростковом возрасте отстаивали свое мнение. Но мы с Олежеком всегда могли договориться, и сын никогда не примыкал к дурным компаниям, не увлекался алкоголем, не курил, по воскресеньям всегда с нами в Храме. Когда узнала, что стану бабушкой, счастью не было предела, попросила ребят: «Вы уж родите троих, раз у меня не получилось». Они постарались. Да только… Елизавета Петровна прикрыла глаза ладонью. – Степа, только честно и откровенно ответь. Тебе понравилась Ксения? – Светлячок попросилась стать моим гуру, – смущенно сказала я, – объяснила, если соглашусь, нас выпустят из темницы вдвоем. В случае отказа я уйду одна, девушка останется в тюрьме. Если я ее выручу, то получу компаньонку, которая всегда ей поможет. Я сообразила, что опытный проводник в незнакомом мире очень нужен, и помогла сокамернице уйти. Но, оказавшись на свободе, девушка повела себя некрасиво по отношению ко мне. Не остановила меня, когда я стала дергать двери и получила ледяной душ. А потом Ксения попросту убежала, бросив меня одну в коридоре. Но расстались мы ненадолго. Светлячок попала в клетку, а я ее из плена выпустила. И вот тогда ваша внучка мне на самом деле здорово помогла, показала выход из страшного помещения, предупредила о ловушках. Я ей очень благодарна. Хорошая она или плохая? Думаю, нет ни одного человека четкой окраски, все доброзлые или плохохорошие. Светлячок не собирается сдаваться, она упорно идет к цели, очень хочет квартиру и миллион рублей в придачу. Думала, что нищее детство ее такой сделало, твердое решение встать на ноги, выбраться с минус первого этажа, на котором родилась. Могла бы я дружить с Ксенией? Навряд ли. Но сирота, которая ела из мусорного бака, а сейчас все силы бросила на добывание личного жилья, вызывает уважение. Но после того, что сообщили вы… Я замолчала. – Ох, дорогая, даже не представляешь, как ты сейчас верно оценила девицу, – поморщилась собеседница, – но давай по порядку. Первой появилась на свет Ира. Она взяла от мамы спокойствие. Анечка никогда не гневается, но невестка активная, деятельная, у нее все в руках прямо горит, ни капли лени. Ира же способна весь день сиднем просидеть, а еще лучше пролежать. В школу ее поднять – мука. Заставить что-то сделать невозможно. Велишь ей: «Уберись в своей спальне», она кивнет: «Сейчас». И с места не сдвинется. Молчаливая, слова из нее не вытянуть. Желаний – ноль. Когда Ире лет пятнадцать стукнуло, я начала ее теребить: «Надо определиться с будущей профессией. Может, хочешь стать преподавателем?» Она сразу ответила: «Да». Ну и хорошо, записала Иру на подготовительные курсы. Так она их не посещает. Я опять с вопросом: «Вероятно, неправильный выбор сделала девочка. Ты отлично рисуешь, лучше заняться живописью». Елизавета махнула рукой.