— А что ты думаешь про историю с цифрами? — О да, — произнесла она с наигранным пафосом. — Преследователь, Читающий Мысли. Он подавил в себе раздражение. — У тебя есть какая-нибудь идея, откуда автор записок мог знать, какое число Меллери загадает? — Нет. — Но тебе как будто даже неинтересно. — Зато тебе интересно. Она не сводила глаз со своих яблок. В уголке рта у нее мелькнула легкая усмешка, уже не в первый раз за эти несколько дней. — Но ты должна признать, что это непростая загадка, — настаивал он. — Да, пожалуй. Он повторил основные факты с упрямством человека, который не может поверить, что его не понимают. — Человек присылает тебе запечатанный конверт и говорит загадать число. Ты загадываешь 658. Тебе предлагается заглянуть в конверт. В записке внутри написано «658». Было очевидно, что Мадлен это не впечатляет. Тогда он продолжил: — Это само по себе поразительно. Казалось бы, это невозможно. Однако факт налицо. Я хочу понять, что за этим стоит. — А я не сомневаюсь, что ты поймешь, — ответила она, вздохнув. Он посмотрел на сад сквозь стеклянные двери, скользнул взглядом по побитым первым морозом помидорам и перцам — когда только успел ударить мороз? Он не помнил. Редко замечал, какое время года на дворе. Вдали, за садом, за лугом, стоял красный амбар. На углу росла яблоня. Ее плоды яркими импрессионистскими мазками проступали из гущи листвы. Идиллию разрушало саднящее ощущение, что он что-то забыл сделать. Но что? Ну конечно! Неделю назад он обещал достать стремянку из амбара и снять яблоки с верхних веток, куда Мадлен не могла дотянуться. Такая мелочь. Он с такой легкостью мог с этим справиться. Дело на полчаса, не больше. Он поднялся, движимый благими намерениями, но тут зазвонил телефон. Мадлен подошла, как будто потому что находилась ближе к нему, — но на самом деле она всегда подходила к телефону первой, даже если Гурни стоял ближе. Дело было не в расстоянии до телефона, а скорее в их отношении к людям. Для Мадлен люди в целом были чем-то положительным (за исключением редких недоразумений вроде Сони Рейнольдс). Для Гурни общение, как правило, означало напрасную трату энергии (кроме редких счастливых исключений вроде Сони Рейнольдс). — Да? — произнесла Мадлен дружелюбным голосом, которым обращалась ко всем звонившим, обещая искренний интерес, что бы на том конце ни собирались сказать. Еще секунда — и голос ее заметно утратил дружелюбие. — Да, он дома. Минутку. — Она помахала трубкой Гурни, положила ее на стол и вышла из комнаты. Звонил Марк Меллери, и он был взволнован пуще прежнего. — Дэйв, как хорошо, что ты дома! Я только что приехал. Мне прислали еще одно чертово письмо. — С сегодняшней почтой? Он ответил «да», как Гурни и предполагал. За годы разговоров с людьми, бьющимися в истерике — на месте преступления, в приемной скорой помощи, в любой сумятице и неразберихе, — он открыл верный способ успокоить собеседника. Нужно задать ему несколько простых вопросов, на которые он может ответить «да». — Почерк тот же? — Да. — И те же красные чернила? — Все то же самое, кроме текста. Я зачитаю тебе? — Давай, — сказал он. — Читай медленно и говори, где кончается строка. Четкие слова, четкие инструкции и голос Гурни возымели предсказуемое действие. Меллери заговорил так, будто вновь ощутил землю под ногами, и зачитал странный стишок: Я делаю, что сделал За совесть и за страх, Чтоб месть не охладела, Не обратилась в прах, Чтоб кровь, как роза красная, Цвела в саду моем. Явился не напрасно я — Предстанешь пред судом. Набросав текст в блокноте, лежавшем у телефона, Гурни аккуратно все перечитал, чтобы попытаться представить себе автора — загадочного персонажа, одержимого местью и страстью к стихотворной форме. Меллери не выдержал: — Что ты думаешь? — Я думаю, что, возможно, тебе пора позвонить в полицию. — Я не хочу. — Он снова заволновался. — Я тебе уже объяснял… — Знаю. Но это лучший совет, какой я могу тебе дать. — Я все понимаю. Но неужели нет каких-то еще вариантов?.. — Лучший вариант, если у тебя хватит на него денег, это нанять круглосуточных телохранителей. — То есть ходить повсюду в компании двух амбалов? И как я это объясню своим гостям? — Не обязательно, чтобы это были амбалы. — Послушай, дело в том, что я не обманываю своих гостей. Если кто-нибудь спросит, кто это ходит за мной, мне придется признаться, что это телохранители, а это неминуемо приведет к новым вопросам. Это будет отравлять атмосферу, которую я пытаюсь здесь создать. Неужели ты больше ничего не можешь предложить? — Смотря какого эффекта ты хочешь добиться. Меллери горько усмехнулся: — Может быть, ты сумеешь узнать, кто ко мне прицепился и чего он от меня хочет, а затем не дать ему этого добиться? Как думаешь? Гурни собирался ответить, что не может дать однозначного ответа, но Меллери продолжил: — Дэйв, ради бога, я перепуган до полусмерти. Я понятия не имею, что происходит. Умнее тебя я никого не знаю и тем более не знаю никого, кто не ухудшил бы ситуацию, узнав о ней. В этот момент по кухне прошла Мадлен с вязанием в руках. Она подняла со столешницы соломенную шляпу и журнал «Твой сад» и вышла сквозь французские двери, улыбнувшись синему небу. — Насколько я смогу тебе помочь, зависит от того, насколько ты сможешь помочь мне, — сказал Гурни. — Что я должен сделать? — Мы об этом уже говорили. — О чем? Ах да, списки… — Когда что-нибудь напишешь, перезвони мне, и мы продолжим. — Дэйв… — Да? — Спасибо тебе. — Я пока ничего не сделал. — Ты дал мне надежду. Да, кстати, я очень осторожно открыл сегодняшний конверт. Как по телевизору показывают — чтобы сохранить отпечатки пальцев, если они там есть. Я надел резиновые перчатки, взял пинцет и переложил письмо в полиэтиленовый пакет. Глава 7 Черная дыра