— Отлично. Дэйв, а вы что включили бы в список приоритетов? — Все уже и так в работе. Исследуются образцы крови, посторонние материалы, найденные вокруг тела, обнаруженная пуля. Устанавливается производитель ботинок и их доступность в магазинах. Изучается фонограмма разговора убийцы с Меллери с усилением посторонних шумов. Затребованы списки звонков с телефонов института и мобильных гостей. Анализируются почерк, чернила и бумага, на которой оставлены послания. Составляется психологический портрет убийцы на основании звонка, записок и характера убийства. Ведется сверка с базой письменных угроз ФБР. Пожалуй, это все. Капитан, я ничего не упустил? Родригес не успел ответить — да он и не особо спешил, — как открылась дверь и в кабинет вошла секретарша. — Прошу прощения, сэр, — произнесла она с демонстративной почтительностью. — К капитану пришла сержант Вигг. Родригес поморщился. — Пригласите ее, — сказал Клайн, чья тяга к конфронтациям казалась неутолимой. Зашла сержант из бюро криминальных расследований. На ней был все тот же бесполый синий костюм, в руках — все тот же ноутбук. — В чем дело, Вигг? — Родригес звучал скорее раздраженно, чем заинтересованно. — Мы узнали кое-что, сэр, и я решила, что это достаточно важно, чтобы вас отвлечь. — Ну и?.. — Это насчет ботинок. — Каких ботинок? — Которые нашли на дереве, сэр. — И что с ними? — Позволите поставить компьютер на столик? — спросила Вигг. Родригес посмотрел на Клайна. Тот кивнул. Спустя тридцать секунд и несколько щелчков по клавишам все увидели две фотографии одинаковых следов в снегу. — На снимке слева — следы с места убийства. На снимке справа — следы, сделанные ботинками, снятыми с дерева. — Значит, следы в снегу оставили ботинки, найденные на дереве. И ради этого вы пришли сюда? Гурни не выдержал и вмешался: — Подозреваю, что сержант пришла сообщить нам как раз обратное. — Вы хотите сказать, что пара на дереве — не та, которая оставила следы? — Это странно, — сказал Родригес. — В этом деле все странно, — отозвался Клайн. — Итак, сержант? — Ботинки той же марки, той же модели и того же размера. Обе пары совершенно новые. Однако это абсолютно точно две разные пары. Снег, особенно при такой температуре, как в ту ночь, отлично сохраняет малейшие детали отпечатков. Деталь, которая нас интересует, — вот этот крохотный дефект в этой части следа. — Она указала отточенным карандашом на практически невидимый выступ на подошве одного из ботинок на правом снимке. — Этот дефект, скорее всего возникший при производстве, виден на каждом отпечатке, сделанном этой парой, но его нет на следах вокруг сцены убийства. Единственное объяснение — что отпечатки сделаны двумя разными парами ботинок. — Наверняка возможны и другие объяснения, — заметил Родригес. — Например, какие, сэр? — Я просто отмечаю, что существует вероятность, что мы что-то упускаем из виду. Клайн прокашлялся, чтобы прочистить горло. — Давайте предположим, что сержант Вигг права и мы имеем дело с двумя разными парами ботинок. Одна была на ногах преступника, а вторая висела на дереве в конце следа. Но что это может значить? О чем это нам говорит? Родригес возмущенно уставился на экран ноутбука: — Ничего такого, что было бы полезно для поимки преступника. — А у вас есть идеи, Дэйв? — По-моему, это говорит о том же, что и записка, оставленная на теле. Это тоже своего рода послание. «Поймайте меня, если сможете, только вы не сможете, потому что я умнее вас». — И каким же это образом пара ботинок вам об этом говорит? — В голосе Родригеса слышалась злость. Гурни ответил спокойно, почти сонно — сонливость была его естественной реакцией на агрессию всю жизнь, сколько он себя помнил. — Сами по себе ботинки не говорят мне ни о чем. Но если добавить эту ситуацию к прочим деталям преступления, то вся картина в целом выглядит как тщательно продуманный ребус. — Если это ребус, значит, его цель — отвлечь нас от главного, и этой цели он добился, — прошипел Родригес. Гурни не собирался на это реагировать, но Клайн не дал ему промолчать: — Похоже, вы не вполне согласны с этим. — Я думаю, что преступник играет с нами в игру и что это и есть его цель. Родригес поднялся из своего кресла с выражением отвращения на лице. — Если я вам больше не нужен, Шеридан, то мне надо вернуться к работе. Они обменялись рукопожатием, и Родригес ушел. Клайн никак не выдал своей реакции на его резкий уход. — Итак, расскажите мне, — сказал он, помолчав, — должны ли мы предпринять что-то, чего до сих пор не предприняли? У вас определенно иной взгляд на вещи, чем у Рода. Гурни пожал плечами: — В том, чтобы навести справки о гостях, не будет вреда. В любом случае пришлось бы это сделать. Но капитан возлагает на это большие надежды и думает, что за этим последует арест. — А вы считаете это пустой тратой времени? — Это нужно, чтобы действовать методом исключения. Но я не считаю, что убийца — один из гостей. Капитан упирает на то, что у каждого из гостей была удобная возможность для убийства из-за непосредственной близости к жертве. Но мне эта возможность не кажется удобной — слишком велик был шанс оказаться замеченным в момент ухода или возвращения в свой номер, слишком много вещей нужно было где-то прятать. Где бы убийца хранил садовый стул, ботинки, бутылку, пистолет? Этот персонаж не допустил бы столько дополнительных рисков и сложностей. Клайн с интересом поднял бровь. Гурни продолжил: — Если представить себе шкалу человеческой организованности, наш преступник будет находиться на максимуме. Его внимание к деталям невероятно. — Вы имеете в виду такие вещи, как замена переплета на садовом стуле, чтобы он был весь белым и меньше выделялся на снегу? — Да. Он также очень хладнокровен. Он не убежал с места убийства, а ушел. Шаги, ведущие от террасы к лесу, оставлены человеком, который не просто не спешил, а, можно сказать, прогуливался. — Исступленное нанесение колотых ран разбитой бутылкой не кажется мне хладнокровным действием. — Вы были бы правы, если бы дело происходило в баре. Но не будем забывать, что бутылку предварительно подготовили, даже помыли и вытерли отпечатки пальцев. Я бы предположил, что исступленность здесь так же тщательно спланирована, как все остальное. — Ну ладно, — нехотя согласился Клайн. — Он хладнокровен, расчетлив и организован. Что еще можно о нем сказать? — Он перфекционист. Он начитан, хорошо владеет языком и стихотворным размером. Между нами в качестве допущения отмечу, что стихи настолько выдержаны по форме, что это говорит о претенциозности, свойственной аристократам в первом поколении. — Не понимаю, о чем вы говорите. — Он, похоже, образованный сын необразованных родителей и старается всячески подчеркнуть свое от них отличие. Но, как я и говорил, это допущение, которое мы пока ничем не можем подтвердить. — А что еще? — Учтивый и сдержанный по манере, внутри он полон ненависти. — И вы полагаете, что он не один из гостей? — Нет. Он рассчитал, что преимущество близости к жертве обесценивается сопутствующими рисками. — Вы рассуждаете очень логично, детектив Гурни. Вы уверены, что убийца столь же логичен? — О да. Настолько же логичен, насколько патологичен. И зашкаливает по обоим параметрам. Глава 28 И снова на месте убийства