— Отличный вопрос. Я сам себе регулярно его задаю, — с горечью ответил он и покачал головой. — Простите, полицейских, конечно, не касаются сторонние эмоциональные проблемы. В общем, Поль Плюк — мой партнер по бизнесу. Мы совместно владеем «Рододендроном». По крайней мере, на данный момент это так. — Понятно, — ответил Гурни. — Давайте вернемся к моему вопросу. Человек из бюро заходил в дом? — А зачем? Он же приходил насчет этих ужасных событий там, в институте, и спрашивал, не видели ли мы каких-нибудь подозрительных персонажей. Поль — то есть мистер Плюк — ответил, что не видели, и он ушел. — И он не расспрашивал вас про ваших постояльцев? — Про орнитологов? Разумеется, нет. — Разумеется? — Ну, мать была, считайте, инвалидом, а сын, хоть и оказался вором, все-таки не выглядел как маньяк-убийца. — А как он выглядел? — Я бы сказал, что в нем не было телесной мощи. Нет, никакой телесной мощи, одна немощь. Стеснительный. — Как полагаете, он гей? Плюм глубоко задумался: — Это интересный вопрос. Я почти всегда угадываю наверняка, но в этом случае не уверен. У меня возникло ощущение, что он старался показаться мне геем. Странно, правда? Зачем бы это ему? Вероятно, затем, подумал Гурни, что вся его личность — это игра. — А помимо того, что он стеснительный и тщедушный, что еще вы можете про него сказать? — Что он ворюга. — Я имею в виду внешность. Плюм наморщил лоб. — Усы. Тонированные очки. — Тонированные? — Вроде солнечных, достаточно темные, чтоб глаз не было видно (я прямо ненавижу это, когда говоришь с человеком и в глаза нельзя посмотреть; а вы?), но можно их носить и в помещении. — Еще что-нибудь? — Шапка у него была, знаете, такая перуанская, вязаная, всю голову закрывала. Шарф, куртка мешковатая. — С чего же вы взяли, что он тщедушный? Плюм наморщил лоб еще сильнее. — Может быть, по голосу? По манере? Представьте, я даже не могу сказать. В сущности, все, что я видел, это огромная куртка, шапка, очки и усы. — Его глаза расширились от внезапного озарения. — Вы полагаете, он маскировался?! Солнечные очки и усы? С точки зрения Гурни это была какая-то пародия на маскировку. Но такой ход вполне вписывался в общий извращенный замысел. Или все было гораздо проще… В любом случае маскировка сработала — составить описание внешности было невозможно. — Что-нибудь еще можете о нем вспомнить? Хотя бы что-нибудь? — Он был просто одержим нашими маленькими пернатыми друзьями. У него был огромный бинокль — вроде инфракрасных штук, которыми пользуются крутые парни в кино. Оставил мать в домике, а сам пошел в лес, искать дубоноса. Розовогрудого дубоноса. — Это он вам сказал? — Да. — Удивительно. — Чем же? — Зимой в Катскильских горах не бывает розовогрудых дубоносов. — Но он же рассказывал… ах, он еще и лжец! — Что он рассказывал? — Утром, перед тем как уехать, он пришел в главный дом на завтрак и только и говорил что про чертовых дубоносов. Он снова и снова повторял, что видел четырех розовогрудых дубоносов. Да, четырех розовогрудых дубоносов, повторял и повторял, как будто я ему не верил. — Возможно, он таким образом пытался убедиться, что вы запомнили, — задумчиво произнес Гурни. — Но вы же говорите, что он не мог их видеть, потому что зимой их не бывает. Зачем ему могло понадобиться, чтобы я запомнил то, чего не бывает? — Хороший вопрос, сэр. Не возражаете, если я сейчас взгляну на Изумрудный домик? Плюм проводил его через викторианскую столовую с узорными дубовыми стульями и зеркалами и вывел в боковую дверь на дорожку, мощенную кремовой плиткой, — не вполне желтый кирпич, но ассоциацию с «Волшебником Изумрудного города» она вызывала однозначную. Тропинка заканчивалась у порога сказочного вида домика, укутанного ярко-зеленым, вопреки погоде, плющом. Плюм открыл дверь ключом, распахнул ее и отошел в сторону. Гурни заглянул внутрь. Комната, видневшаяся за порогом, была наполовину гостиной, а наполовину храмом, посвященным фильму, — там была коллекция плакатов, остроконечная шляпа волшебницы, волшебная палочка, статуэтки Трусливого Льва и Железного Дровосека, а также плюшевый Тотошка. — Хотите зайти и посмотреть на витрину, откуда похитили башмачки? — Нет, — ответил Гурни, делая шаг назад на тропинку. — Если вы единственный, кто был в этом доме с тех пор, как гости его покинули, я бы предпочел оставить все как есть, пока сюда не приедет бригада для сбора улик. — Но вы же здесь, чтобы… постойте, вы сказали, что вы здесь по какому-то другому делу? — Да, сэр, так и есть. — О каком сборе улик идет речь? То есть какие… о нет, вы же не думаете, что мой вороватый орнитолог — это ваш Джек-потрошитель? — По правде говоря, сэр, у меня нет причин так думать. Но необходимо учесть каждую вероятность, и мы обязаны внимательно осмотреть этот дом. — Господи. Не знаю, что и сказать. Не одно преступление, так другое. Что ж, я не буду мешать полиции, хотя все это так странно. Нет худа без добра — даже если окажется, что все это не имеет отношения к ужасам в институте, может, вы что-нибудь узнаете про мои башмачки. — Всякое вероятно, — вежливо ответил Гурни. — Думаю, бригада появится завтра в течение дня. Тем временем прошу вас держать дверь сюда запертой. Только давайте я уточню, потому что это очень важно: вы уверены, что никто, кроме вас, не заходил в этот дом за прошедшие два дня? Включая вашего партнера? — Изумрудный домик — мое творение и полностью моя ответственность. Мистер Плюк занимается Медовым домиком с его неудачным интерьером. — О чем вы, простите? — Тема интерьера Медового домика — скучнейшая панорама, повествующая о пчеловодстве. Этим все сказано. — У меня к вам последний вопрос, сэр. У вас есть имя и адрес орнитолога в журнале учета постояльцев? — У меня есть имя и адрес, которые он записал. Учитывая, что он вор, сомневаюсь, что они настоящие. — Мне нужно посмотреть в журнал и переписать их в любом случае. — Необязательно смотреть в журнал. У меня прямо перед глазами стоят эти буквы. Мистер и миссис — надо сказать, странный способ записать себя с матерью, не правда ли? — мистер и миссис Сцилла. В поле адреса вписан абонентский ящик в Вичерли, штат Коннектикут. Я даже номер ящика запомнил. Глава 31 Звонок из Бронкса Гурни сидел в машине посреди идиллической парковки. Он только что закончил разговаривать с бюро расследований, чтобы вызвать срочную бригаду в «Рододендрон», и как раз убирал мобильный в карман, когда он зазвонил. В трубке снова зазвучал голос Эллен Ракофф. Первым делом он рассказал ей новости про чету Сцилла и странную кражу, чтобы она передала все Клайну. Затем спросил, почему она звонит. Она продиктовала ему телефонный номер. — Это детектив отдела убийств из Бронкса, который хочет поговорить с вами о деле, над которым он работает. — И он хочет поговорить именно со мной? — Он хочет поговорить с кем-нибудь из следственной группы по делу Меллери, про которое он прочитал в газете. Он позвонил в полицию Пиона, те отправили его в бюро расследований, те — к капитану Родригесу, а он в офис окружного прокурора, который решил направить его к вам. Его зовут детектив Клэм. Рэнди Клэм. — Это что, шутка такая? — Насчет этого ничего не могу сказать. — Что он рассказал о своем деле? — Ничего. Вы же знаете полицейских. В основном расспрашивал про нашу работу.