Морось, докучавшая ему всю дорогу, превратилась в прозрачную взвесь, незаметную глазу, но Гурни тут же ощутил ее уколы на лице, едва выйдя из машины. Возможно, молодой человек тоже ее чувствовал, и от этого лицо его было таким недовольным. — Детектив Гурни? — Дэйв, — сказал Гурни, протягивая руку. — Рэнди Клэм. Спасибо, что приехали. Надеюсь, это будет не напрасно. Я просто хочу проверить все версии по этому делу, которое смахивает на то, что вы там у себя расследуете. Может, связи и нет, потому что странно предполагать, что один и тот же человек убил какого-то крутого гуру в одной части штата и ночного сторожа здесь, в Бронксе, но эти множественные ранения в горло не дают мне покоя. В таких случаях чувство такое, знаете — блин, забьешь на это сейчас, и тогда это точно окажется тот же парень. Понимаете, о чем я? Любопытно, подумал Гурни, отчего у Клэма такая быстрая речь — от кофеина, кокаина, тяжелой работы или привычного внутреннего напряжения? — То есть я хочу сказать, что дюжина колотых ран — не такое частое явление. Может быть, мы найдем и другие сходства между этими делами. Наверное, можно было просто обменяться документацией, но я подумал — вдруг, побывав здесь, вы сможете заметить или понять что-то новое на месте убийства или в разговоре с вдовой. Я на это очень надеюсь. Что будет какая-то польза. Хочется верить, что это не будет пустой тратой вашего времени. — Тише, тише, молодой человек. Послушайте меня внимательно. Я приехал сюда сегодня, потому что мне это показалось разумным. Вы хотите проверить все возможные версии — и я хочу того же. В худшем случае мы просто исключим всякое сходство между делами, но исключение версий — это часть работы, а не трата времени. Так что насчет моего времени не беспокойтесь. — Спасибо, сэр. Я просто… ну, вам так далеко пришлось ехать и все такое. И я очень благодарен. Речь Клэма стала чуть размереннее. Он был по-прежнему на взводе, но его уже не лихорадило. — Кстати, о трате времени, — сказал Гурни, — может, посмотрим на место убийства? — Давайте. Оставьте машину прямо здесь, поедем на моей. Дом жертвы в тесном райончике, там на машине едва проедешь, ничего не задев. — Флаундер-Бич, что ли? — Вы знаете Флаундер-Бич? Гурни кивнул. Он был там однажды, в юности, на дне рождения подруги своей тогдашней девушки. — Откуда же вы знаете? — удивился Клэм, поворачивая с парковки в противоположную от главной улицы сторону. — Я вырос там недалеко, рядом с Сити-Айлендом. — Охренеть. А я думал, вы с севера. — Сейчас я живу на севере, — кивнул Гурни и сам удивился тому, как это прозвучало. Как будто это временное явление. При Мадлен он выразился бы иначе. — В общем, там ничего не изменилось, это все те же трущобы с халупами. Когда прилив и небо чистое, можно даже подумать, что это настоящий пляж. А потом начинается отлив, появляется грязища, и сразу вспоминаешь, что ты в Бронксе. — Так и есть, — согласился Гурни. Спустя пять минут они остановились в пыльном переулке на участке, огороженном цепью, как и парковка у церкви. Раскрашенная вывеска гласила, что это пляжный клуб Флаундер-Бич и заезжать сюда можно только по пропускам. В нескольких местах вывеска была изуродована дробью. Гурни подумал о вечеринке тридцатилетней давности. Он попытался вспомнить, не этой ли дорогой он тогда добирался. Перед глазами стояло лицо девочки, у которой был день рождения. Это была толстушка с хвостиками и брекетами на зубах. — Припаркуемся здесь, — сказал Клэм, снова ссылаясь на забитые машинами улицы. — Ничего, если мы пройдемся? — Господи, я что, по-вашему, совсем старик? Клэм неловко рассмеялся. Они вышли из машины, и он поинтересовался: — Сколько лет вы в полиции? Не желая вдаваться в подробности об увольнении и неожиданном сотрудничестве по договоренности, он просто сказал: — Двадцать пять. — Это непростое дело, — сказал Клэм, как будто это замечание логически следовало из ответа Гурни. — Там еще много всего помимо ножевых ранений. — А вы уверены, что это именно ножевые ранения? — Почему вы спросили? — В нашем случае раны были нанесены разбитой бутылкой из-под виски. Вы нашли оружие? — Нет. Эксперт сказал, что это «вероятнее всего» ножевые ранения — правда, нож должен был быть обоюдоострым. Наверное, такие раны можно было оставить и осколком. У нас еще нет результатов вскрытия. Но я говорю — дело не только в этих ранах. Там еще жена… странная. — В каком смысле странная? — В разных смыслах. Во-первых, она религиозная фанатичка. У нее и алиби соответствующее — она была на каком-то богоугодном сборище. Гурни пожал плечами. — А еще что не так? — Она сидит на каких-то недетских колесах. Тратит на них жуткие деньги, чтобы не забыть напрочь, на какой планете она живет. — Будем надеяться, что она с них не слезет. Вас еще что-то беспокоит? — Беспокоит, — сказал Клэм, остановившись посреди узкой улицы, больше похожей на переулок. — Я чувствую, что она врет. — Он сощурился, как будто у него заболели глаза. — Или умалчивает что-то. Может, то и другое. Нам вот в этот дом. — Клэм указал на обшарпанную постройку, вдавленную в глубь обочины. Чешуйки шелушащейся краски были ядовито-зеленого цвета. Красновато-коричневый оттенок двери напоминал запекшуюся кровь. Участок вокруг дома был оцеплен переносными столбиками, соединенными желтой лентой. Гурни подумал, что не хватало только банта, чтобы все это вместе выглядело как подарок из ада. Клэм постучал в дверь. — Да, забыл предупредить, — сказал он. — Это большая женщина. — Большая? — Сейчас увидите. Это предупреждение не вполне подготовило Гурни к виду существа, открывшего дверь. Это была женщина весом за сто килограммов, с руками, похожими на ляжки. Казалось, она едва помещается в маленьком домике. Столь же неуместно смотрелось на этом обширном теле удивленное детское личико. Ее короткие темные волосы были расчесаны на прямой пробор, по-мальчишески. — В чем дело? — спросила она, впрочем не выражая этим вопросом никакого интереса. — Добрый день, миссис Шмитт, я — детектив Клэм. Помните меня? — Здрав-ству-йте, — произнесла она по слогам, как будто зачитывая слово из иностранного разговорника. — Я был у вас вчера. — Да, я помню. — У нас к вам еще несколько вопросов. — Хотите что-то еще узнать про Альберта? — И это тоже. Разрешите нам войти? Она молча отошла от входа, направилась в тесную гостиную, находившуюся сразу за дверью, и приземлилась на диван, который как будто осел под ее тяжестью. — Садитесь, — сказала она. Они огляделись. Стульев в гостиной не было. Помимо дивана в ней помещались еще журнальный столик с дешевой вазой, из которой торчали розовые пластмассовые цветы, книжный шкаф и огромный телевизор. На голом полу не было ни пылинки, если не считать несколько ворсинок, — Гурни предположил, что здесь был ковер, на котором нашли тело, и его забрали на экспертизу. — Мы постоим, — сказал Клэм. — Мы вас не задержим. — Альберт очень любил спорт, — сказала миссис Шмитт, с улыбкой глядя на исполинский телеэкран. В левой стене гостиной была арка, за которой находилось три двери. Из-за одной доносились звуки компьютерной игры. — Это Иона. Мой сын. Там его спальня. Гурни спросил, сколько Ионе лет. — Двенадцать. В чем-то он старше своих лет, а в чем-то младше, — сказала она с таким видом, будто эта мысль посетила ее впервые. — Он был с вами? — спросил Гурни. — В каком это смысле «со мной»? — переспросила она многозначительным тоном, от которого Гурни сделалось не по себе. — Я имею в виду, — начал Гурни, стараясь не выдавать никаких эмоций, — был ли он с вами на службе тем вечером, когда убили вашего мужа? — Он принял Иисуса Христа как своего Господа и Спасителя. — То есть он был с вами? — Да. Я уже говорила этому полицейскому. Гурни сочувственно улыбнулся.