– Ты хоть в курсе, что в Калифорнии тоже есть еда? – прокряхтел Томми, когда повариха прижала его к груди, будто он еще мальчишка. Для Эми-Роуз расставание было сладко-горьким. После того как все ушли спать, Эми-Роуз и Томми еще долго сидели и вспоминали истории из детства, и фраза «А помнишь, как…» звучала точно «В некотором царстве…». На следующее утро Эми-Роуз и отец Томми, Гарольд, поехали с ним на вокзал, и девушка не стала возражать, когда друг вложил ей в ладонь визитную карточку своего знакомого на западе. Потом она и Гарольд молча вернулись в особняк. Девушка сделала вид, что не заметила слез, стоявших у Гарольда в глазах, когда они подъезжали к конюшне, зная, что Томми не выйдет, не примет усталых лошадей, не поможет спуститься с коляски. – Я рад, что ты здесь, – сказал Джон. Он держал Эми-Роуз за руку. Они прогуливались среди деревьев, далеко от особняка. Здесь можно было поговорить без свидетелей. Большим пальцем Джон чертил круги у нее на ладони. Руки девушки выглядели маленькими и бледными по сравнению с его насыщенно-шоколадной кожей. «Наши сплетенные пальцы точно красивый узор гобелена», – подумала она. Из-за того, что Томми уехал, Эми-Роуз чувствовала себя странно, но все было правильно. – Уехать – было частью плана Томми, – сказала Эми-Роуз. – Но для осуществления моего это не обязательно. Джон выдохнул. Его плечи расслабились. Значит, причиной его напряжения была мысль, что Эми-Роуз может покинуть Чикаго? Девушка прикусила нижнюю губу, не зная, нравится ли ей такая власть над другим человеком. – Я восхищаюсь твоей целеустремленностью, – сказал Джон. Он посмотрел на Эми-Роуз и замедлил шаг. – Ты непременно добьешься успеха. – Как и ты, – ответила она. – У меня полно идей. И нам нужно действовать как можно скорее. Автомобили – это будущее. Можно открыть отдельный завод, чтобы не мешать производству экипажей. – Хелен рассказывала. Она вся в предвкушении. Я думаю, это чудесно. Улыбка Джона стала серьезной. – Я хочу открыть перед компанией «Экипажи Дэйвенпорта» новое будущее. Обновить нашу бизнес-модель. Он выпустил руку Эми-Роуз и принялся шагать взад-вперед. Молодой человек двигался быстро и разминал руками мышцы шеи. Напряжение, которое он чувствовал, боясь ее отъезда, сменилось другим напряжением. Девушка схватила его за руки и повернула к себе. Джон застыл от ее прикосновения. – Что тебя останавливает? – спросила Эми-Роуз. Именно этот вопрос задал ей Томми, когда она сообщила, что не поедет с ним. Эми-Роуз не смогла ему ответить, но подозревала, что действовать ей мешало то же, что и Джону. Он сделал глубокий вдох, а потом произнес: – Ничего. Я готов. Эми-Роуз улыбнулась: – Я так рада за тебя. Джон мягко поцеловал ее руку. Приложил ее ладонь к своему подбородку и сказал: – Мой отец привык к тому, что есть. Он отмахивается от моих слов, как будто я еще школьник, играющий в продавца в одном из его торговых залов. Как будто, что бы я ни сделал, он всегда будет видеть во мне мальчишку. Но предложение, над которым работаем мы с Хелен, продуманное. И оно даст результат… Надо просто убедить отца… Вот в чем главная трудность. Эми-Роуз понимала. Ее глодали такие же страхи. Что может служанка знать о салоне красоты, о том, как делать и продавать средства для ухода за волосами, о том, как вести бухгалтерию и платить зарплату подчиненным? Ее высмеивали в таком количестве кабинетов, что не хотелось и вспоминать. И все же она стучалась в следующую дверь – и в следующую за ней. И будет стучаться дальше, пока не получит ключи от собственной двери. Она была более чем готова. Ничто не могло ее остановить. Вот почему она не уехала. Несмотря на то что у Джона была совсем другая ситуация, он понимал Эми-Роуз, как никто другой. Он был точно ее зеркало. Он понимал бы ее стремления, прощал бы за долгие часы, проведенные на работе, с самого начала знал бы: своими мечтами и мнением она не поступится ни за что. «И даже больше». Несмотря на свинцовую тяжесть в животе, девушка надеялась, что может доверить ему свое сердце без остатка, и Джон его защитит. – Мой отец… – Ваш отец когда-то был в таком же положении, в каком находитесь сейчас вы. На перепутье между страхом и надеждой. Когда он прибыл в этот город, он ничего не знал о том, как управлять компанией. Но научился. Он оценит ваш план. На лице Джона появилась робкая улыбка. Он взглянул на Эми-Роуз. В его темно-карих глазах девушка видела огромное желание поверить ее словам. – Хелен будет в восторге, когда у вас все получится, – продолжила Эми-Роуз. – Ведь по вашему плану у нее в компании будет более значительная роль? Джон потер затылок. – На это, пожалуй, будет еще сложнее получить одобрение отца, чем на затею с автомобилями. – Меж его бровей появилась складка. Он замер. – Но я бы не смог все подготовить без ее помощи. Она заслуживает шанса не меньше, чем я. Эми-Роуз сжала его ладони в своих. – А может… вместо того, чтобы раз за разом пытаться изменить отца, вы попробуете основать свой бизнес? Вы с Хелен. Вы вдвоем сможете создать собственное предприятие. Мгновение она изучала его лицо. – Нет, не «вы», а мы. – Джон прижал ее пальцы к своим губам. От этого целомудренного жеста по ее телу прошел электрический разряд. Джон сделал глубокий вдох. – Вместе. Глава 39 Оливия Тайная коллекция политических буклетов и газет была разбросана по кровати Оливии. Хелен читала их, свесив ноги с края постели, и спрашивала Оливию: «А ты знала?..» – всякий раз, когда ее что-то удивляло. – Как ты все это достала? – спросила сестра. Оливия попыталась снова привести газеты в некое подобие порядка. – Буклеты мне обычно приносит Гетти, когда прочитает сама. – Она подвинула бедро Хелен, чтобы достать экземпляр, лежавший под ней. – И не забудь вернуть ту книгу, когда дочитаешь. – Ну конечно, – сказала Хелен, переворачиваясь на живот. Она нечаянно задела поднос с чаем, стоявший между ними на козетке. Оливия переставила поднос на туалетный столик, пока сестра его не опрокинула. – А как же все остальное? Хелен посмотрела на Оливию, положив подбородок на кулак. Младшая сестра выросла, ее фигура обрела женственность. Хелен больше не скрывала ее в старых рабочих комбинезонах Джона. Ее грудь теснила корсаж, подчеркивая узкую талию, от которой фигура резко расширялась, переходя в широкие бедра. Гордый нос, доставшийся девушке от отца, очень ей шел. Кожа у Хелен была насыщенного коричневого оттенка. А смех у нее был заразительный. Как раз такой, какой может вытащить Джейкоба Лоренса из панциря. Они были отличной парой. Читая, Хелен шевелила губами, и при виде этой картины на Оливию вдруг накатила волна ностальгии. Ей будет так не хватать сестры. Она завидовала тому, сколько времени Хелен и Джон проводили в гараже вместе, ковыряясь в механизмах и болтая. От этой мысли в груди кольнуло. Столько времени упущено. Но теперь у Оливии и Хелен было немало общих секретов. «А я уезжаю», – подумала она с тяжелым вздохом. Хелен влюбилась. Оливия покачала головой, не веря. Хелен округлила глаза и вопросительно посмотрела на сестру. – Ну, большую их часть я получила от Вашингтона и других активистов. – Оливия окинула взглядом беспорядок. – Жду не дождусь, когда нам уже дадут право голоса. – Хелен отложила в сторону буклет о суфражистках. Ее рука задержалась над фотографией марширующих женщин, держащих высоко над головой плакаты. Хелен подняла взгляд и несколько секунд изучала лицо Оливии. – Не верится, что ты занималась вот этим, вместо того чтобы ходить по магазинам и волонтерить. – Ой, по магазинам я ходить не перестала, – засмеялась Оливия. – Просто теперь я не всегда закупаюсь для себя. Моя помощь потребовалась при сборе одежды. В том числе одежды для собеседований, детской. Хорошие, крепкие ботинки тоже пользуются спросом. Кладовые бесплатных столовых пустеют уже через пару дней после воскресной службы. И все это, опять же, считается за волонтерство. В широком смысле. И волонтерам всегда есть что делать. Это бесконечный круг выматывающих задач, которые приносят расстройств не меньше, чем радостей. – Эй, – Хелен притянула сестру к себе и положила голову ей на плечо, – не смотри так. Я уверена, они ценят твои старания. – Я знаю. Просто мне хочется, чтобы все происходило быстрее. Мне не терпится увидеть перемены… к лучшему, конечно. А главное, мне бы хотелось сделать еще что-то для Общего Дела. – Ты что-нибудь обязательно придумаешь. – Наверное, – ответила Оливия, не совсем уверенная, что так и будет. Рассматривая полог над кроватью, Оливия попыталась представить, каково это: шагать плечом к плечу с женщинами на фотографии или высказать свое мнение по поводу законов Джима Кроу на собрании в городской администрации. Она знала, что деньги помогают. Но также она знала: сколько бы раз она ни вывела фамилию «Дэйвенпорт» на чеках в пользу Общего Дела, между ней и большинством ее новых знакомых всегда будет барьер. После того как прошлая демонстрация окончилась стычками, мистер ДеУайт и его соратники сосредоточились на распространении газет и журналов. – Оливия, что мы скажем маме и папе? Насчет тебя и Джейкоба? Оливия плюхнулась обратно на кровать. – Ты хочешь сказать, насчет тебя и Джейкоба? Хелен ткнула ее в бок: – Не вовремя у тебя чувство юмора проявилось. Оливия накрыла ее голову подушкой. Старшая сестра откатилась в сторону, а младшая подползла ближе, тыча пальцем в ее руку. Оливия не знала, то ли смеяться, то ли рычать. Хелен убрала подушку с лица. – Ливи. Оливия вздохнула: – Надо сказать маме и папе правду. – Но когда ты уже уедешь, так? Ты явно влюблена в мистера ДеУайта и в вашу совершенно другую жизнь. И почему вы не планируете твой грандиозный побег?