«Так он и есть мистер ДеУайт?» Незнакомец запрыгнул на ящик, на котором только что стоял преподобный. Нашел глазами в толпе Оливию и подмигнул ей. От этого сердце у девушки забилось быстрее. Как бы ей хотелось исчезнуть, взбежать по ступеням наружу. Но она не желала, чтобы этот человек знал, насколько сильно вывел ее из равновесия. Она усилием воли заставила себя остаться на месте и выдержала взгляд, который будто впился в нее. Вашингтон ДеУайт, адвокат из Алабамы, говорил ровно и уверенно. Он описывал растущую безработицу и ограничения по отношению к темнокожим при найме и при поступлении в образовательные учреждения. О голоде и жестокости, которые заставляли темнокожих бежать на север и запад страны. Он описал картину, настолько не похожую на мир, который знала Оливия (на ее долю время от времени выпадали разве что оскорбительные замечания каких-нибудь мелких служащих), что девушка помимо воли усомнилась в его словах. Но потом она посмотрела на окружавших ее мужчин и женщин. По многим гордым лицам текли слезы. У нее в животе все сжалось, дыхание стало прерывистым. – Установленные на Юге законы Джима Кроу постепенно распространяются к Северу. Пылкие слова мистера ДеУайта так и звенели. Люди заулюлюкали и затараторили. Преподобный попытался их успокоить. Какой-то мальчонка сунул Оливии в руки потрепанный голубой буклет. Она прочитала законы, недавно введенные в родном штате мистера ДеУайта, Алабаме. Каждое предложение начиналось со слов «Незаконным считается», выделенных жирным начертанием. Каждый из пунктов списка перечеркивал одно из прав, которые Оливия всю жизнь принимала как данность. Темнокожим запрещалось поступать учиться или устраиваться на работу в государственные учреждения, заниматься предпринимательством, находиться в общественных местах рядом с белыми людьми. Список продолжался на следующей странице. – Темный цвет нашей кожи считается чем-то опасным. И политика, которая подтачивает государственные институты и отбирает у нас недавно отвоеванные нами права, продиктована страхом! – продолжал он. Все больше слушателей начинали переговариваться. Стоявшая рядом женщина кивнула, ее спутницы зашептались друг с другом. ДеУайт прокричал: – Я призываю всех быть бдительными! Тяжкие времена недалекого прошлого еще не миновали! У Оливии будто ледяная вода пробежала по спине. Она запихнула буклет в карман жакета. Ее разум силился вообразить, как эти законы могли бы повлиять на ее семью: уничтожить все, что родители создавали с таким трудом, все, что должен был развивать ее брат. Мама называла их семью редкостью. Отец был рабом, как и его родители, и их предки, и так далее. Он не рассказывал, каково ему приходилось. Мать велела проявить терпение: придет время и отец все им поведает. Дети Дэйвенпортов знали только то, что рассказывала им гувернантка из истории, позволяя домысливать худшее. Оливия помнила тот момент, когда осознала, что каждого ее темнокожего знакомого коснулись ужасы рабства. Иногда Оливии казалось, будто под ее гладкой кожей скрыта глубокая рана. Девушка не помнила, как ее нанесли, но рана все равно болела. Примерно раз в месяц отец закрывался в своем кабинете с мистером Тремейном и их информаторами с Юга. Это были люди, которые за деньги искали членов семьи, с которыми была утеряна связь. Они искали ее дядю, брата отца, который помог ему сбежать. Джон первым заметил, что в такие дни мама придумывала себе занятия вне дома. Она родилась свободной, но у нее была своя боль в сердце. И о своем горе она тоже не рассказывала. Вместо этого она создала для своих детей броню из всего самого лучшего, что только можно купить за деньги. Благодаря ее предусмотрительности они могли безопасно передвигаться по городу, для них были забронированы места за столиками, где они привлекали нежелательное внимание, но одновременно служили примером успеха темнокожих людей в обществе. Средств у семьи было в избытке, и они могли себе позволить помогать другим. Казалось, мир, в котором родители создали компанию «Экипажи Дэйвенпорта», разрушить невозможно. Щеки Оливии горели. Трудно было дышать. Неужели всему, что было ей знакомо, ее миру угрожал невидимый враг, тот, о котором родители ей почти ничего не говорили? А может, они и сами не знают об опасности? «Но они не могут не знать». Оливия вспомнила, как мама при поездках в город старалась не отпускать их от себя ни на шаг. Даже когда они отправлялись в Центр соцподдержки, их обязательно сопровождал кто-то из слуг. О нет! Сколько она здесь проторчала? Под усиливающийся гул голосов Оливия принялась проталкиваться к выходу. – Вы ведь не уйдете так рано? Вашингтон ДеУайт сошел со сцены и догнал ее. – Я… я совсем забыла о времени. Я опаздываю на встречу, – запинаясь, ответила Оливия. Взгляд ее заметался по помещению. – Как вам моя речь? – крикнул ей вслед мистер ДеУайт, пока Оливия спешно взбегала по ступенькам. – Я… я… – Девушка не знала, что сказать. Она одновременно безоговорочно верила ему и категорически отказывалась верить. * * * – Мисс Оливия! Томми спрыгнул с облучка, как только она выбежала из подвала на залитую солнцем улицу. На лбу у парня блестел пот, а кепка в его кулаке превратилась в мятую тряпку. Кучер посмотрел на мистера ДеУайта, бегущего за Оливией, и нахмурился. – Извините, что я напугал вас, мисс, но я вас обыскался. Нам пора ехать. – Да, конечно, – ответила Оливия рассеянно. Она все еще не оправилась от потрясения. Вашингтон ДеУайт легонько коснулся ее плеча, и туман, окутывавший мысли Оливии, немного развеялся. – Вы придете на следующее собрание? Мы сняли этот подвал на ближайшие несколько месяцев. – Мистер ДеУайт… – Пожалуйста, зовите меня Вашингтон. Желудок Оливии сделал кульбит от того, как небрежно этот человек отбросил формальности, точно они давнишние друзья. Девушка смотрела, как Томми открыл перед ней дверь экипажа. – Мистер ДеУайт, – сказала она, чувствуя чуть заметное трепетание в груди, – я думаю, что это не приведет ни к чему хорошему. Адвокат снова рассмеялся, но сейчас его смех не показался Оливии добрым. – Я понимаю. – Мистер ДеУайт взял ее за руку и помог подняться в экипаж. Потом наклонился к ней: – Не забивайте себе голову этими глупостями. – Он окинул взглядом ее порозовевшую шею, потом снова посмотрел прямо в глаза. – Ваши мысли наверняка слишком заняты жемчугами, вечеринками и всяческими прекрасными вещами. Просто наслаждайтесь жизнью. С этими словами адвокат захлопнул дверь коляски, и она тронулась. Мистер ДеУайт стоял на тротуаре, а Оливия глядела на него, пока коляска вливалась в поток транспорта. Его оскорбление обжигало ей щеки. Глава 6 Хелен Хелен, все еще в халате, таращилась на свое отражение в зеркале над туалетным столиком. Вечером будет большое торжество у Тремейнов, и Эми-Роуз приложила все усилия, чтобы укротить кудряшки Хелен и стянуть их на макушке. Младшая дочь Дэйвенпортов никогда не понимала, зачем выпрямлять волосы перед завивкой, ведь стоит волосам высохнуть, и они сами скрутятся в тугие петли. Неужели она не имеет права решать, какую сделать себе прическу? И кто вообще установил эти правила – как должны выглядеть волосы? Она только и думала о том, что бессмысленно просидела в своей комнате столько часов, которые могла бы провести в библиотеке или гараже. Под паутиной из заколок-невидимок кожа ее головы невыносимо зудела, но девушка понимала: если она хоть мизинец засунет под это переплетение, мама обязательно заметит. Хелен обернулась на платье, лежавшее на кушетке, и вздохнула. Талия у платья была завышена, а складки юбки ниспадали, точно каннелюры колонны. Вокруг выреза поблескивал хрусталь. Эта вечеринка ничуть ее не интересовала. Девушка была в ужасе оттого, что придется вести пустые разговоры о том, как она подросла и как продвигается ее учеба. Вдруг в дверь постучали. – Войдите. В комнату медленно вошел Уильям Дэйвенпорт. Хелен полюбовалась белой накрахмаленной рубашкой отца, резко контрастировавшей с жилетом и свободными брюками цвета полуночи. Проследила за его взглядом, скользившим по комнате, в которой она никому не позволяла прибираться. Мало того, что по ее спальне были разбросаны книги и схемы, здесь валялась еще и обувь, тут и там стояли чашки с недопитым чаем и тарелки. Эми-Роуз и Оливия журили ее за беспорядок. Хелен же утверждала, что лучшие умы в таком беспорядке и живут. Она прочитала в одной книге, что хаос подпитывает творческое начало. Теперь она медленно повернулась к отцу: интересно, считает ли он ее неряхой? Малышкой отец обожал Хелен. Он усаживал младшую дочь на колени, а она таскала его за уши, водила пальчиком по лицу, очерчивая его профиль, задавала ему вопросы. Вопросы обо всем, в том числе о лошадях и экипажах. Хелен вспомнила один день, когда отец был в беззаботном и игривом настроении. Он разрешил каждому из детей по очереди вести лошадей, запряженных в экипаж, по подъездной дорожке. Первый раз Оливия пустила лошадей медленным, размеренным шагом. Но Джон, который уже несколько раз правил до этого, изображал из себя такого уверенного кучера, что Хелен прямо-таки завелась. И когда пришла ее очередь в следующий раз, она щелкнула поводьями и отправила лошадей в галоп. Ветер до красноты исхлестал ей щеки и сорвал шляпку с головы. Мистер Дэйвенпорт запрокинул голову и рассмеялся. «Вот это папина дочка!» – крикнул он ей вслед. – Хелен, – обратился он к ней сейчас, снимая очки, – а тебе не пора одеваться на вечеринку? – И почему люди вечно пытаются меня одеть? – пробормотала она себе под нос. Мистер Дэйвенпорт наклонился над ее столом, постучал тростью, подвигал несколько атласов, которые она не удосужилась убрать. – Сегодня у меня был интересный разговор с Джоном, – сказал отец. – Да? – спросила Хелен с пробудившимся любопытством. Она повернулась к зеркалу и наблюдала, как отец в отражении прошел по комнате и взял с прикроватного столика какую-то книгу. Девушка заметила, как сильно они похожи: упрямый нос и большие карие глаза достались ей от папы. – Да. Он сказал, что купил сломанный «Форд» модели «Т». Что в мастерской уже делают ставки, кто найдет причину неисправности. И что один человек близок к разгадке. Легкая улыбка приподняла краешки губ Хелен. Она несколько дней провела в гараже, работая над двигателем. Джон выгнал ее оттуда незадолго до ланча. Теперь мистер Дэйвенпорт возвышался за ее плечом. Он молча положил на туалетный столик перед дочерью инструкцию к автомобилю. – Механики говорят, что каждое утро кто-то снимает очередную запчасть. Полностью чистит. Исключительные способности к устранению неисправностей. Я хотел поощрить этого механика. Может, машину удастся починить. Но ни один из работников понятия не имеет, кто все это делает, – проговорил отец, и сердце Хелен застучало быстрее. Хелен уставилась на инструкцию, тщетно ища слова, хватаясь за них, точно за соломинки. Папа расстроен? Но кажется, что он поражен… Девушка сделала глубокий вдох и, посмотрев в зеркало, встретилась с отцом взглядом. Замялась. Голос отца упал до шепота: – Покажи мне руки. Внутренности Хелен сжались. Она неохотно подчинилась. Отец мягко разжал ее кулак. Несмотря на то что Хелен сделала теплую ванночку для рук с лавандой, а потом оттирала их щеткой, в уголках ногтей все равно остались предательские черные следы. Во вздохе отца послышалось такое разочарование, что для Хелен этот миг был невы-носим. – Это земля, – сказала девушка, и этой ложью предала собственную гордость. – Я помогала Джесси в огороде. – Я не потерплю лжи, Хелен, – резко сказал мистер Дэйвенпорт. – Я запрещаю тебе ходить в мастерскую и общаться с грубиянами. Девушка опустила взгляд. – Они мои друзья. Мистер Дэйвенпорт рыкнул: – Они тебе не друзья. Это мои подчиненные. Малколм беспокоится, что… – Малколм! – вырвалось у Хелен. Возмущение скрутило ее нутро. Этот гадкий механик намертво вцепился в устои. Надо было раньше догадаться, что он ее выдаст.