Я стоял и ждал прибытия лифта, как вдруг меня ошеломил внезапный хриплый окрик: — Эй! Я повернулся и увидел очень раздраженного старика, который бежал ко мне в сандалиях, надетых на носки, доходившие чуть ли не до самых его узловатых колен. На нем были натянуты мешковатые шорты, шелковая рубашка, а на лице — выражение абсолютно праведного гнева. — Ты полиция? — требовательным тоном спросил он. — Ну, не вся, — ответил я. — Что с моей чертовой газетой? До чего же лифты медленно ездят, не правда ли? Оказавшись в ловушке, я решил действовать вежливо, поэтому с воодушевлением улыбнулся старому психу и спросил: — Вам не понравилась ваша газета? — Я ее вообще не получал! — закричал он, от усердия становясь бледно-лиловым. — Я звонил и говорил вам и этой раскрашенной девице на телефоне, чтобы вы нашли мою газету! Я ей говорю, что у меня мальчишка газету ворует, а она трубку бросает! — Мальчишка украл вашу газету? — уточнил я. — А я что сказал? — воскликнул он, на сей раз визгливо, от чего мое ожидание лифта стало еще менее приятным. — Я плачу чертовы налоги, чтобы она так со мной разговаривала? И смеялась надо мной, черт подери?! — Но вы могли пойти за другой газетой, — осторожно попытался урезонить его я. Однако его это не успокоило. — Что значит — за другой? В субботу утром, в пижаме я должен идти за другой газетой? Почему же вы не хотите ловить преступников? Лифт произнес приглушенное «динь», давая знать, что он прибыл, но меня это уже не интересовало, мне в голову пришла мысль. Такое со мной происходит время от времени. Большинство мыслей не поднимаются на поверхность — может быть, потому, что я слишком много времени занят не ими, а своими безуспешными попытками казаться человеком, — но эта медленно всплыла и, словно пузырек воздуха в грязи, звонко лопнула у меня в мозгу. — В субботу утром? — спросил я. — А вы помните, сколько было времени? — Конечно, я помню, сколько было времени! Я им звоню и говорю: «Десять тридцать, суббота, утро, а мальчишка мою газету ворует!» — А почему вы решили, что это мальчишка? — Да видел я в глазок, вот почему! — заорал он. — Я еще должен в коридор выходить, чтобы делать за вас вашу работу? Хрен вам! — Вы говорите «мальчишка», — невозмутимо продолжал я. — А сколько ему было лет? — Слушайте, мистер, — явно сдерживая эмоции, ответил он, — для меня всякий, кому нет семидесяти, мальчишка. А этому, наверное, около двадцати, и у него болтался рюкзак такой, они все их носят. — Вы можете описать мальчишку? — спросил я. — Ну я же не слепой! — огрызнулся старик. — Когда он поднял мою газету, я увидел у него татуировку, они все себе такие делают, прямо на шее, сзади. Я почувствовал, как холодные пальцы пробежались по моей шее, и хотя знал ответ, на всякий случай поинтересовался: — А что за татуировка? — Идиотская, японский символ какой-то. Мы для этого, что ли, дерьмо из япошек выбивали, чтобы теперь ихние каракули шлепать на наших детей? Похоже, он еще только входил в раж, и меня восхищала его жизнестойкость в таком почтенном возрасте, но я понял, что уже пора передать его соответствующим властям, представленным здесь моей сестрой. Чувство удовлетворения загорелось во мне тусклым светом, не только в предвкушении, что я предоставлю ей подозреваемого лучше, чем бедный Дискриминированный Декстер, но, главное, сброшу старого пердуна на нее в качестве небольшого наказания за подозрения в мой адрес. — Пошли, — сказал я старику. — Никуда я не пойду, — уперся тот. — Хотите пообщаться с настоящим детективом? — спросил я, и долгие часы, которые я провел, тренируя улыбку, окупились, потому что он нахмурился, огляделся по сторонам, а потом сказал: — Ладно, пошли, — и последовал за мной туда, где сержант Сестренка буравила глазами Камиллу Фидж. — Я тебе сказала: уйди отсюда, — бросилась она на меня со всей теплотой и обаянием, которые можно было ожидать от нее. — Ладно, — ответил я. — А свидетеля с собой забирать? Дебора разинула рот, потом закрыла, снова открыла и закрыла еще несколько раз, как будто пыталась понять, как дышат рыбы. — Не смей… это тебе не… чтоб тебя черти взяли, Декстер! — наконец собралась она с мыслями. — Смею, это мне да, и я уверен, так они и сделают, — ответил я. — А пока — этот пожилой джентльмен имеет кое-что сообщить. — Какого дьявола ты меня пожилым назвал? — возмутился дед. — Это детектив Морган, — сказал я в ответ. — Она здесь главная. — Баба? — сердито проворчат он. — Неудивительно, что они никого не могут поймать. Баба-детектив. — Обязательно расскажите про рюкзак, — наставлял его я. — И про татуировку. — Какую татуировку? — требовательным тоном спросила она. — Вы о чем говорите, черт вас возьми? — Следи за языком! — сказан старик. — Стыдно! Я улыбнулся сестре. — Приятной беседы, — пожелал я. Глава 26 Заявлять с уверенностью, что меня снова пригласили на вечеринку, я бы не стал, но и уходить слишком далеко и упускать шанс соблаговолить принять извинения у сестрицы мне не хотелось. Поэтому я отошел к входной двери бывшей квартиры Мэнни Борка, где меня можно было заметить при надобности. К сожалению, убийца не стал красть гигантский шар блевотины неизвестного животного с постамента у двери. Меня интересовало, сколько времени понадобится Деборе сделать логические выводы, когда она узнает о татуировке на шее. Мои размышления были прерваны громким голосом моей сестрицы. Она, используя официальные выражения, поблагодарила старика за его помощь и попросила звонить, если он вспомнит что-то еще. А потом они оба подошли к двери, причем Дебора крепко держала старикана за локоть, чтобы вывести вон. — А как же быть с моей газетой, мисс? — запротестовал он, когда она открывала дверь. — Сержант Мисс, — поправил его я, и Дебора бросила на меня угрожающий взгляд. — Позвоните в редакцию, — посоветовала она. — Там вам возместят. — И с этими словами она практически выставила его за дверь, где он еще какое-то время стоял, дрожа от злости. — Плохие парни побеждают! — крикнул он, а затем, ко всеобщему счастью, Дебора закрыла дверь. — А он прав, знаешь ли, — сказал я ей. — Знаешь ли, поменьше эмоций поэтому поводу, — огрызнулась она. — А вот ты, наоборот, могла бы проявить их побольше, — возразил я. — Это же он, тот самый бойфренд, как его там? — Курт Вагнер, — напомнила она. — Похвально, — заметил я. — Ценю твое усердие. Значит, это был Курт Вагнер, и ты это знаешь. — Ни хрена я не знаю, — призналась Деб. — Может быть, это совпадение. — Ну конечно, — скептически сказал я. — С точки зрения математики может быть, что солнце встанет на западе, но такого не происходит. Кто тогда? — Это чертов хрен, Уилкинс, — сквозь зубы процедила она. — Надеюсь, за ним ходит «хвост»? Она фыркнула: — Ну да. Но ты же знаешь этих ребят. Решат вздремнуть или отойдут отлить, зато потом будут клясться, что все время сидели на посту. А тот парень, за которым их поставили смотреть, тем временем порежет наших девочек-припевочек. — Ты все еще считаешь его убийцей? Даже при том, что этот парень с татуировкой был здесь тогда же, когда убили Мэнни? — Ты тоже тут был, и в это же время, — напомнила она. — И потом, это преступление не похоже на другие. Смахивает больше на плохую имитацию. — Тогда как сюда попала голова Тэмми Коннор? — поинтересовался я. — Нет, Деб, это Курт Вагнер, это должен быть он. — Ладно, — сдалась она. — Может, и он.