Всю ночь незнакомец, назвавшийся Петером, гнал свой «Мерседес» без остановки. Только под утро, преодолев не меньше пятисот километров, он решился притормозить у заправочной станции. В ожидании завтрака Зося припудрила носик и поведала историю своей жизни. История, как и полагается, была краткой, но душещипательной. Ее старый отец затеял открыть небольшое предприятие, взял кредит у местных бандитов, но, к сожалению, прогорел. Он хотел повеситься, однако бандиты пообещали расправиться с его семьей. Тогда ради спасения жизни близких Зося предложила себя в качестве уплаты долга. — А я так хотела стать школьной учительницей! — рыдала она. Ее спаситель едва сдерживал слезы. — Какие негодяи! В это просто невозможно поверить... Успокойтесь, прошу вас, я помогу вам и вашей семье... Хрустальные слезы капали на салфетку, оставляя рыхлые вмятины. — Вы так добры ко мне, так добры... Но, боюсь, ничего изменить уже невозможно... Эти ужасные люди разошлют мои фотографии своим сообщникам. Ведь у них в каждой стране, в каждом городе есть сообщники... — Не думаю, что это так, — успокаивал ее Петер. — А если вы боитесь, можно сделать небольшую пластическую операцию и никто вас уже не узнает. — А документы? — Будут новые документы. Поверьте, пока я жив, никто вас больше не обидит. Белокурая головка доверчиво опустилась на широкое плечо. 4 Нежданный спаситель сдержал свое слово: он не только помог приобрести обрушившейся на него, словно тайфун, полячке новое лицо и документы, но и упросил стать его женой. А наглая Зоська еще долго ломалась, то и дело вспоминая свою несчастную семью, обреченную после ее исчезновения на голодное существование. Под этим соусом были вытребованы значительная сумма денег и брачный контракт, больше похожий на договор об аннексии. Адвокат Петера, потомственный швейцарский еврей, способный засудить даже муху, косо глянувшую на его суп, чуть было умом не тронулся, прочитав список требований новоявленной невесты. Он буквально на коленях ползал, умоляя своего клиента не подписывать эдакое безобразие, но Петер остался верен своему слову, подписал бумажки, даже не читая. Через неделю, повесив шкурку адвоката сушиться на солнышке, торжествующая, хотя и не до конца еще верящая в происходящее Софи Ласмэ, так теперь звучало ее новое имя, ступила на мраморные плиты своего нового альпийского поместья. Ее ожидало фантастическое будущее. 5 Да, будущее казалось фантастическим, пока идиот-муж не попытался отправить ее по миру с одним ридикюлем. Теперь еще и этот жирный боров Леруа брызгает слюной и угрожает заняться ее прошлым. Софи усилием воли заставила лицо оставаться неподвижным. Ослабив руки, она огладила ротанг. За доли секунды ей предстояло просчитать, чем может обернуться публичное обнародование ее непростой биографии. В принципе ничего особо противозаконного она не делала и, наверное, можно было бы послать полицейского к чертовой матери, да только вряд ли лощеная швейцарская знать простит ей бурное прошлое. А если еще всплывут кое-какие подробности... Нет, любой ценой ему следует заткнуть рот. Придется рискнуть. Конечно, история с сокровищами могла оказаться плодом больного воображения покойного мужа, но в любом случае потеря части денег лучше, чем общественное презрение и обвинение в убийстве. — Вы слышали, что сейчас сказал наш бравый страж порядка? — Вдова обернулась к сгрудившейся возле бассейна прислуге. — Нет, вы только посмотрите: человек, призванный заботиться о нашем с вами спокойствии, о безопасности всего общества, угрожает, оскорбляет невиновных, вместо того чтобы искать настоящих преступников. — Софи выдержала паузу. — Надеюсь, вы все не откажетесь стать свидетелями, когда я подам в суд на нашего дражайшего мсье жандарма за клевету и вмешательство в личную жизнь. Сегодня же мой адвокат займется этим делом. А я займусь организацией благотворительного фонда. На лицах присутствующих отразилась нескрываемая досада. Конечно, полицейский прав, считая вдову главной подозреваемой, но все же не стоило выражаться и вести себя настолько прямолинейно — чего доброго, та и впрямь затаскает их всех по судам. Ведь теперь ее оружием является не только ангельская внешность, но и немалая сумма денег. А с таким арсеналом можно разбить любого противника. — Мадам Ласмэ, мы забираем тело вашего супруга, — с полувопросительной интонацией произнес судебный медик. — Да-да, конечно. — Софи приложила пальчик к розовым губкам, будто силясь о чем-то вспомнить. — ...Подождите одну минуту. — Она встала и мелкими шажками приблизилась к носилкам. — Хочу попросить об одном одолжении... — Шелковый платочек приглушил надрывный всхлип. — Простите, мне так тяжело... Я хочу взять на память это кольцо. — Длинный серебристый ноготь чуть дотронулся до сапфира на руке покойного. — Мой муж никогда не снимал его, это был его талисман... Пусть хотя бы перстень останется со мной. Я не расстанусь с ним до конца своих дней! Последовали громкие рыдания. И снова присутствующие почувствовали себя крайне неловко. — Очень практично, — насмешливо и довольно громко заметил полицейский. — На вашем месте я бы еще удостоверился, нет ли у покойного золотых коронок. Их вы также смогли бы получить в качестве сувенира. — Нет, я все-таки подам на вас жалобу, — полыхнула злостью вдова. И, взяв из рук судмедэксперта кольцо, прижала его к губам. — А для всех остальных, кто верит этому старому дураку, будто я убила своего мужа, сообщаю: все его личные украшения я велю кремировать вместе с телом. Основная часть завещанного мне имущества будет пожертвована на благотворительные нужды, себе я оставлю только дом и небольшую ренту. И пусть тогда кто-нибудь скажет, что я вышла за Петера ради денег! Последнюю фразу вдова произнесла с высоко поднятой головой и торжествующей улыбкой на устах. Глава 6 Стас сидел на кухне и с удовольствием догладывал весьма унылого вида курицу. — ...Знаешь, хоть я и соскучился без тебя за эти три дня, — аппетитно чавкая, заявил он, — но все же должен сказать правду: худшей птицы я в жизни не ел. Если бы ты предложила это Ричарду, то он сначала застрелил бы меня, а потом и сам застрелился бы. — А зачем вы даете оружие собаке? — спросила Рона, поливая подсохшие цветы. — Вот именно для такого случая. — Стас со вздохом облизал пальцы. — И это верно: лучше пусть меня застрелит престарелый пес, чем остаток жизни мучиться хроническим энтероколитом. — Как остроумно. Отставив лейку, Рогнеда подошла к столу, взяла тарелку с недоеденной курой и вытряхнула за окно. — Не нравится — готовь сам. С улицы тотчас послышалась громкая брань. — Да что же это такое, — гневно возмущался мужчина, — нельзя и шагу на улице ступить, пса прогулять, чтобы какая-нибудь сволочь не облила тебя помоями! Девушка с невозмутимым видом вернулась к поливке цветов. — Ты знаешь, — осторожно заметил Стас, кивая на окно, — кажется, там человек кричал. Рогнеда только плечами пожала: — И что? — Мне показалось, он чем-то не доволен. — Чем именно? — Может быть, тем, что ты не пользуешься мусоропроводом? — Может быть. — Рогнеда бросила взгляд в окно. — А может, и наоборот, от радости. Согласись, не каждый день на тебя сыпется кура небесная... Человек на улице продолжал возмущаться: — Люди добрые, да вы посмотрите, что творится! У меня собака чуть не погибла... — О! — Стас поднял палец. — Для собаки твоя курица — верная смерть. — Слушай, ты кто по профессии? Ветеринар или ресторатор? — Вопрос неоднозначный. — Стас подпер кулаком щеку и состроил горестную мину. — Прежде всего я очень несчастный человек. — Что-то не припомню такой профессии. — Но это не значит, что ее не существует. Ибо что суть есть такое профессия? Это то, за что тебе платят деньги. Согласна? Рона фыркнула. — Ну и слог. То, за что тебе платят, — это работа. А профессия — это то, что ты умеешь хорошо делать. — А если я, к примеру, умею хорошо ковырять в носу? — Тогда тебе несказанно повезло. Останется только найти того, кто согласится за это платить деньги. Стас задумчиво приподнял брови. — И ты думаешь, я сделаюсь счастливым? — Да я вообще не собираюсь по этому поводу думать. — Рогнеда старательно общипывала с цветов сухие листья. — У меня и своих проблем больше чем достаточно. Воздев руки, Стас горячо поблагодарил потолок: — Слава тебе, Господи, что хоть кто-то не собирается думать о моем будущем! Жаль только, что ты не являешься моей родственницей... Их почему-то эта тема заводит. Кстати, а что, если нам устранить сие досадное недоразумение? Стряхнув листья в ведро, Рогнеда вымыла руки и поставила чайник на плиту. — С какой стати я должна в чем-то разубеждать твоих родственников?