— Я никогда себе этого не прощу! — рыдала белокурая вдова. — Он был так расстроен, он говорил, что плохо себя чувствует и потому не может ехать со мною в казино. — Она разрыдалась еще громче. — Как я могла, как я могла спокойно играть, когда мой дорогой муж умирал здесь медленной, мучительной смертью. Боже, Боже помоги мне... Это было уже слишком. Никто из присутствующих не сомневался, что Господь и так помог ей, сделав ну очень богатой вдовой всего через полгода замужества. — Возможно, мадам утешит тот факт, что ваш супруг совершенно не мучился, — деликатно заметил врач. — Он умер мгновенно. — Каким образом это может утешить?! — взвизгнула вдова. — Вы бы еще поздравили меня с этим. — И тут же набросилась на остальных присутствующих: — Оставьте меня в покое, болваны! Все, слышите, все вон, убирайтесь отсюда! — Боюсь, это невозможно, мадам. Немолодой, с заметным брюшком полицейский поглядывал на красиво заплаканную вдову с нескрываемым раздражением. — Что? — Софи подняла сверкающие голубые глаза. Слезы замерзли злыми льдинками. — Что вы сейчас сказали, мсье Леруа? — Я сказал, что мне очень жаль, но нам все же необходимо побеседовать с вами. — Правильно ли я поняла, что вы хотите меня допросить? — Я сказал «побеседовать». — О чем? — О том, как вы провели последние шесть часов. Белоснежное лицо неожиданно побагровело. Надо заметить, краснота совершенно не шла к прекрасным белокурым локонам. — Мсье Леруа, вы что, идиот? Вы всерьез полагаете, что это я убила своего мужа? — Пока я ничего не предполагаю. Я просто пытаюсь выполнять свои обязанности. Чувствовалось, что полицейский с трудом удерживает себя от более резкой формулировки. — Мне за это платят. — Да? А может, оттого вы так стараетесь, что Петер предпочел вашей уродливой дочери меня? Не думайте, что я не в курсе. Вы до последней секунды не оставляли надежды поссорить нас и пристроить вашу гадкую Изабель. Месье Леруа резко подался вперед. Все остальные притихли. Софи встала и тоже сделала шаг навстречу. — И вот что я вам скажу, мистер Смотрите-ка-кой-я-честный, мне на вас наплевать. Все знают, что вы меня ненавидите, и мало кого удивит, если еще до захода солнца вы обвините в убийстве именно меня. Полицейскому уже нечего было терять, конфликт достиг максимума, и попытаться как-то сгладить ситуацию значило показать всем, что он спасовал перед какой-то заезжей выскочкой. — Мадам, я, наверное, вас огорчу. — Месье Леруа постарался вложить в голос весь сарказм, на какой был способен. — Возможно, вы мне даже не поверите, но в девяноста девяти случаях из ста богатый человек гибнет именно от руки одного из наследников. А у мсье Ласмэ наследников, кроме вас, нет. — Заметив, как дернулось прекрасное личико, быстро переспросил: — Или я ошибаюсь? Софи раскрыла было рот, чтобы сообщить полицейскому, что тот действительно ошибается и у покойного есть и иные наследники, но тут же сообразила, — она может неожиданно лишиться половины, если не целиком всего наследства. Нет, историю про покинутую дочку она оставит на самый крайний случай. — Думайте, что хотите, только я невиновна, — произнесла вдова, усаживаясь в кресло. — Сотня человек это сможет подтвердить. А если вам и этого покажется мало, то сообщаю: большую часть наследства я собираюсь потратить на благотворительность — со смертью моего любимого мужа жизнь потеряла для меня всякий смысл. Окружающие отвели глаза. В ярко накрашенных устах блондинки фраза прозвучала почти насмешкой. — Да, да, так и запишите: в отличие от вашей противной дочери, я любила Петера совершенно бескорыстно. Полицейский Леруа нахлобучил фуражку и сухим от ненависти голосом произнес: — Мадам Ласмэ, вы затеяли, нет, не со мной, с правосудием, слишком опасную игру. Однако, зная уровень вашего интеллекта, я ни секунды не сомневаюсь, что вы ее проиграете. И в свою очередь обещаю, что сделаю все возможное, дабы вы были изобличены и понесли заслуженное наказание. Думаю, стоит начать с вашей биографии. Ухоженные ручки с хрустом сжали плетеные подлокотники. 2 Как ни странно, но в детстве маленькая Зося Поплавска, а именно так на самом деле звали белокурую вдову, отчаянно страдала из-за своей внешности. Зося была некрасивым ребенком, точнее, неинтересным. Неяркие, как у большинства натуральных блондинок, черты лица казались еще более смазанными благодаря отменному аппетиту. Девочка любила хорошо поесть и годам к семи живо напоминала ту самую пухлую булочку, которыми так любила лакомиться. Опасаясь насмешек, маленькая Зося, как могла, старалась компенсировать недостатки внешности дерзостью и безоглядным авантюризмом. Казалось, нет ни одной пакости, на которую девочка не была бы способна подбить окрестную детвору: они привязывали пустые консервные банки к автомобилям, бросали дрожжи в соседские выгребные ямы, а по ночам устраивали кошачьи концерты, от которых и у кошек случались сердечные приступы. Ей не исполнилось десяти, когда она вручила своей младшей сестренке бубен, соседскому хромому мальчишке — пластмассовую дудочку и отправила сей трогательный дуэт в буквальном смысле на паперть. Стоя перед небольшим костелом на окраине Варшавы, малыши извлекали из своих жалких инструментов еще более жалкие звуки и наверняка не снискали бы ни денег, ни славы, когда бы неподалеку, сложив в беззвучной молитве ручки, не рыдало горькими слезами пухлое белокурое существо. Прохожие с удивлением оглядывались на странную группу: «Девочка, что случилось, почему ты плачешь?» В ответ Зося начинала плакать еще сильнее. Указывая дрожащим пальчиком на мало что понимающих музыкантов, она шептала едва слышно: «Мне... мне их так жалко! У них мама умерла...» Какое сердце способно такое выдержать! Не зная, как еще помочь сироткам, добрые дяди и тети извлекали из своих кошельков купюры и гладили плачущих детей по головкам: «Бедные, бедные дети...» Некоторое время дела шли неплохо. Троица объедалась пирожными, покупала самые дорогие игрушки и уже подумывала прикупить в центральном магазине гоночный велосипед, как все закончилось страшным скандалом: доходный бизнес погубило неумение останавливаться вовремя. Детишкам вдруг подумалось, что история, с которой они выходили на публику, не слишком увлекательна, следовало бы добавить чуток деталей. И чем более душераздирающими будут эти детали, тем щедрее им станут подавать. Фантазии Зосе было не занимать, и вскоре достопочтенная варшавская публика внимала новым ужасающим подробностям из жизни сирот: «Мама у них умерла, и дом сгорел... А папа пьяница... Бабушка продала все имущество и уехала в Америку... Они живут под мостом, в коробке из-под апельсинов, а еду отбирают у собак...» В округе росло возмущение, люди никак не могли взять в толк, как такое могло произойти в самом центре Европы и куда только смотрят власти? Чудовищной историей заинтересовался сам мэр. Подъехав к детишкам со всей своей свитой, он буквально за пять минут вытряхнул из маленьких негодяев правду: две сестры и мальчик приезжали каждое утро к костелу из соседнего городка. Разумеется, хорошо выспавшись и плотно позавтракав. Родители их живы, здоровы, вполне обеспечены и пребывают в святой уверенности, что малышня под наблюдением старшей сестры до обеда гуляет и загорает на пляже. Всыпали тогда Зосе по первое число. Но почему-то больше всего девочке запомнились не угрозы и возмущение взрослых, а унижение, перенесенное от одноклассников. Те, конечно, втайне завидовали ее финансовому успеху, но перед взрослыми выложились по полной программе: и собрание устроили, и бойкот объявили, и еще долго дразнили ее «толстой побирушкой». План мести Зося вынашивала все лето. А уже третьего сентября город был буквально окружен кольцом врачей и прокурорских работников. Практически все учителя и ученики единственной в городе школы лежали в больнице с жестоким расстройством желудка. В поисках источника страшной эпидемии столичные чиновники перевернули весь город и его окрестности. Анализы брали у людей, домашних животных и даже птиц, пролетающих на зимовку, тщательно исследовали воду и почву, проверили всех поставщиков мяса, фруктов, а также их родственников. И долго бы еще пришлось ломать голову, что за странный мор напал на жителей вполне чистого и благополучного городка, если бы загадочная болезнь непостижимым образом не обошла нескольких человек. По странному стечению обстоятельств все они были или друзьями, или членами семьи Зоей Поплавской. Данный факт заинтересовал не только медиков, но и полицию. В результате несложного расследования выяснилось: некая толстая девочка все лето ходила по столичным аптекам, в больших количествах скупая слабительное. На этот раз инцидент в школе разбирать не стали: Зоею отчислили без всяких собраний. Документы передали инспектору по надзору за несовершеннолетними, и всей окрестной детворе категорически было запрещено с ней дружить. Родителям девочки ничего не оставалось делать, как отправить Зоею на другой конец страны, к бабушке, подальше от разъяренных жителей города. Ссылка пошла девочке на пользу. Ее больше никто не кормил пирожными, она заметно вытянулась, похудела и, как следствие, похорошела. Вот только ее характер от этого лучше не стал. Все так же, исподтишка, Зося пакостила окружающим, доводя бедную бабушку до слез, и в конце концов рассорила ее почти со всеми соседями. Очередного апокалипсиса удалось избежать лишь благодаря проезжавшему мимо немецкому дальнобойщику. Влюбившись в белокурую полячку, он уговорил ее бежать с ним. Девушке к тому времени исполнилось шестнадцать, она чувствовала себя совершенно взрослой, и совета ей спрашивать было не у кого — родители давно поставили на ней крест. Года два Зося колесила со своим любовником по разным странам, спала в машине, мылась в дорожных забегаловках. Годам к восемнадцати ей это изрядно надоело, и, без всяких объяснений, на очередной стоянке, она пересела в проезжавшую мимо машину с голландскими номерами и укатила в неизвестном направлении, бросив несчастного немца проливать слезы на обочине. Надо заметить, что два предыдущих года стали для полячки неплохим университетом: в любом европейском городе она чувствовала себя как дома, довольно сносно говорила на нескольких языках, и потому, когда голландец предложил ей поработать в его ресторане, она, не раздумывая, согласилась — для нее это было лишь очередным приключением. Перебив половину посуды и разогнав значительную часть клиентов, Зося наконец решила оставить сырую Голландию и перебраться в более комфортабельную Францию. Здесь она разбила сердце пожилому вдовцу и уморила его овец. В Испании довела двух братьев-близнецов до дуэли, а их фабрику — до банкротства. В Италии испортила репутацию старейшего горнолыжного курорта и развела как минимум три семьи. В конце концов белокурая полячка нажила себе врагов почти во всех странах, где побывала. Угомонилась она, лишь когда увидела в зеркале две небольшие морщинки возле губ. И тогда впервые в жизни ей стало страшно. А в голову пришла простая и ясная мысль: молодость не вечна. И в лучшем случае в ее распоряжении осталось год-два. И если не успеть за эти два года, то придется возвращаться туда, откуда она когда-то начинала — в маленький пыльный городок неподалеку от Варшавы. Забросив скандалы и интриги, Зося кинулась устраивать личную жизнь. И тут к ее немалому удивлению оказалось, что найти подходящего мужа несколько сложнее, чем партнера на ночь. Кроме того, за ней уже прочно закрепилась репутация ненормальной авантюристки и более или менее приличные кандидаты в женихи сторонились ее, как чумы. Выходить замуж хоть за кого-нибудь полячка считала ниже своего достоинства. Через два года в полном отчаянии Зося опустила руки. От безысходности она устроилась на работу барменшей в один не слишком шикарный ночной клуб. В шикарный ее уже не брали. Как-то часа в два ночи, устало протирая стойку и подсчитывая чаевые за вечер, она вдруг обратила внимание на немолодого угрюмого вида мужчину, которого раньше здесь никогда не встречала. Незнакомец сидел за столиком совершенно один и, казалось, никого не ждал. Одет он был неброско, но дорого, молча пил текилу и никак не реагировал на предложения местных хостесе скрасить его досуг. На столике лежала русская газета. Зоею словно черт дернул: иди, вот твой шанс! Соорудив на скорую руку мартини, она поспешила к столику незнакомца. Пробегая мимо, споткнулась и выронила бокал. — Простите, — забормотала она по-русски, — я совсем недавно здесь работаю. Наверное, я не слишком ловкая... — Вы русская? — Мужчина наклонился, помогая смущенной девушке собрать осколки. — Хотя нет... У вас какой-то странный акцент. Откуда вы? — Я полячка. Просто... Просто мне показалось, что вы из России, а мне так нравятся русские... — Зося невинно потупила голубые глаза. — Я ошиблась? — Не совсем... — Мужчина смотрел на девушку, не отрываясь. Белокурая официантка несомненно произвела на него впечатление. Зося незаметно огляделась. Пока все шло гладко, но требовалось спешить — не ровен час, их заметит владелец клуба и предложит богатому иностранцу ее услуги по сходной цене. Этого нельзя было допустить. — Пожалуйста, — вдруг прошептала она дрожащим голосом, — если в вас есть хоть капля сострадания, заберите меня отсюда! Владелец клуба удерживает меня силой, они отобрали документы и хотят заставить заниматься... плохим делом. Понадобилось некоторое время, чтобы до незнакомца дошел смысл просьбы. Поняв, о чем идет речь, мужчина изменился в лице. Он поднялся и оглядел зал. — Вы хотите, чтобы я вызвал полицию? — Что вы, что вы! Тогда они убьют моих родителей и сестру. Прошу вас, сделайте вид, что хотите провести со мной пару часов, я отдам деньги боссу, а вы вывезите меня отсюда как можно дальше... — Пухлые губки задрожали. — Возможно, они подумают, что меня убили, и успокоятся. — Что вы такое говорите! — Незнакомец был потрясен подобной просьбой. — Как такое возможно в наше время! — Если вы мне не поможете, я покончу с собой. Никто не заставит меня заниматься этим низким ремеслом. — Из огромных глаз покатились слезы. — Не плачьте, прошу вас! — Мужчина порывисто схватил ее руки. — Где ваш шеф, я сейчас отдам ему деньги... — Нет, нет, что вы, я сама. Я отдам свои деньги, не думайте, я порядочная девушка. Не давая гостю опомниться, Зося метнулась в подсобку. Разыскав метрдотеля, толстого, флегматичного грека, запустила в него передником: — Идите к черту, я увольняюсь! Мои чаевые можете засунуть в свою черную задницу! — И, схватив сумочку, рванула обратно в зал. — Быстрее, у нас всего пара часов, за это время мы должны уехать как можно дальше! 3