2 Узкие лакированные мыски недорогих туфель взрывали расползшуюся грязь, капли дождя стекали по осунувшемуся лицу, словно заменяя слезы, которых не было. Рона не знала, даже не задумывалась над тем, куда идет. Заходила в метро, проезжала несколько остановок, выходила на улицу и снова шла пешком. Она не понимала, зачем это делает, но точно знала, что домой возвращаться не станет. Казалось, с получением свидетельства о смерти матери что-то окончательно сломалось в этом мире. Жизнь разлетелась на куски, и назад уже ничего не вернуть. Жизнь... Нелепое течение времени в пространстве. И это пространство — небольшая, полутемная комната, пропахшая лекарствами, а время — лишь мучительные промежутки между спасительными уколами.... Рогнеда шла прямо, никуда не сворачивая, будто надеясь отыскать в сером, беспроглядном дне то ли дорогу, то ли ответ на вопрос, как жить дальше. Сбоку послышался отчаянный визг тормозов. — Ну смотреть же под ноги надо! — Из желтой «Волги» с шашечками выскочил молодой парень. — Я что, из-за тебя должен в тюрьму идти? Рогнеда смотрела на жидкие коричневатые пятна грязи, стекающие по ее шелковым брюкам. — Простите, я не хотела. — Не хотела она... — Таксист с интересом смотрел на бледную высокую девушку, разгуливающую под проливным дождем в темных очках. — У тебя чего, проблемы? Рогнеда едва заметно кивнула головой: — У меня мама умерла... — Понятно, — таксист понимающе вздохнул. — Ну тогда садись. — Что? — Садись, говорю. Рона автоматически села в машину. Минут пятнадцать они колесили по центральным улицам. Все это время девушка отрешенно смотрела в окно, даже не пытаясь понять, куда и зачем они едут. — Ну все, приехали, тебе сюда. Рогнеда повернула голову, перед глазами полыхала яркая неоновая вывеска «Ресторан». — Зачем вы меня сюда привезли? — нахмурясь, спросила она. Таксист, совсем молодой парень, разве что взгляд усталый, сложил руки на руле: — Тебе сейчас среди людей побыть надо. Девушка вспыхнула: — Да не хочу я никого видеть! Я мать похоронила, какой может быть ресторан? Таксист невесело усмехнулся: — Не правильно рассуждаешь. Мать ты уже не вернешь, только душу на куски порвешь. А кому от этого легче станет? Ты меня послушай: здесь место тихое, хорошее, зайди, выпей, поговори с кем-нибудь — увидишь, сразу легче станет. Я бы сам с тобой пошел, но у меня заказы до семи вечера. Перегнувшись, таксист открыл дверь и стал подталкивать девушку в плечо. — Иди, иди, ни о чем не думай, просто иди... Рона неловко вылезла из машины и хлопнула дверцей. Взмахнув на прощание рукой, таксист исчез так же стремительно, как и появился. Девушка продолжала стоять по середине залитого дождем тротуара, растерянно глядя вслед удаляющимся огням. Постояв так минуты две, она уже хотела пойти дальше, как вдруг откуда-то со стороны возникла странная, почти чужая мысль: «А ведь и правда, помянуть надо...» Мысль показалась тем более странной, что ни о каких поминках она до этой секунды не задумывалась. Рогнеда посмотрела на вывеску. Какая разница — ресторан, метро, подъезд... В любом случае это еще на пару часов отодвинет необходимость возвращения в пустую квартиру. Отбросив последние сомнения, она прижала сумочку к груди и шагнула на высокую мраморную ступеньку. 3 Людей в ресторане, по счастью, оказалось не много. Наверное, оттого, что день едва-едва перевалил за половину. — Здравствуйте, мы рады приветствовать вас. Сбоку нарисовался молодой человек в белой рубашке и темно-синем жилете, с бабочкой на шее и меню в руках. — Вы одна? Простой в общем-то вопрос неожиданно отозвался мучительной болью. Будто не спросили, а ударили наотмашь. Роне вдруг захотелось плакать. Она готова была разреветься прямо сейчас, не обращая внимания на сидящих за столиками людей. Но слезы почему-то не шли, изнутри что-то держало, не давая даже вздохнуть. И тут ей подумалось: а может, ради этого и устраивают поминки? Чтобы напиться, разреветься у кого-нибудь на плече, чтобы наконец отпустила эта безумная боль, вышла вместе со слезами оттуда, где для нее уже просто не хватает места... — Да, я одна. — Голос звучал безжизненно. — Я вообще с сегодняшнего дня совершенно одна. Официант если и удивился странному ответу, то виду не подал. Скорее всего он решил, что у одинокой посетительницы несчастная любовь, и на всякий случай уточнил: — Вы будете обедать? Рогнеда хотела уже сказать, что есть не хочет, но потом согласно кивнула. Кому какая разница, зачем она здесь. — Где я могу сесть? Официант обвел рукой зал: — Выбирайте, где вам будет удобнее. Осмотревшись, девушка направилась в самый дальний угол длинного зала, где вдоль бревенчатой стены расположились три бильярдных стола. Немного подумав, села лицом в зал. Наверное, правильнее было бы сесть ко всем спиной, но ей вдруг показалось, что если она отвернется, то присутствующие тут же станут шушукаться. Официант положил на стол меню: — Вы пока выбирайте, я подойду через минуту. — И заспешил к другому столику. Рогнеда положила руку на бархатистую обложку. У нее не было ни сил, ни желания что-то есть. Она снова огляделась. За одним из бильярдных столов шла игра. Двое гоняли по зеленому сукну цветные лупоглазые шары, третий, смазливый самодовольный паренек лет двадцати, полуразвалившись на стуле, лениво потягивая пиво, вполглаза следил за игрой. — Ну и руки у тебя, Геша, ох и руки! — время от времени вздыхал он. — Такими руками только шашки переставлять. Зачем тебе кий? Вон, отвинти палку от швабры... — Да иди ты... Шар с сухим треском отлетел от борта. Мимо. Игрок с досадой бросил кий на стол. Его противник рассмеялся и жестом попросил девушку из бара принести еще одну кружку пива. — Ну чего, под стол полезешь? — Да иди ты... — Не, блин, а че я-то? У самого руки кривые, а я должен идти... Давай, блин, под стол лезь. — Да иди ты... — Вы уже выбрали? Рона не сразу поняла, что официант обращается к ней. — Что? — Мне подойти попозже? — Нет, нет... Не хватало еще, чтобы он маячил туда-сюда целый день. — Я сделаю заказ. — Раскрыв меню, девушка принялась бессмысленно водить пальцем по строчкам. — Мне, пожалуйста, семгу, салат и... водку. Голос чуть дрогнул, до этого ей водки пить не приходилось и сейчас казалось, на нее смотрит весь ресторан. — Водки сколько? Пятьдесят граммов? Сто? Рогнеда смотрела на цифры и никак' не могла сообразить: сто граммов водки — много это или мало? — Пятьдесят, — после небольшой паузы произнесла она. — Пятьдесят? Наверное, все-таки мало. Официант явно намекал, что стоит взять больше.