Пятница Сразу же после завтрака я позвонила в страховое агентство, полис которого нашла в бумагах Креченских. Представившись и заявив, что расследую дело об убийстве их клиента и хотела бы поговорить с Джоном Заборски. Женщина, видимо секретарь, немного помялась, потом сказала, что Джона сейчас нет в офисе, но он скоро будет, и попросила меня оставить координаты. — Он с Вами непременно свяжется. — Спасибо, я перезвоню, — поблагодарила я и положила трубку. Следующим пунктом был инспектор. Не то, чтобы я придавала большое значение исчезнувшей маске с перчатками, но, скорее, мною двигало любопытство. Я знала, что по утрам у него часто бывают небольшие совещания, поэтому подождала какое-то время, занявшись бумагами лавки. Ровно в десять я набрала номер инспектора. Голос у него был бодрый. — Нашли деньги? — поинтересовалась я. — Нет еще, но ищем. Зато нашли отпечатки пальцев Анны в комнате Софьи. То есть, не нашли, а обнаружили, что отпечатки, найденные в спальне, совпали с отпечатками Анны. — А еще чьи отпечатки обнаружили? — Ну, Креченского, разумеется, Марии, уборщицы, и Анны. — Так не для кого не секрет, что Анна в отсутствии Софьи жила или как там лучше выразиться, пребывала в доме Креченских. — То есть Вы считаете, что это еще не доказательство, что Анна — убийца? — Нет, не считаю, особенно после того, как выяснилось, что она стащила пять тысяч из денег, которые, по Вашей версии, все равно должны были ей достаться. Вы знаете, что у Софьи был друг? — Ну, Вы пытались меня убедить в этом вчера утром. Только она вполне могла ездить на другой машине. — Спросите Марию и она Вам скажет, что хозяйка отбывала в Миннеаполис в пятницу вечером, а приезжала в понедельник утром всегда в хорошем настроении. Кроме того, однажды Мария нашла в мусорном ведре чек за мужской пиджак за четыреста пятьдесят долларов. Нового пиджака в гардеробе хозяина она не обнаружила. Прибавьте сюда странности с километражем. Что получается? Инспектор молчал. — Я Вас не слышу, — пропела я в трубку. — А я ничего и не говорю, — промычал инспектор. — Дженни, ну, даже если и был у нее друг, то ему-то какой резон ее убивать? — Прямой, если он был в курсе шалостей мужа, ее планах этому мужу крепко насолить и обналичить двести пятьдесят тысяч. Он вполне мог ее морально поддерживать и подбадривать и даже в Миннеаполис на своей машине возить до тех пор, пока в сумке не скопилась кругленькая сумма. Тогда он ее убивает, маскирует убийство, пишет от ее имени письмо, которое она подписывает, видимо, перед смертью, и скрывается с деньгами. Все подозрения падают на мужа, разумеется. — Красивая версия, — согласился инспектор. — Помогите мне найти этого друга и версия — Ваша, — расщедрилась я. — Похоже, придется, — второй раз подряд согласился со мной инспектор, не знаю только насколько серьезно. — Кстати, помните Вы говорили о маске с перчатками? — Маске? — не понял инспектор. — Ну, да. Вы еще объяснили мне, что отпечатков на письме Софьи могло не быть потому, как у нее на руках были перчатки. — А, да, конечно. И что? — Вы их обследовали? — На предмет чего? — Ну, отпечатков, состав крема? — Зачем? Перчатки полотняные, на них все равно ничего не найдешь. А состав крема нам к чему? — удивился инспектор. — То есть Вы их даже в лабораторию не отдавали? — Нет, конечно. — А может, эксперты все-таки их взяли, Вы просто не знаете? — настаивала я. — Дженни, все результаты экспертизы у меня, я их даже перечитывал, так что не морочьте мне голову, — он осекся. — То есть я хотел сказать, что Вам дались эти перчатки? — Ничего, просто хотела себе такие же купить, но никак не могу найти. — Они Вам не к чему, — сделал мне комплимент инспектор. — Вы кого-нибудь подозреваете? Я имею в виду, у Вас есть хоть какие-нибудь догадки относительно того, кто этот таинственный друг? — Нет. Я его просто вычислила. Но этот парень, должно быть, очень хитер, раз ничем и никак себя не обнаружил. — Ладно, Дженни, мне надо идти. Если Вы что-нибудь накопаете, не забывайте… — Делиться информацией с полицией! — закончила я за него. — Я только это и делаю. Мы попрощались, договорившись созвониться в ближайшее время. Я снова набрала номер страхового агентства. На этот раз Джон Заборски оказался на месте. — Добрый день! Как я могу Вам помочь сегодня? — услышала я его бодрый голос. Я представилась, сказала про убийство и попросила о встрече. — Но я уже все рассказал полиции, — в его интонации было недоумение. Я еще раз представилась, уточнив, что я детектив частный. Он немного замялся, потом сказал, что занят, но еще через мгновение все-таки согласился со мной встретиться: — Приезжайте прямо сейчас, — пригласил он и назвал адрес. Адрес я знала и без него. Составлять список вопросов времени у меня не было. Немного беспокоясь, как бы этот страховой агент не отделал меня так же, как нотариус, я покинула лавку и пошла на стоянку. Через пятнадцать минут я парковала машину около конторы Заборски. Стоянка перед одноэтажным комплексом, где располагалось страховое агентство была пустой, на ней не было ни одной машины. «Должно быть, служащие ставят свои машины где-нибудь на задворках,» — подумала я и пошла на встречу с Заборски. Секретарша или помощница выглядела, в отличие от нотариальной конторы, весьма элегантно. Она была высокой, стройной и старой. Ей вполне могло быть и шестьдесят и семьдесят. «Наверное, она все-таки помощница,» — решила я и пошла следом за ней в кабинет. Сам Заборски был тоже не молод, но старался выглядеть моложе и, определенно, следил за собой. По-моему, у него даже волосы были подкрашены, чтобы скрыть седину. Разумеется, он был хорошо одет и от него пахло дорогим одеколоном. Из-за прозрачных, наверное, цейсовских стекол очков смотрели пустые и равнодушные глаза. Этот взгляд мне хорошо знаком. При всем стремлении американцев эффективно вести бизнес, что часто напрямую связано с обслуживанием клиентов, чаще всего вы натыкаетесь на белозубый оскал, называемый улыбкой, и равнодушные холодные, часто откровенно скучающие, глаза. Не знаю, как это сказывается на объемах продаж и сказывается ли вообще, но мне всегда жалко этих бедолаг в костюмах и галстуках. Впрочем, я была не клиентом, поэтому Джон вполне мог позволить себе смотреть на меня как ему вздумается. Вкратце описав ситуацию, я спросила у него, не обращалась ли к нему Софья с целью аннулировать страховку. — Да, она приходила. Когда со мной беседовал инспектор, мы даже уточняли дату ее прихода. Но страховка не была аннулировала. — Почему? Он пожал плечами. — Я не могу ничего сказать. Я объяснил ей, что страховка ее жизни входит в пакет, что аннулирование договора повлечет за собой некоторые штрафы. — Она как-нибудь объясняла свое желание аннулировать страховку? — Нет, — он покачал головой. — А Вы не спрашивали? — Зачем? Я не любопытен. Он смотрел на меня, как мне казалось, не моргая, и насмешливо. Хотя, может, у меня мания или комплекс. — Вы были у них дома? — неожиданно для себя спросила я. Глаза под очками оживились и немного округлились. — Нет, никогда. — Когда она к Вам приходила? — В конце ноября, сразу после Дня благодарения. — Она была одна? — Да. Больше вопросов у меня не было, но на всякий случай я спросила, светит ли что-нибудь ее мужу. — Если я правильно понял, он арестован и подозревается в убийстве, — теперь уже откровенно насмешливым тоном сказал Джон. — Что же Вы спрашиваете? Конечно, нет.