* * * В молле уже прилично прибавилось народу — все готовились к Рождеству, закупали подарки и просто бродили, проверяя распродажи. Я выпила чашку американо в Больших Равнинах, поговорила с Норой, которая готовила мой кофе. Я немного знала ее, поскольку она время от времени покупала книжки в моей лавке. Почувствовав прилив сил после кофе, я отправилась по распродажам. Около входа в Мэйсис стоял ряд кресел, вокруг которых бродило несколько китайцев в ярко-красных одеждах, наверное, кимоно. — Не хотите попробовать наш массаж? — робко спросила меня хрупкая девушка. — Всего двенадцать долларов десять минут, но сегодня — пять минут бесплатно. Итого — пятнадцать минут. — Вы сразу почувствуете результат, — пообещал мне мужчина, возраст которого я бы ни за что не взялась определить. Решив, что кутить — так кутить, я забралась в кресло. Оказалось, что я все сделала неправильно — нужно было лечь на живот. Кресло плавно опустилось, а теплые руки девушки положили мою голову так, чтобы я могла свободно дышать через специальное отверстие в спинке кресла. Как и обещала, она пятнадцать минут давила мою спину и позвоночник. Пару раз мне было больно, и я вскрикивала, но девушка тут же находила другую точку, и боль проходила. К своему удивлению, после массажа я действительно почувствовала гораздо лучше. Впрочем, чашка хорошего американо творит чудеса и без массажа, но телу, особенно спине было очень приятно. Если бы не двенадцать долларов, я ходила бы сюда каждый день. Пока я принимала сеанс, мне пришла в голову мысль, что, раз уж я пошла по магазинам, то стоило взглянуть на полотняные маски и перчатки. Не то, чтобы я была заинтригована их таинственным исчезновением из дома Софьи, но хотелось бы посмотреть на них. «Может, появится какая-нибудь мысль», — тлела слабая надежда. Вариант, в котором маска была пропитана, например, эфиром, я не рассматривала, так как полицейские эксперты — ребята, безусловно, опытные и не могли бы пропустить такую улику. Однако, почему-то эта маска из дома таинственным образом исчезла. Размышляя над загадочным исчезновением маски, я зашла в первый попавшийся мне Бьюти-шоп. Посередине зала стояла огромная корзина, над которой висел мешковатый Санта-Клаус и держал в бордовых рукавицах табличку-ценник «Все по 3 доллара». Я немного подождала, чтобы попасть к корзине, покопалась в ней без особого энтузиазма и вытащила пластиковый пакет, на котором была изображена блондинка с полотняной маской на лице и растопыренными пальцами в таких же полотняных перчатках. Расплатившись, я вышла из магазина, дошла до ближайшей свободной скамейки, села и разорвала пакет. Ничего особенного от трехдолларовой маски ожидать не следовало, да я и не ожидала. Рассмотрев ее внимательно и померив перчатки, которые оказались большеватыми, я запихала все обратно в пакет и положила его в сумку. Никаких свежих идей покупка маски мне не принесла, и я решила вернуться в лавку — настроение для шоппинга пропало. Когда я садилась в машину, зазвонил телефон. Это была Люся, она поблагодарила за отчет и спросила, продвинулось ли расследование. Я сказала ей, что работаю, извинилась, сославшись на встречу и пообещала перезвонить позже. Врать мне было неприятно, но говорить правду о том, что расследование застряло было еще неприятнее. Впрочем, она и так, наверное, догадалась, раз, прочитав мой отчет, решила — таки позвонить и узнать новости. Я завела машину и поехала домой. Вторник День начался хмуро. Я проснулась довольно рано и не потому, что меня разбудил кот, а потому, что мне снился какой-то тревожный и странный сон, спасаясь от которого, я и очнулась и с облегчением обнаружила, что это только сон. Вспомнить сон я не могла, но заснуть после него уже не получилось. Я немного полежала, поглаживая кота, но ему мои поглаживания, похоже, только мешали. Сначала он нервно дергал хвостом, потом встал, со вкусом потянулся, громко зевнул и спрыгнул с кровати. Я тоже решила встать. Оказавшись на кухне раньше Алика, я предприняла попытку приготовить завтрак и даже достала из холодильника буженину и овощи, но появился заспанный и удивленный Алик, который тут же поручил мне варить кофе, а сам принялся за бутерброды. Кот, получивший все, что ему с утра причитается, а именно — витамины и еду из пакетика, сидел на стуле и равнодушно наблюдал за нашей утренней возней. Алик что-то бормотал себе под нос, но вскоре, видимо окончательно проснувшись, довольно осознанно спросил, что это меня подняло в такую рань. Я честно призналась, что у меня ступор с расследованием и что мне надо немного подумать на свежую голову и, либо попытаться выработать новую линию, либо отказаться от аванса и дела. — Хорошо, что я чек в банк не отнесла, — заключила я. Алик внимательно меня слушал, накрывая на стол. Я достала чашки и разлила кофе. — Вы никогда не пробовали медитировать? — неожиданно спросил Алик. — Честно говоря, я не очень хорошо знаю, что это такое, — ответила я и зачем-то рассказала ему о массаже, на который решилась накануне. Связи не было никакой. — Массаж тоже помогает, — рассудительно заметил Алик. — Но медитация, если все правильно делать, может подсказать Вам нужное решение. Алик — йог, то есть он что-то читает и временами сидит в позе лотоса, однако, это не мешает ему пить с утра крепкий кофе и есть бутерброды с колбасой или бужениной. Его замечание про медитацию я проигнорировала, и тогда Алик стал рассказывать мне про точечный массаж, про то, что на теле человека то ли две, то ли пять тысяч точек, зная положение которых можно лечить и предотвращать все болезни. Для убедительности он даже задрал штанину и показал мне точку под коленкой, к которой была прилеплена медная монетка. — А это зачем? — подозрительно спросила я. Алик начал что-то говорить про точку от девяноста девяти болезней, но зазвонил телефон. В такую рань звонить могла либо Люся, которая и до того как стала моим клиентом не больно-то церемонилась, либо инспектор Норман, но только в особом случае. Я подошла к телефону. — Дженни? Это Паула. Помните меня? — я еле слышала ее голос. — Да, Паула, конечно. Что-нибудь случилось? — Да, — она говорила почти шепотом. — Я точно знаю, кто убил эту самую Кисевску… — Креченскую. И кто же? — Можете сейчас ко мне приехать? — спросила Паула. — Я сварю кофе и жду Вас минут через двадцать. Успеете? Я кивнула, но сообразив, что этого мало, сказала, что приеду через полчаса. — Только будьте осторожны, Паула, — на всякий случай сказала я и положила трубку. Надо было собираться. Алик почему-то встревожился и даже вызвался меня проводить, но я убедила его, что тревога, вероятнее всего, ложная. — Паула — очень одинока, а быть свидетелем в уголовном деле об убийстве — занятно. С полицией в такие штуки не поиграешь, а со мной — запросто, — пояснила я. — Зачем же тогда едете? — спросил Алик. — Я же объяснила, что дело застопорилось, — бросила я, уходя из кухни. * * * На улице было темно и холодно. Дойдя до машины, я пожалела, что не надела зимние ботинки, но возвращаться не стала — езды было всего-ничего. Осторожно развернувшись, я медленно выехала на Десятую улицу и повернула в сторону Миннесоты. Задумавшись, я пропустила нужный поворот, поэтому до дома Паулы я добралась чуть позже, чем рассчитывала. В окне гостиной, за задвинутой занавеской, горел свет. Я припарковала машину там же, где и накануне, с неохотой выключила печку и пошла к крыльцу. К моему удивлению на звонок никто не отозвался. Я уже засомневалась, не было ли это все розыгрышем. Еще не хватало, чтобы она вызвала полицию, притворившись, что не звонила мне и обвинив меня во вторжении в частную жизнь в половине восьмого утра. Но Паула сказала, что знает, кто убийца и говорила шепотом. Я забеспокоилась, и на сей раз не за себя, а за Паулу. Позвонив еще раз и, не дождавшись ответа, я стала стучать и даже немного нажала на дверь. Она поддалась и открылась. Я знала, что входить было нельзя, но вошла. В гостиной никого не было, только тихо играла музыка. Я еще раз громко позвала Паулу, постучала о косяк и, не услышав ответа, пошла на кухню. * * * Паула лежала на спине. Глаза ее были широко раскрыты, из раны на затылке сочилась кровь. Я нашарила мобильник в сумке и позвонила инспектору Норману. * * * Половину дня я провела в участке, отвечая на бесчисленные вопросы полицейских дознавателей. Мне пришлось рассказать и про Лору, дочь Паулы, и про Жиля, ее бывшего мужа, и про то, как и о чем я разговаривала с Паулой и Жилем накануне. Самой же мне удалось лишь узнать, что смерть Паулы не случайна — кто-то сильно ударил ее сзади металлической ступкой. Инспектор Норман, после того, как меня официально допросили и все оформили, пригласил к себе в кабинет, принес кофе, пробурчав что-то про то, что он жидковатый, и рассказал мне, что полиция уже допросила Лору. Оказывается, утром к Пауле должен был заехать Жиль и завезти ей батарейки для пульта, без которого Паула не могла ни смотреть телевизор, ни слушать музыку. Батарейки сели накануне, Паула позвонила Лоре и попросила ее купить батарейки, так как сама Паула не хотела выезжать из дома из-за гололеда. Но Лора с Жилем были приглашены на какой-то важный обед, поэтому Лора пообещала, что Жиль, которому нужно было ехать к клиенту в Айову рано утром во вторник, завезет ей батарейки по дороге и даже заменит их в пульте. Паулу это устроило, так как вставала она, как и большинство стариков, рано. Что было дальше, представить и догадаться не так уж трудно. Полицейские направились на поиски Жиля, который к тому времени уже вернулся со встречи и спокойно сидел в своей конторе. Ему задали несколько вопросов, обыскали автомобиль, в бардачке которого нашли книгу на русском языке и записную книжку с пометками, тоже на русском. Экспертиза показала, что на книге и на записной книжке отпечатки пальцев Софьи Креченской. Жиля арестовали по подозрению в подготовке и убийстве Софьи Креченской и Паулы. Инспектор заверил меня, что обвинение будет предъявлено очень быстро. — Все, теперь можете спокойно отдыхать и готовиться к праздникам, — распорядился он, провожая меня до машины. — Ваших клиентов мы отпускаем. Потом звонила Люся, благодарила и просила прислать ей счет. Я знала, что не так уж успешно работала над ее делом, но, поскольку именно я раскопала историю про Жиля, выяснила, что тот был зятем Паулы, и именно мне Паула сказала, что знает, кто убийца, то совсем уж непричастной к раскрытию преступления меня назвать было нельзя. Я посчитала затраты и выставила Люсе минимальный счет. Алик был рад, что все, наконец, завершилось и, оставив меня в лавке, поехал за продуктами, чтобы приготовить обед. Кот весь день пролежал на своем топчане около прилавка, только изредка поднимая голову, чтобы зевнуть и потянуться. Вечером, уже перед самым закрытием, когда посетителей было совсем немного, пришел инспектор. Узнав, что у нас готовится обед, он сказал, что, пожалуй задержится на немного и поделится новостями. Я обслужила последних покупателей, закрыла лавку, и мы пошли на кухню, где Алик уже накрывал на стол, а кот вдохновенно гонял оливку по полу. За ужином инспектор рассказал, что при обыске в доме Паулы нашли пузырек с лекарством, которым была отравлена Софья. — Паула принимала то же лекарство? — спросила я. Инспектор ответил, что пока ничего сказать не может, поскольку еще не говорил с врачем Паулы, но находка сама по себе важная. — Ведь Жиль часто бывал у нее в доме, пока Лора там жила. — А как он познакомился с Софьей выяснили? Инспектор покачал головой. — Нет, может и не выясним никогда. Но все говорят, что Жиль всегда был отчаянным ловеласом. Может, просто встретил соседку Паулы на улице, вот и завязался у них роман. Ну, а потом он выяснил, что у Софьи нелады с мужем, что она собирается его надуть или наказать. Возможно, он и посоветовал ей обналичить деньги, дождался, пока накопится кругленькая сумма и… Инспектор отправил в рот большой кусок телятины, прожевал его с видимым удовольствием и закончил: — И подстроил все так, чтобы подозрение пало на мужа. Да, я совсем забыл Вам сказать, что нашел тот белый внедорожник, который в день убийства видел сосед из окна, как его, Кунц? — Кранц, — подсказала я. — Да, да, Кранц! Так вот, когда я понял, что это был не Креченский, то проверил прокатные конторы. Оказывается, в день убийства Жиль арендовал белый «Форд», точь-в-точь как у Креченского, а клетчатую кепку, которую этот Кранц видел, была в бардачке вместе с русской книгой. Из-за нее-то сосед и подумал, что это муж Креченской. — Не только из-за кепки, но еще и из-за машины. А какая машина у Жиля? — спросила я, удивляясь размерам бардачка. — «Каддилак-Эскалада», — ответил инспектор и положил себе на тарелку еще кусок телятины. — Вкусно, — похвалил он. Я согласилась. Готовил Алик отменно. Больше про дело мы за ужином не разговаривали, просто болтали не о чем. Инспектор рассказывал смешные случаи из своей полицейской жизни, Алик делал остроумные замечания, кот сидел на стуле и наблюдал за столом. Но еда закончилась, кофе был выпит, и настало время прощаться. Проводив инспектора, я отправила Алика спать, а сама убрала посуду, накормила все еще голодного кота, немного посмотрела телевизор и пошла спать. То ли после кофе, то ли из-за напряжения прошедшего дня, но уснуть мне никак не удавалось. Я ворочалась, не давая коту заснуть. В конце концов, злясь и отчаянно размахивая хвостом, он спрыгнул с кровати, слегка куснув меня за руку напоследок, и устроился в кресле. Думала же я о том, как легко все раскрылось и устроилось в законченном расследовании, практически с минимальным моим участием. Правда, пострадала Паула, которую мне было искренне жаль, но вряд ли я могла предотвратить ее убийство. Интересовало меня только одно — что узнала Паула, перед тем как позвонить мне. Может, нашла какую-то вещь, что навело ее на мысль о причастности бывшего зятя к убийству? Но что? Клетчатую кепку, которая напоминала кепку соседа? Вряд ли. Даже если Жиль и оставил кепку в доме Паулы, то вряд ли у нее хватило наблюдательности и сообразительности связать кепку с убийством. Кроме того, Паула не знала про показания Кранца. Или знала? Может, они общались по-соседски? Хотя, по американским меркам соседями их не назовешь, поскольку дома стояли по разные стороны от дома Креченских. Что еще? Прочитала инструкцию к лекарству? Но она не была в курсе расследования и, конечно же, не знала как и от чего умерла Софья. И потом, Жиль, безусловно был человеком неглупым, да еще юристом. Зачем ему было хранить кучу улик в машине, да еще убивать тещу во время запланированного визита, о котором знала жена? Допустим, что Паула во время утреннего посещения зятя что-то заметила и заподозрила его в причастности к убийству соседки. Предположим, что Жиль это «что-то» тоже заметил, испугался разоблачения и в панике убил старушку. Но зачем тогда не выбросил из бардачка все улики? Странно. К тому же, денег, пропавших из дома Софьи так и не нашли. Правда, инспектор считал, что деньги — улика, конечно, важная, но лекарство в доме Паулы и книга с блокнотом в машине Жиля — гораздо важнее, не говоря уже о том, что копия прав и страховки Жиля были в компании по прокату машин. Именно Жиль арендовал белый внедорожник в день убийства Софьи. То есть, он все хорошо спланировал — взял машину, которая как две капли воды походила на машину Володи, надел клетчатую кепку, точно такую же все время носил Володя, засветился перед окнами соседа перед убийством, написал, вернее напечатал на компьютере Софьи письмо и, возможно, еще какие-то бумаги, дал их подписать Софье и, за одно, подсунул и письмо, которое потом отправил по почте, чтобы свалить вину на Володю, сделал Софье укол, возможно, дождался, когда начнется отек, взял сумку с деньгами и уехал. Но, если Жиль все так тщательно предусмотрел, почему сразу же не уничтожил все улики? Забыл, что у него в бардачке книга и записная книжка Софьи? Может и так, но все-таки я решила поинтересоваться у инспектора, нашли ли отпечатки пальцев Софьи в машине Жиля, принимала ли Паула лекарство, которым была убита Софья и нашли ли следы волос Жиля на клетчатой кепке. Более-менее успокоившись, я, наконец, уснула, чтобы быть разбуженной капризным мяуканьем кота в половине седьмого утра, когда Алик, проснувшись ни свет-ни заря, пошел на кухню варить кофе. Среда — Опять не выспались? — спросил меня Алик, когда я появилась на кухне.