На сей раз я отчаянно хотел поскорее узнать о результатах обыска, проведенного Бифом в квартире Питера. Это была как раз та часть работы, с которой сержант неизменно справлялся блестяще. Я знал, что он тщательно и неторопливо осмотрит каждый уголок в комнатах Питера, и если там есть нечто, хотя бы отдаленно напоминающее улику, непременно обнаружит ее. А потому на следующий день я с утра пораньше отправился в его маленький домик и застал за чтением газеты. — Много новостей, — сообщил он мне сразу же. — У вас? — спросил я. — Нет, я имел в виду газету, — ответил он, указывая на свою «Дейли мейл». — Гитлер снова что-то затевает. И в России расстреляли еще дюжину врагов народа. — Меня гораздо больше интересует, — произнес я, на время отметая в сторону судьбу русских врагов Сталина и немецких евреев, — что вы обнаружили вчера вечером в квартире Питера. — Ах, вы об этом? — изобразил удивление Биф. — Что ж, у меня действительно есть для вас небольшой сюрприз. Как только вы ушли, я взялся за дело. В комнатах не нашлось ничего, показавшегося мне интересным. Но наш Питер — натура артистическая, и это бросается в глаза. Множество картин, книг и прочего. Думаю, что кузен моей жены, который торгует антиквариатом, заметил бы что-нибудь примечательное для себя. Затем я приступил к изучению документов. — Но, Биф, — рассердился я, — кто дал вам право рыться в бумагах Питера? В конце концов, именно он вас нанял как сыщика. — Когда речь идет об убийстве, — нравоучительно заявил Биф, — вас не должны останавливать столь мелочные соображения. Необходимо найти улики. — Так вы все-таки держите самого Питера под подозрением? — Этого я не говорил. Но вот только порой люди скрывают улики, исходя из самых добрых побуждений. А еще чаще просто потому, что вообще не считают определенные вещи уликами. Наша задача докопаться до истины. Любыми средствами — законными или не совсем. Так вот, как я уже сказал, мне пришлось перебрать его документы. Вскрылось немало любопытных фактов, вот только поначалу мне не попадалось ничего, за что я смог бы зацепиться. Там хранились письма от Шейлы Бенсон. Прочитай вы их, и у вас волосы бы встали дыбом на голове, если учесть, что писала их замужняя женщина. Имелись также деловые записки от брата. Как правило, очень просто и формально изложенные. Ничего, указывавшего на вероятные связи хозяина с другими женщинами, на любвеобильность, выходящую за нормальные рамки. Теперь я вполне уверен в серьезности его отношений с одной только миссис Бенсон. Но потом в самом нижнем ящике письменного стола в простом конверте я нашел вот это. Биф открыл карманный футляр, достал из него небольшой обрывок бумаги и передал его мне. На нем я прочитал: «Добавить это к лекарству». И все. — Ну и… — Почерк Бенсона, — заметил Биф. — Что же здесь необычного? — Прежде всего, вам не кажется странным, что доктор советует кому-то самостоятельно добавить некое снадобье к лекарству, прописанному им прежде? Обычно врачи так не поступают. Если с лекарством что-то оказалось не так, он бы изготовил его заново. Медики не доверяют пациентам самим заниматься подобными вещами. Помимо того: почему эта записка столь тщательно хранилась в отдельном конверте на самом дне ящика письменного стола Питера? Если это был рецепт, которым Питер хотел воспользоваться снова, то зачем прятать его так далеко? Почему он с таким вниманием отнесся к нескольким словам, написанным на кусочке бумаги? — Быть может, он как раз считал листок уликой? — бодро предположил я. — В таком случае отчего не упомянул о ней в разговоре со мной? — возразил Биф. — Здесь кроется нечто весьма странное. И я собираюсь разобраться, что именно. — И это все, обнаруженное вами прошлым вечером? — Больше я в его кабинете ничего не нашел. — Надеюсь, вы затем все положили на те же места, где вещи лежали до вашего появления? Мне бы не хотелось неприятностей, если вскроется мое участие в вашем проникновении к нему в жилище. — Там все в точности так же, как прежде, — ответил Биф. — Если не считать этого конверта. Но мне почему-то кажется, что, даже обнаружив его пропажу, Питер никому не скажет ни слова. Наведя порядок и уложив вещи на обычные места, я спустился вниз и поболтал с портье. Он оказался славным парнем. Участвовал в чемпионате по дартсу, организованном в прошлом году газетой «Уорлд ньюс», но ему не повезло уже во втором туре. Не сумел попасть в сектор удвоения очков. Но это с любым может случиться. Я как-то видел двух очень искусных игроков… — Он рассказал вам хотя бы что-то полезное для дела? — перебил я его бесцеремонно и даже излишне строго. — О да! Я как раз собирался перейти к этому. Мы с ним отправились в небольшой, но очень уютный паб, расположенный через лужайку от того дома. «Чаррингтонз» — так называется заведение. И он сообщил мне пару занимательных подробностей. Вечером, когда произошло убийство, он как раз дежурил. — Почему ему запомнилось это? — поспешил поинтересоваться я. — Здесь все легко объяснимо. Он знал Питера Феррерса как одного из джентльменов, проживающих в том здании. Прочитал, что в доме его брата произошло убийство. И конечно же, все запомнил. А кроме того, наш старина Стьют уже успел допросить его. Ему можно верить. Он утверждает, что Питер Феррерс приехал в тот вечер примерно в половине одиннадцатого. Задержался в вестибюле, чтобы спросить портье, кто выиграл заезд в три тридцать, — они с консьержем частенько обсуждали результаты скачек. Портье выдал ему всю информацию, и они только посмеялись над собой, поскольку оба поставили на одну и ту же лошадь. А она оказалась даже хуже, чем мой Зигзаг. Привратнику показалось, что Питер вел себя вполне нормально, и он вообще хорошо отозвался о нем как о примерном жильце дома с отменной репутацией, о котором никогда не ходило никаких сплетен. — Он выходил позже? — Только не через парадную дверь. Но зато до полуночи вполне мог еще воспользоваться служебным лифтом. А ведь есть еще пожарная лестница. Однако портье считает его уход теми путями маловероятным. Он едва ли смог бы потом незаметно вернуться, верно? — Наверняка это как раз было бы крайне просто, — высказал свою мысль я. — В конце концов, консьерж не остается на своем посту всю ночь. — Положим, что так. Но я выяснил и кое-что еще, — продолжал Биф. — Портье рассказал мне, куда Питер ставил на ночь свою машину, и ею он больше в ту ночь не воспользовался. Это круглосуточный гараж, где запомнили, как он приехал минут в двадцать одиннадцатого и сказал, что больше автомобиль ему пока не понадобится. Машину загнали в грузовой лифт, подняли наверх, где поместили позади множества других, и никто к ней уже не прикасался до следующего утра. — До чего же хорошо все эти люди запомнили события, произошедшие так давно. Отличная память! — Не забывайте, кто оживил события в их памяти. С каждым потом основательно побеседовал Стьют. — Вывод прост. Питер не мог снова добраться до Сайденхэма и вернуться обратно, если не взял такси, не правда ли? — Не мог. Стьют и здесь провел тщательную проверку. Я специально позвонил ему и спросил об этом. Нарвался на грубость с его стороны. Неужели я только сейчас дошел в своем следствии до столь важного момента? Он откровенно надо мной издевался. Уже месяц назад полиция установила, что в ту ночь ни один таксомотор не ездил в Сайденхэм из районов, расположенных поблизости от дома Питера. А если иметь в виду другой транспорт, то в его распоряжении мог быть только трамвай. Но поездка туда на нем занимает не менее двух часов, и еще два часа нужно ждать, чтобы трамвай вообще пришел. Впрочем, Стьют даже кондукторов трамваев допросил, и они в один голос заявили, что Питер в их вагонах не путешествовал. — Кажется, первоначально Стьют заподозрил в убийстве все-таки Питера, не так ли? — Вовсе не обязательно, — сказал Биф. — Но если ведешь расследование, стремишься установить все сопутствовавшие преступлению обстоятельства. — Что еще сообщил вам привратник? — Ничего особенного. Только подтвердил, что, когда утром по квартирам разносили заказанные заранее завтраки, Питер был, как обычно, у себя в спальне. — Значит, вы снова не особенно продвинулись вперед в расследовании? — Я бы так не сказал, — помотал головой Биф. — Более того, сегодня утром Питер Феррерс заедет сюда. Но у меня возникло стойкое ощущение, что он в своем следствии топчется на одном месте. — Думаю, — сказал я, — сейчас для вас самое подходящее время поделиться со мной своей версией, если она у вас вообще есть. Биф выглядел предельно серьезным, когда тихо ответил: — У меня ее нет. Во всяком случае, того, что вы бы назвали полноценной версией. Все повисло в воздухе. И уверен я только в одном: Стюарт Феррерс не убивал Бенсона. — Но вы должны также прекрасно понимать, что, если не сумеете доказать этого, нет никакой надежды спасти его? — Конечно, я все понимаю. И меня тревожит исход этого дела, как никакого другого прежде. Но нам еще только предстоит лично встретиться с этим человеком, и я нисколько не удивлюсь, если многое удастся прояснить в беседе непосредственно с ним. В этот момент зазвонил телефон. Мы буквально вздрогнули, находясь в тесной маленькой комнате, которая, как и весь дом Бифа, казалась изолированной от внешнего мира, что усилило эффект звонка. Не приходилось ожидать, что здесь могут происходить какие-то события, нарушавшие сонную убогость окружавшей обстановки. Биф снял трубку. — Да, — услышал я его голос. — Биф слушает. — После паузы: — Доброе утро, мистер Уэйкфилд. Да, мистер Уэйкфилд, он действительно сделал это? И вы только сейчас узнали? Что ж, даже не знаю, следует мне вас поздравить, мистер Уэйкфилд, или… О да, я прекрасно понимаю. Очень интересно. Спасибо за информацию, мистер Уэйкфилд. И Биф дал отбой. — Звонил Уэйкфилд, — пояснил он без всякой надобности. — И что же он сообщил вам? — Нечто, чего я никак не мог предвидеть. — И Биф принялся барабанить пальцами по письменному столу. — Ну! — пришлось мне выжимать из него подробности. — О чем конкретно он вас информировал? — Приехав утром к себе в редакцию, он обнаружил только что поступившее письмо от поверенных Стюарта. Вчера вечером они навещали его в тюрьме и получили определенные инструкции. Уэйкфилд рассказывал об этом очень важным тоном, невероятно довольный собой. Сложилось впечатление, что ему самому не очень-то и хотелось связываться со мной. Он разговаривал со мной так, словно это было ниже его достоинства. Я нетерпеливо вздохнул. — Какие инструкции? — А вот какие. Выплатить в кассу «Новостей на текущий момент» сумму, необходимую для продолжения издания газеты. — Похоже, чем ближе человек к виселице, тем более левых политических взглядов он начинает придерживаться, — съязвил я. — Едва ли причина в этом, — отозвался Биф. — Тогда в чем, по-вашему? Возможно, шантажистом был Уэйкфилд, а вовсе не Бенсон. — Мне с самого начала не понравился Уэйкфилд, вот что я вам скажу. И мне пришлось таким ответом временно удовлетвориться. Глава 20 Миссис Биф препроводила к нам в комнату Питера Феррерса.