— А вы на себя не поскупились, как я погляжу, — бросил Биф. — Мы с мистером Таунсендом остановились в гораздо более скромном «Ливерпуле». Уилсон улыбнулся. — К чему было себе в чем-то отказывать? Такое могло случиться со мной всего лишь раз в жизни, а потому оно того стоило. Теперь я хотя бы прочувствовал, что значит иметь возможность жить на широкую ногу. Биф укоризненно покачал головой. — Вам нужно вернуться к своей обычной работе, а всю чушь выбросить из головы. — Его тон снова стал суровым. — Если не проявите осторожности, в следующий раз влипнете в более серьезные неприятности. Мне доводилось не раз видеть, как жизнь молодых парней катилась под откос из-за одного только желания курить большие и дорогие сигары. — Затем он повернулся к Роуз: — Вы способны вправить ему мозги? Иначе оглянуться не успеете, как он встанет на преступную дорожку, с его-то горячим вожделением к богатству и красивой жизни. Роуз впервые подала голос. — Мне все равно, — признала она невозмутимо, — только бы он не попадался и не угодил за решетку. Биф издал звук, обозначавший возмущение, но передумал продолжать учить их жизни. — Надеюсь, вы сами не верите в то, что говорите. В противном случае вы даже глупее, чем я думал. Но, как мне кажется, вы уже получили наглядный урок. А теперь принесите деньги и готовьтесь к отъезду домой. Уилсон обратился к управляющему отелем, и вскоре ему вручили пакет, очень похожий на тот, что мы видели в «Кипарисах». — Здесь все, что я должен, — сказал он. — Выиграв вчера вечером, я полностью возместил все прежние расходы. И вообще, в любом случае собирался отправить их хозяину по почте. Позже вечером, когда мы с Бифом стояли вдвоем на палубе парохода, пересекавшего пролив в обратном направлении, зная, что Эд и Роуз тоже находятся на борту, сержант выдал насмешивший меня комментарий. Впрочем, вполне для себя характерный. — А в этой рулетке, должно быть, действительно что-то есть. Выиграть двести двадцать фунтов всего за два дня! Жаль, у нас не было времени попытать счастья. Глава 18 Возвращение в Лондон ознаменовалось взрывом активности со стороны Бифа. Он решительно заявил, что нам пора браться за дело всерьез, хватит ходить вокруг да около, и у него созрело желание завершить работу, если никто больше не собирался помогать в этом. Поскольку же до начала суда над Стюартом Феррерсом оставалось всего около двух недель, его намерения выглядели, безусловно, своевременными, и я только спросил, способен ли чем-то облегчить стоявшую перед ним задачу. И с удивлением услышал в ответ: «Да, вполне способны». — Я бы хотел, чтобы сегодня вечером вы пригласили поужинать с вами Питера Феррерса и Шейлу Бенсон. В какой-нибудь действительно фешенебельный ресторан, — добавил он. — А что насчет расходов? — Пусть они вас не волнуют, — ответил Биф. — На подобные траты у меня все еще остаются деньги. — То есть вы предлагаете мне устроить для Питера Феррерса роскошный ужин за его же счет? — Прежде всего, пока еще нельзя считать эти деньги его собственными, — возразил Биф. — И они никогда не будут принадлежать ему, если мне удастся добиться оправдания Стюарта, что я твердо намерен сделать. Позвоните ему и пригласите, а потом и ее тоже. Можете использовать как предлог желание сообщить им нечто очень важное по поводу Уилсона. Я кивнул и сразу направился к телефону. Мне было удивительно, что они охотно и быстро согласились: Питер вполне спокойно, а Шейла не удержалась от выражения громкого энтузиазма по поводу предстоявшей нам встречи. Затем Биф проинструктировал меня. Насколько я понял, ему необходимо было «осмотреть жилище Питера Феррерса» в отсутствие хозяина, и именно в этом он считал мою помощь неоценимой. Причем схема, изобретенная Бифом для своего проникновения в квартиру Питера, выглядела настолько изощренной, что я невольно задумался, не напрасно ли считал героя своих книг таким уж простаком. В тот вечер мне следовало заехать к Питеру и сообщить ему, будто бы мы с Бифом заметили в ювелирном магазине неподалеку от его дома человека, очень похожего по описаниям на Орпена, или Оппенштейна. Необходимо срочно выяснить, он ли это, и потому Питеру следовало немедленно отправиться в магазин за углом и под предлогом изучения выставленных в витрине драгоценностей разглядеть, тот ли это человек, который наносил им визиты несколько лет назад. Питеру пришлось бы покинуть здание, а я должен был впустить в его квартиру Бифа, спрятать где-то, а потом вместе с Питером уехать ужинать. Биф в таком случае получал почти неограниченное время на свой негласный обыск. — Значит, вы в чем-то подозреваете Питера? — спросил я. — Совершенно не важно, кого я подозреваю. Если выполните мою просьбу, скоро сами разберетесь в положении вещей. Ровно в семь пятнадцать я нажал на кнопку электрического звонка квартиры Питера в том огромном доме, который он описал нам, давая свой адрес. Дверь открыл он сам, причем пребывал в отменном настроении и, кажется, действительно был рад меня видеть, довольный, вероятно, отчасти тем фактом, что Биф сегодня не составлял нам компании. Он угостил меня аперитивом. Я же пустился в рассказ о том, что натворил Эд Уилсон, хотя Питера, как всегда, более всего остального интересовала судьба брата. — Все действительно указывает на то, что Стюарта шантажировали, — сказал он. — Никак не могу разобраться в этом. Но тем не менее я организовал для всех нас встречу с ним в четверг, и, возможно, тогда хоть что-то прояснится. — Но как все-таки быть с Уилсоном? — допытывался я, поскольку меня всерьез заботила дальнейшая судьба молодого человека и его жены. — Что касается меня, то мне нечего добавить к сказанному прежде. Он вернул деньги. По его собственному признанию, он похитил их у Бенсона, и если, как я уверен, Стюарт сумеет объяснить ситуацию с шантажом, расскажет, почему выплачивал доктору эти суммы, то последнее слово должно будет остаться за Шейлой. Ей решать, как поступить дальше. Хотя у меня нет оснований думать, что она не разделяет моего мнения. Поступок Уилсона, безусловно, предосудителен, но его мотивы понятны. Глупый мальчишка вбил себе в голову сумасбродную идею непременно посмотреть мир, и пятьсот фунтов в кармане мертвого человека оказались для него непреодолимым соблазном. Для меня его попытка выглядит тем более жалкой, что уже закончилась она в таком провинциальном месте, как Остенде, едва начавшись. Он даже до Парижа не успел добраться. — Мне это представляется весьма разумной позицией, но, кстати… — И я поведал ему нашу выдумку про мнимого Орпена. Питер не скрывал своего скептицизма. — Едва ли это может быть он, если только по каким-то причинам Орпен не потерял значительную часть своего состояния. Он всегда казался весьма преуспевающим бизнесменом. И уж точно человеком, которого не ожидаешь встретить в мелком ювелирном магазине на Эджвер-роуд. — Но Биф решил, что это непременно окажется он, а вы уже знаете, как трудно в чем-то разубедить сержанта, если им владеет навязчивая идея. Вероятно, у него есть особая причина считать того мужчину Орпеном. Да и вам ничего не стоит опровергнуть его мнение или подтвердить его. До магазина отсюда всего несколько сотен ярдов, а на опознание потребуется совсем немного времени. Питер кивнул: — Что ж, наверное, вы правы. На всякий случай я все же сделаю это, — сказал он, — но только меня начинает утомлять необходимость постоянно выслушивать блажь от вашего сержанта и выполнять его странные поручения. Но тем не менее я придерживаюсь о нем как о детективе значительно более высокого мнения, нежели вы сами. Истина, разумеется, заключается в том, что мой брат не убийца. Но только одного понимания этого порой бывает недостаточно, чтобы правильно воспринимать некоторые очевидные глупости, которые совершает ваш Биф, и меня все чаще посещает мысль, что следовало нанять какого-то более целеустремленного и эффективного детектива. — И все же, — упорствовал я, — вы наведаетесь в тот магазин? — Да, наведаюсь, — ответил Питер. — Отправлюсь сейчас же. Налейте себе еще стаканчик. Я буду отсутствовать недолго. Я выждал несколько минут после того, как раздался звук закрывшейся двери лифта, который с завыванием мотора доставил Питера на первый этаж, а потом осторожно выглянул в коридор. Но Бифа я не увидел. Дверь другой квартиры вдруг открылась, из нее донеслась громкая музыка и вышла молодая женщина, натягивавшая на руки перчатки. Она захлопнула дверь за собой, и звуки музыки стихли. Ее высокие каблуки зацокали по плитке пола. Она прошла мимо, направляясь к расположенному в дальнем конце коридора лифту. До меня донеслись несколько неясных слов, которыми она обменялась с уборщиком в бязевом фартуке, который лениво водил шваброй по отполированной поверхности пола в коридоре. Присутствие этого человека не могло не тревожить меня, поскольку Бифу придется входить в чужую квартиру на глазах у нежелательного свидетеля. Я замер в нерешительности, отметив, как уборщик неспешно двигается в мою сторону, и только оказавшись перед дверью квартиры Питера, он выпрямился во весь рост. — Уф! — произнес он устало, и только тогда я понял, что передо мной Биф собственной персоной. — Вы поразительно беспечны, — упрекнул я его, когда сержант благополучно оказался внутри квартиры. — Своей нелепой игрой с переодеванием вы рисковали поставить под угрозу все дело. Если бы вы явились сюда в обыкновенной одежде… — В ней я и явился, — перебил меня он. — А переоделся уже, оказавшись на нужном этаже. Где мне лучше спрятаться? Я уже знал, что в современных квартирах бесполезно искать достаточно просторный стенной шкаф, чтобы в нем мог поместиться крупного сложения мужчина. А потому наиболее безопасным местом представлялась кухня, которую мы обнаружили без труда. Биф уселся в ней, а я вернулся в гостиную, где последовал совету Питера и налил себе еще порцию виски. Мне показалось, что прошла целая вечность до того, как ключ провернулся в замке. Питер напрасно потратил время, но это нисколько не разозлило его и не вывело из себя. — Никого даже близко похожего, — коротко сообщил он. — Непостижимо, кого ваш Биф мог принять за Орпена. Он же человек очень высокого роста и выделяется в любой толпе. — Питер посмотрел на часы. — Но нам пора отправляться отсюда, если мы хотим встретиться с Шейлой в семь сорок пять. Вот с этим предложением я согласился более чем охотно. С чувством немалого облегчения я вошел вместе с Питером в лифт, оставив квартиру в полном распоряжении Бифа. Для ужина я избрал ресторан «Пустая затея», хотя понятия не имел, что именно Биф считал «фешенебельным» заведением. Здесь готовили ненамного лучше, чем повсюду в Лондоне. Вот только внешние приманки ресторана, придававшие ему настоящий класс, могли бы прийтись Бифу не по вкусу. Здесь нарочито поддерживали обстановку, напоминавшую годы перед войной: немного закопченные стены, чуть пыльные антикварные люстры, стулья с обивкой из красного плюша. О ресторане ходила искусно культивировавшаяся легенда, что его в свое время любил посещать инкогнито сам Эдуард VII. Шейла Бенсон выглядела поистине великолепно в густо-зеленом платье, цвет которого неподражаемо гармонировал с ее темными глазами и с прической. Когда они с Питером здоровались, я ощутил между ними связь, как между очень близкими и хорошо понимавшими друг друга знакомыми. Они не устроили из этого шумной демонстрации, но взаимная радость при встрече проявилась вполне отчетливо. — Как это мило с вашей стороны, мистер Таунсенд, — сказала она, — но хотелось бы надеяться, что мы не проведем весь вечер за обсуждением отпечатков пальцев и прочих деталей дела. Я же с самого начала вознамерился воспрепятствовать легкомысленному тону нашего предыдущего с ней общения и потому ответил: — Боюсь, пока Стюарт Феррерс остается под арестом, нам не избежать разговоров о выдвинутом против него обвинении. — Разумеется, — кивнула Шейла, — но только давайте не будем впадать в траурное настроение по этому поводу. Вам с сержантом Бифом удалось уже установить что-либо конкретное? Я уклонился от несколько неудобного для меня вопроса, предложив заказать для начала напитки. И мы расположились в уютном баре, потягивая «Тио Пепе» и дожидаясь, пока для нас накроют стол. По крайней мере какое-то время нам удалось не упоминать об убийстве. Мы вели приятный разговор в атмосфере изысканных запахов из кухни, приглушенного звона посуды и негромкого шума, доносившегося из главного зала. Наблюдая за своими спутниками, я поразился таким, мягко говоря, странным поведением: оба они были нисколько не обеспокоены преступлением, мрачная тень которого незримо нависала над всеми нами. Глядя на Питера, с удовольствием попивавшего херес и постоянно улыбавшегося Шейле, никто не смог бы догадаться, что буквально через две недели его брат предстанет перед судом по обвинению в убийстве. И такое же впечатление производила сама Шейла, не считавшая нужным носить траур по погибшему мужу. Мне стало любопытно, как объяснил бы подобную бесчувственность Биф, если у него вообще имелась какая-либо версия. Мы перешли в зал ресторана и заказали еду. Снова я невольно обратил внимание, с какой тщательностью эти двое изучали меню, детально и вдумчиво обсуждали с официантом выбор вина. Вечер напоминал мне ужин с парой помолвленных между собой молодых людей. Разговор зашел об Уилсоне, и я повторил специально для Шейлы историю, рассказанную ранее Питеру. Она искренне рассмеялась. — Какой недотепа! — сказала она. — Хотя лично мне он всегда нравился. А тебе, дорогой? — обратилась она к Питеру. Питер ее поддержал. — Эд казался вполне благоразумным молодым человеком. К тому же он вернул деньги, и, стало быть, никто не понес никакого ущерба. Так вы говорите, Биф нуждается в нем как в свидетеле? Мне пришлось указать им на некоторые показания, которые были нами получены пока от одного только Уилсона. — И для Бифа это действительно настолько важно? — спросил Питер. — Он никогда не делится со мной своими выводами почти до самого конца расследования. — Но вы считаете, что он продвигается вперед в расследовании? — Я, знаете ли, уже постепенно привык к тому, — ответил я, — что Биф в результате непременно добивается успеха. Чем дольше наблюдаешь за этим человеком, тем сильнее убеждаешься: его внешняя простота — это зачастую всего лишь буффонада. Порой мне кажется, он напускает на себя вид простачка нарочно. Ведь некоторые комики на самом деле очень умны и проницательны, как шуты у Шекспира. — Интересная точка зрения, — заметил Питер и полностью сосредоточился на еде. Но по мере того как продолжалась наша трапеза, откровенное равнодушие этих людей стало всерьез тревожить меня. Странно, ведь даже я чувствовал в душе некоторое бремя ответственности за исход дела. Если Стюарт был невиновен, создавалось впечатление, что уже ничто в мире не способно выручить его из беды, кроме талантливого сыщика Бифа. А я до сих пор не мог судить о величине его дарования. Приходилось признавать: я по-прежнему понятия не имел, в какой степени его успехи были результатом обыкновенного везения или благодаря истинному, природному дару детектива. Понимая, что от этого зависит жизнь или смерть невиновного человека, я почувствовал глубокое смятение. Вероятно, почувствовав мое настроение, Питер при расставании со мной тем вечером вскользь бросил реплику, всю необычность которой я смог оценить лишь много позже. Он с хладнокровным добродушием похлопал меня по плечу и сказал: — Послушайте, Таунсенд. На вашем месте я не стал бы так волноваться понапрасну. Лично я отчего-то твердо уверен, что все закончится хорошо. А главное — Уэйкфилд полностью согласен со мной. После чего, поддерживая Шейлу под локоток, он отвернулся, и они стали удаляться от меня по тротуару. Я вернулся к себе домой, все еще размышляя над его словами. Неужели он втайне от всех располагал доказательством, полностью оправдывавшим брата? Или же он имел в виду нечто совсем иное? И зачем эта внезапная ссылка на мнение Уэйкфилда, чье имя ни разу даже не всплыло прежде в моей памяти на протяжении всего ужина? Глава 19