— Я знаю о парадоксе срединных цифр, Судья, — кивнул Александр. — Это то, чему учат любого черного мага в начале его жизненного пути. Шесть — цифра тьмы и забвения. Семь — созидания и созерцания. А восемь — бесконечность созданного. — Или же, — она потрепала своего пса за ухом. — бесконечного чередования предыдущих значений. Алекс вздохнул. Если бы кто-то из Бездны… хотя нет, не нашлось бы еще одного настолько же тупого черного мага как он, чтобы вот так беседовать с одним из Судей. — Я пришел вести разговор не о метафизической математике, Судья. У меня есть более важные… — Важные, — перебило существо. Оставив собаку в покое, она оперлась на трость и устремила взгляд к редким деревьям. Большинство из них уже настолько высохли, что поднеси погашенную спичку и те загорятся ярким пламенем. — Важные для кого — для тебя, для тех Светлых, которые пришли сюда, для существ хаоса, чью магию ты носишь в себе. Важные… Александр, мне кажется, ты забыл, что на самом деле важно. — Я помню… — Помнишь, — кивнула, не отрицая, Судья. — но не хочешь признавать того… — Того, — перебил Алекс. И уже одно это могло ему стоить куда больше, чем жизни и подарить участь куда страшнее, чем смерть. — что я не выбирал того, чтобы родится черным магом. Я не выбирал подчиняться вашим законам и укладам. Не было моей воли в том, чтобы идти под сенью луны. — Я помню твою пылкую речь на суде, Александр. Ты был не старше того возраста, когда мальчишек больше заботит разбор их отростка, нежели философия, но ты, единственный, за тысячу лет, кто смог убедить Суд Теней и меня в первую очередь в своей невиновности. Такое не забывается, Александр. Даже когда мы спим — мы помним твои слова. Сказать, что Дума пробрало — не сказать ничего. Последнее, что хотел бы любой разумный, какой бы силой он не обладал, чтобы о нем помнили Тени. Не те, которые отбрасывает все живое и неживое, а настоящие Тени. Те, память о которых и дала название простой игре света. Как бы двусмысленно и метафорично это ни звучало… — Посмотри где мы, Александр, — старушка обвела взглядом парк. — все, что осталось от нас. Страх превратился в презрение, а скоро его заменит жалось и тогда… не останется ничего, кроме света. — Многие сочли бы это за радостную новость. — И что тогда, Александр? Что будет, когда уйдет Суд Теней и темные существа уснут во тьме? Миру станет легче? Алекс честно ответил: — Я не знаю, — он пожал плечами. Внешне он пытался держаться молодцом, но внутри все переворачивалось и кружилось в какой-то жуткой джиге. — никогда об этом не задумывался. Старушка чуть улыбнулась. Слегка печально и намного больше — задумчиво. — Ты знаешь, как мы появляемся? Как появляются тени? Тени Суда… существа, перед которыми роптали все темные создания. Не важно — люди они или представители иных рас. Суд был равен ко всем. Он не имел пола. Не имел расы. Не имел возраста. Лишь принимал внешний облик. Тот, который считал наиболее уместным. Каждый из судей обладал силой достаточной, чтобы слыть самой смертью. Но при этом вся их сила была заключена в их обязанностях. Никто не знал точное количество Судей. И большинство никогда не пересекались с ними ни при жизни, ни в посмертии. Просто потому, что если ты говоришь с одним из Судей, то у тебя не просто большие проблемы. А чертовски здоровенные такие проблемища. И, как говорил Локсли, яйца еще большего размера. Думу приходилось вести разговор с Судом уже второй раз в жизни. Это становилось какой-то неприятной традицией, что ли. — Нет, не знаю, Судья. Это одна из тайн темного сообщества. — Тайн… нет в этом никакой тайны, Александр. Достаточно просто посмотреть на небо, — и, подавая пример, старушка подняла голову к звездам. — мы смотрим на них, видя лишь кладбище погибшего света, который, даже после свей смерти, все еще тянется к нам — сюда. Таков свет. Лишь когда он пройдет свой путь до конца, то… отправится дальше. Куда мы и помыслить не могли. Неудержимый и неостановимый. Настанет тот день, Александр, когда света будет так много, что ночь уже никогда не наступит. — Тогда зачем сражаться, Судья? — А почему нет? — старушка перебирала пальцами, а её пес игрался с птицами. Насколько позволяла длина его поводка. И в этом Алекс видел некую метафору. Хотя, может, его просто обманывали собственные мозги. — Что же до Теней, то они… просто есть. Даже я не знаю, откуда я есть. Но я знаю, что я есть. И знаю, что я должна нести в этот мир, Александр. Такова моя суть. Какова твоя суть? — Моя… суть? — Да, Александр, — кивнула Тень. — Какова твоя суть? Что движет тобой? Что заставляет тебя просыпаться каждое утро? — Почему вы спрашиваете? — Потому что могу, — спокойно ответило существо. — И потому, что мне интересно. Ты темный, который не принимает тьму в нем самом. Ты ненавидишь свет за то, как он поступает с такими, как ты, но ты уже не первый раз сражается на его стороне. Но ты бережешь и ту тьму, что есть вокруг тебя, лелея её, как путник лелеет тень в знойный день. Место, где можно отдохнуть и набраться сил. Зачем все это, Александр? Почему так сложно? Дум промолчал. Он не знал, как ему ответить. — Я так и думала, — вздохнула судья. Тяжело опираясь на трость, она поднялась и, дернув поводок, направилась в глубине парка. — Я не могу помочь тебе, Александр. То, что произойдет завтра, произойдет на благо не только хаоса, но и тьмы. Алекс вскочил на ноги. — Умрут тысячи темных! — воскликнул он. — И сотни тысяч светлых… в шахматах это называется выигрышем преимущества. Когда Дум моргнул, то старушки и её пса уже не было. * * * — Да не волнуйся ты так, — отмахнулся Йоширо. — все будет в порядке с твоим напарником, Грибовский. — Ты не понимаешь, дорогуша, — покачал головой поляк. — я, конечно, не так давно знаю Алекса, но впервые вижу его испуг… — Подумай хочешь ли ты заканчивать эту фразу. Все трое вздрогнули, но потом узнали в голосе знакомого профессора Черной Магии. Алекс, подойдя к вертолету, выхватил из рук японца фляжку и страстно к ней приложился. — Эй! — возмутился Йоширо. — Тебе удалось что-то узнать, Алекс? — спросила О’Хара. — Ничего конкретного, — ответил Дум, вернув едва ли не плачущему пилоту его пустую емкость. — только несколько догадок. — И каких? — Ну, в одной из них — помрем мы все. А в другой — мы все и плюс еще половина всей планеты. — А под всеми нами ты имеешь ввиду… — Он имеет ввиду Маэрс-сити, — перебил Грибовский. — Проклятье, Дум. Это ты такой удачливый, что нам уже второй раз надо город спасать или я просто не ту печеньку с предсказаниями съел? — Про печеньку потом расскажешь, — Алекс запрыгнул в вертолет и, пристегнувшись, поднял воротник того, что осталось от его пиджака. И почему так холодно… — А сейчас мне нужно в ваш гвардейский архив — надо проверить пару моментов. В надежде, что у них есть хотя бы мизерный шанс предотвратить грядущее. Но это Алекс оставил при себе. Глава 42 Вертолет приземлился в том самом порту, куда Грибвоский привез своего черномагического напарника не так, чтобы давно. В те времена, чуть больше трех месяцев назад, Алекс «работал» (если так можно выразиться, потому как он использовал Чон Сука и компанию, в то время, как Чон Сука, и это не опечатка, использовали его самого) на Гвардию при этом все еще сомневаясь, что это именно та самая мифическая организация. Что-то вроде Людей в Черном, только вместо входа в дамбе, здесь использовался… — Адская машина! — Грибвоский пнул автомат со снедью, отказавшийся выдавать ему очередную пачку Скитлс. Впрочем, кредиты аппарат списал вполне успешно. — Не порти казенное имущество, — с нажимом произнесла О’Хара и, цокая неведомо каким образом сохранившимися в целости и невредимости каблука, подошла к экрану считывающего устройства. Она приложила к нему свои казенные часы и аппарат открыл дверь, демонстрируя внутренне убранство слишком большого лифта, чтобы уместиться в такой маленькой коробочке. Дум по привычке обернулся, чтобы проверить, нет ли за спиной эксцентричного доктора с отверткой-вибратором. Ну или чем он там баловался на досуге. — Поторопимся, — О’Хара первой зашла внутрь. Грибовский последовал за коллегой, а Дум все так же стоял в порте. Вокруг него поднимались красные и синие контейнеры, в которых со всего Старого Света в Новый стекались (в прямом смысле) самые разнообразные товары и блага. Морская торговля процветала. А вместе с ней, в качестве паразита или симбионта, процветало и морское пиратство вместе с морской охраной. Последняя, причем, работала на два фронта. Корабли приходилось защищать и от тех самых пиратов, и от разнообразных монстров, которыми теперь кишели морские пути.