ГЛАВА 1 ГЛАВА 2 ГЛАВА 3 ГЛАВА 4 ГЛАВА 5 ГЛАВА 6 ГЛАВА 7 ГЛАВА 8 ГЛАВА 9 ГЛАВА 10 ГЛАВА 11 ГЛАВА 12 notes1 * * * Дело Марины Мнишек Между собой они называют его «Дело Марины Мнишек». Вот оно лежит передо мной — несколько разбухших папок-томов, — подписанное старшим следователем Иннокентием Пахомовым, с аккуратно подшитыми (Иннокентий Петрович аккуратен) протоколами осмотра мест происшествий, допросов свидетелей, фотоснимками, заключениями экспертов. Я складываю папки горкой, сейчас их унесут из Управления. Конечно, удобнее иметь их под рукой, но я и без этого напишу свою повесть. Я изменю в ней фамилии действующих лиц, названия улиц и площадей города, но сами эти «лица» для меня живые люди, а город, как ни изменяй названий его улиц и площадей, — все равно останется моим городом. Да, события, о которых пойдет речь, я не вычитала из дела («такого-то начато, такого-то окончено…»), а пережила сама, они оказались, может быть, самыми значительными в моей жизни, то, о чем я сейчас собираюсь рассказать, — это и обо мне тоже. «На шоссе обнаружили труп неизвестного…» Так, теперь я знаю, чаще всего и начинаются подобные истории, хотя, признаюсь, раньше сама бы обвинила автора детектива в том, что он пользуется литературным приемом, мягко говоря, не новым. Но что поделаешь, именно т а к происходит в ж и з н и: на диспетчерском пульте дежурной части Управления внутренних дел зажигается крохотная алая лампочка, и взволнованный голос громко — его слышно всем находящимся в комнате — сообщает: «Обнаружен труп…» (Это позвонили по «02» или из районного отделения милиции, или сообщал патруль — по рации, установленной на мотоцикле). Дежурный по городу подает сигнал тревоги, и уже через несколько минут к месту происшествия мчится милицейская машина с оперативной группой. События, о которых пойдет речь, т а к и начинались: поздний вечер, пустынное шоссе… В желтых лучах автомобильных фар мелькнула человеческая тень, раздался короткий крик, скрип тормозов. Шофер выскочил из машины и склонился над распростертым телом. Спустя минуту машина развернулась и исчезла в темноте. А на шоссе остался труп… ГЛАВА 1 Новое здание библиотеки имени М. Ю. Лермонтова — многоэтажное, стекло и пластик, шедевр современной архитектуры, если судить по макету, — строится уже несколько лет, а пока библиотека ютится в старом двухэтажном особняке с колоннами и в прилепившихся к нему еще более ветхих деревянных пристройках. В одной из пристроек располагается абонементный отдел. Поднявшись на крылечко и пройдя коридор с низким потолком, попадаешь в большую комнату, заставленную стеллажами с книгами и подшивками старых газет. Здесь выдают книги на дом. Ожидая, пока подойдет ее очередь, Валентина с разрешения библиотекарши обычно брала со стеллажа какую-нибудь тяжелую газетную подшивку и не спеша листала ее, выхватывая глазами строки сообщений и телеграмм, когда-то пахнувшие типографской краской, а теперь уже выцветшие, но все еще волнующие воображение. Она представляла, как люди читали эти строки, не зная еще, чем события кончатся… Но сегодня очереди, собственно, не было. Часы на стене показывали половину одиннадцатого, до закрытия библиотеки оставалось тридцать минут. Впереди Валентины стояла только одна женщина, немолодая, полная; по-видимому, она была простужена (в такую-то жару!..), потому что все время прикладывала к носу платок, посапывала, стеснялась этого и нетерпеливо поглядывала на дверь в соседнюю комнату, куда вышла библиотекарша — проверить, не поступили ли заказанные книги. За Валентиной (Валентина — это я, просто некоторые главы этой истории мне удобнее писать от третьего лица) стоял парень в светлой тенниске. Парню, видно, было скучновато. Во всяком случае, он заговорил первый — о небывалой жаре сегодня, о том, что душно даже сейчас, когда, казалось, с гор должна спуститься ночная прохлада, но нет — душно и душно, быть грозе! Он встряхивал светлой стриженой головой с маленьким чубом и весело щурил серые глаза, так весело, что было ясно, — жара тут ни при чем и душный вечер тоже, просто ему наскучило стоять, а рядом девушка… Впрочем, он сам откровенно признался во всем, едва перекинулся с Валентиной несколькими словами, и разговор дальше пошел у них легкий, шутливый, в котором каждая фраза все же имеет особое значение, потому что люди пока не знакомы и слова их помимо прямого смысла служат средством «узнавания другого…». Он улыбнулся: — Я тоже умею угадывать. — Почему «тоже»? — удивилась Валентина. — Вы правы, непонятно… Ведь это как бывает: в голове у человека проносится длинная цепочка рассуждений, прежде чем сформулируется мысль, которую он произносит вслух. Обо всей цепочке собеседник ничего не знает, сам ход умозаключений, самое главное остается для него скрытым… Видите, какое понадобилось вступление, чтобы объяснить, что вы Эсмеральда… Что я подумал: вы как Эсмеральда — смуглая и тоненькая. Вам бубен в руки, ей-богу, и цыганское платье. И можете гадать по ладони!.. А я тоже умею угадывать: вы, например, по профессии врач-психиатр. — Вижу, вам очень хочется знать, кто я по профессии? — Я уже сказал… Я умею угадывать! Валентина рассмеялась. — Нет, я не психиатр. И вообще не врач. — Кто же вы?.. — Не все ли равно? — Теперь — не все… Секрет? Разумеется, никакого секрета в том, что Валентина журналистка и работает в местной газете, не было. Было другое… Валентина знала уже по опыту, что люди считают профессию журналиста особенной, она и сама считала ее такой и гордилась принадлежностью к журналистскому клану. Иногда, разговаривая с ничего не подозревающим человеком, она как бы случайно, мимоходом роняла несколько слов о редакции, но этого бывало достаточно, чтобы ее собеседник, вдруг догадавшись, восклицал: «Так вы журналистка!» Ей льстило и это «Т а к в ы ж у р н а л и с т к а!» и то, что после собеседник смотрел на нее совсем иначе. А недавно прибавилось еще одно обстоятельство: в газете — в пяти последних номерах — печатался ее очерк о работниках милиции. Теперь уже восклицали: «Вы Валентина Архипова?.. Та самая?..» — и слышать это было приятно… Впрочем, она бы «запрезирала» себя, если бы до нее вдруг дошло, что и она, пусть чуточку, а тщеславна (но это было именно так — рассказывать о себе, так все без утайки!). Валентина всегда в этих случаях объясняла свой поступок какой-нибудь другой причиной, она считала, что прямо не сказала о том, что журналистка, из скромности или почему-либо еще. Сегодня, например, она решила, что ничего не скажет этому доброжелательному парню о своей профессии, потому что он, конечно, начнет ее расспрашивать, а она устала. Она и в самом деле устала: весь сегодняшний — воскресный — день, по совету полковника, она дежурила с майором Пахомовым в Управлении внутренних дел, «ожидая происшествий». Но происшествия «не случилось». Конечно, разная мелочь была: сообщение о драке у какого-то кинотеатра и т. п., но ничего такого, чтобы стоило выехать всей оперативной группе, не произошло. Пахомов был этому рад («не дежурство, а счастливый билет»). Он сидел в одной из комнат Управления, заставленной железными солдатскими койками, на которых дремали участники этой самой оперативной группы, и в очках его, в круглых стеклах в какой-то очень уж неказистой домашней оправе, плясали серо-голубые телевизионные огоньки. Пахомов смотрел все передачи подряд: «мультик» про зайцев, любительскую короткометражку «На пасеке», соревнования по плаванию. Валентина же не могла долго усидеть на месте, выходила в длинный полутемный коридор, прислушивалась к голосам у диспетчерского пульта. В десять часов она сказала Пахомову, что устала, что зайдет только в городскую библиотеку за книгами и оттуда домой! Пахомов согласно кивнул, она бы даже сказала радостно кивнул, как будто считал, что с уходом Валентины происшествий уж наверняка не случится и он спокойно досмотрит все телепередачи до конца. Валентина была расстроена: столько ожидала от сегодняшнего дежурства — и такое разочарование (она не знала, что сегодня у нее все еще впереди!). Короче, ей было не до праздных разговоров со случайными встречными… — А я, честно говоря, решил, что вы врач… врач-психиатр: в прошлый раз вы заказывали учебники по психиатрии, — объяснил парень. Валентина подумала: если судить по ее заказам, то сегодня она психиатр, завтра — литейщик, послезавтра — агроном… В комнату возвратилась библиотекарша, присела к столу записать в формуляр книги. В синем форменном халатике с белоснежным воротничком, с седыми волосами, забранными сзади в старомодный узел, аккуратненькая, интеллигентная, она удивительно подходила к этой комнате с ее чуть торжественной тишиной и мягким светом, с рядами стеллажей, заставленных книгами и старыми газетными подшивками… Полная женщина еще раз приложила к носу платок и, забрав книги, ушла. Валентина поздоровалась с библиотекаршей, та ответила, достала формуляр. — Вы давно заказывали? — Еще утром. Библиотекарша кивнула, приглашая подождать, и вышла в соседнюю комнату. Валентина полуобернулась, перехватила брошенный парнем взгляд на формуляр. «Прочел, что журналистка, — подумала она. — Сейчас прореагирует». Но парень молчал. Валентине стало даже обидно, наверное, он не читал ее очерка. («В газете? Он что, не читает газет?») — Как видите, я журналистка, — сказала она. — Поэтому и беру книги то по психиатрии, то по литейному делу, писать приходится обо всем… Сказала и покраснела. Но парень и теперь не прореагировал. Он как будто даже смутился и только что-то промычал в ответ. Она была рада, что возвратилась библиотекарша. — Книги ваши почему-то не прибыли. Сейчас узнаю, в чем дело. Библиотекарша подошла к телефону, набрала номер и спокойно стала объяснять, что книг читательницы Архиповой нет на месте, нельзя же заставлять человека ходить напрасно… Положив трубку, она попросила Валентину подождать еще немного. — Вы обязательно получите книги сегодня.