«По русскому обычаю не венчались накануне постных дней: правда, это, собственно, не составляло церковного правила, а только благочестивый обычай; царь не хотел оказывать уважения к обычаям. С приездом Марины Дмитрием чересчур овладело польское легкомыслие. Свадьба устроена была по заветному прадедовскому чину с караваями, с тысяцким, с дружками, со свахами (дело происходило 8 мая 1606 года. — В. А.). Марина, не любившая русской одежды, должна была на этот раз переломить себя и явилась в столовую избу в русском бархатном платье с длинными рукавами, усаженном дорогими каменьями и жемчугом до того густо, что трудно было распознать цвет материи; она была обута в сафьяновые сапоги; голова у нее была убрана по-польски, повязкою, переплетенною с волосами. После обычных церемоний новобрачные со свадебным поездом отправились в Успенский собор; пришлось целовать иконы, польки, к соблазну православных, целовали изображения святых в уста. Прежде венчания царь изъявил желание, чтобы его супруга была коронована. Неизвестно, было ли это желание самого царя из любви к своей невесте, или же, что вероятнее, следствие честолюбия Марины и ее родителя, видевших в этом обряде ручательство в силе титула: чтобы Марина приобрела титул не по бракосочетанию с царем, подобно многим царицам, из которых уже не одну цари спроваживали по ненадобности в монастырь, а вступала в брак с царем уже со званием московской царицы. После коронования Марина была помазана на царство и причастилась св. Тайн». ГЛАВА 7 Валентина сдала материал в секретариат и вышла на улицу глотнуть свежего воздуха — в редакционной комнате было сизо от дыма, хотя она и вела упорную борьбу с курильщиками (хорошо еще, что редакция городской газеты не находилась вместе с другими в Доме печати, иначе их комната, веселая и шумная, была бы не общегородской курилкой, а масштабом поболее). Она медленно шла по улице — вверх, в сторону театра, подставляя лицо ветерку и жмурясь от удовольствия. Она поглядывала на витрины и окна — магазины, магазины, кафе «Космос»… Люди за столиками… Валентина посмотрела на часы — был третий час, давно не мешало бы пообедать. Валентина вошла в кафе и заняла столик в углу так, чтобы ее не отвлекали. — Ромштекс будет готов только через двадцать минут, — предупредила молоденькая официантка. Пока она ходила, заказывала обед, Валентина сидела, откинувшись в кресле, и отдыхала. «Следствие застопорилось, — думала она, — Пахомов оформил документы на всесоюзный розыск Морозова-Сибирцева, но сведений пока никаких…» Девушка принесла на мелкой тарелке хлеб — два кусочка черного и белого, ложки, нож и вилку. — Спасибо, — кивнула Валентина. Она посмотрела вслед уходящей официантке, отвернулась. Что-то встревожило ее. Она внимательно оглядела зал и… Через два столика от нее в соседнем ряду сидел Морозов… Сибирцев. Морозов-Сибирцев собственной персоной! Вероятно, он только что вошел, он положил на соседний стул соломенную шляпу и взял в руки карточку меню, огляделся. Валентина тотчас отвела взгляд, подперла щеку рукой. Как видно, Сибирцев ее не заметил. Валентине показалось, что кончики пальцев на руках и ногах у нее онемели, а может быть, так оно и было! Что делать? Что делать! Позвонить полковнику или просто по 02?.. Но если Сибирцев тем временем уйдет? Судя по всему, он действительно ее не заметил, он спокойно что-то заказал официантке. Официантка согласно кивнула и отошла. Через некоторое время она вернулась с графином пива и графинчиком водки на подносе. Сибирцев, довольный, потер кулаком рассеченный ямочкой подбородок. «Уселся надолго», — решила Валентина. Надо попытаться незаметно выйти — и позвонить… Но она заказала обед — прежде всего следовало за него расплатиться — и поесть, иначе обратишь на себя внимание! Официантка принесла Валентине суп. — Извините, ромштекс приносить не надо, я совсем забыла. У меня деловое свидание, я спешу, — сказала Валентина. — Я уже выбила чек и заказала, — ответила официантка. — Хорошо, получите с меня за ромштекс тоже. Официантка покачала головой. — Что же я буду брать у вас за ромштекс… Валентина протянула деньги, там было больше, чем полагалось, и торопливо принялась за суп. Как на горе, он был горячий, она обожглась. Она метнула испуганный взгляд на соседние столики — Сибирцев сидел, потягивал пиво. Внимание его было обращено на дверь. «Может быть, он кого-нибудь ждет?» Нет, уходить было нельзя! Она оказалась права — Сибирцев ждал. Валентина еще не успела доесть суп, как тот, кого он ждал, появился в дверях. Когда Валентина увидела его, ей потребовалась вся ее воля, чтобы усидеть на месте. В дверях стоял Ушаков. Он был в той же светлой тенниске, что и тогда, в библиотеке, так же весело щурился, приглаживая крохотный блондинистый чубик на стриженой голове… Нет, его появление в кафе не было случайным, не могло быть случайным, он пришел на встречу с Сибирцевым! Валентина и на этот раз не ошиблась. Ушаков оглядел зал и направился к столику Морозова-Сибирцева. Сибирцев переложил шляпу на другой стул, Ушаков сел — спиной к Валентине. Сибирцев подозвал официантку, показал на меню. Официантка застрочила карандашом в блокноте, вырвала листок, подала Сибирцеву, он достал деньги, расплатился. «Тоже расплачивается заранее, чтобы а любой момент встать и уйти», — подумала Валентина. Если сердце ее до этого неистово колотилось, то сейчас оно вдруг остановилось, замерло: официантка от стола Сибирцева направилась прямо к ней. — Вот сдачи, — положила она на стол несколько монет. «Надо же попасть в кафе, где все — ударники коммунистического труда», — с досадой подумала Валентина. Теперь она не сомневалась, что Сибирцев ее заметил, и хотя он не смотрел на нее, она могла бы поручиться, что делал он это нарочно, он заметил ее и узнал! Что делать? Встать и закричать на все кафе, чтобы задержали этих двоих? Они успеют выбежать, пока люди что-то сообразят, — они ближе ее к выходу… Надо встать и бежать к двери, загородить собою дверь! Она успела только подумать, как увидела, что Сибирцев поднялся и быстро направился к двери. Попытаться задержать Ушакова? Он скажет, что сидел со случайным соседом, они ведь делали вид, что не знают друг друга! Поздно, поздно… Валентина тоже поднялась и поспешно пошла к двери. Выйдя на улицу, она осмотрелась. Сибирцев удалялся — вверх, в сторону театра, не оглядываясь. Валентина пошла за ним, почти побежала — только бы догнать, потом она схватит его и закричит! А если он вооружен?.. Все равно! Валентина спешила. Сибирцев свернул в ближайшую улицу. Когда Валентина добралась до угла, она на мгновение оглянулась назад и увидела стоящего у входа в кафе Ушакова, он смотрел ей вслед. Заметив, что она оглянулась, Ушаков повернул в противоположную сторону. Валентина завернула за угол и увидела, что Сибирцев тоже оглянулся. Возможно, он считал, что Валентина его не узнала, надеялся, что не узнала, но теперь, увидев ее за своей спиной, он уже не сомневался, что она преследует его! Он ускорил шаг, еще раз оглянулся — и побежал. Улица была пустынна, кричать было бесполезно. Они оба молча бежали. «Хоть бы появился кто из мужчин…», — подумала Валентина. Сибирцев вдруг вбежал в ближайший подъезд. Валентина замешкалась: что если он стоит, ждет за дверью, и только она войдет — ударит?.. Но она замешкалась на секунду — надо сразу проскочить в подъезд мимо двери!.. Она так и сделала, она оглянулась и храбро дернула дверь… Там, за дверью, никого не оказалось. Она почувствовала, как на лбу у нее выступил пот: а что, если бы он — Сибирцев — тем все же стоял! В подъезде было светло, пусто и тихо. Одна лестница вела вверх, другая в цокольный этаж. Куда идти? Подняться вверх — а вдруг Сибирцев в цокольном этаже и успеет выбежать? Но, может быть, он побежал вверх? Она затаила дыхание, чутко прислушалась к тишине в надежде, что услышит шорох или его дыхание. Он был здесь, где-то рядом — она это ощущала кожей! Она стояла спиной к двери, боясь повернуться, чтобы он не напал сзади. Главное, чтобы он не успел зажать ей рот — лишь бы рот был свободен, тогда она закричит так, что люди, живущие в этом подъезде, не смогут не откликнуться! Она стояла прислушиваясь. Потом начала осторожно подниматься по лестнице, готовая в любой момент, если он появится снизу, броситься за ним. Она поднялась на площадку второго этажа и, стоя у перил, чтобы не упустить из виду первый этаж, прислушалась, что делается выше. Было тихо, кто-то детской рукой в одной из квартир разыгрывал на пианино гаммы. «Внизу…» — решила она. Она спустилась на первый этаж, снова огляделась. «Не трусь!» — подбодрила она себя и медленно стала спускаться в цокольный этаж. Она спустилась на один пролет, когда по легкому сквозняку поняла, что в самом низу, в цокольном этаже, есть выход во двор. Она быстро сбежала вниз, выбежала во двор. В нескольких шагах от нее возвышалась арка, она выходила на соседнюю улицу. «Ушел, — поняла она. — Ушел!» (Потом она узнала, что Сибирцев тогда не ушел — он поднялся по лестнице чуть выше второго этажа и, прижавшись к стене, ждал, обливаясь потом, держа рот открытым, чтобы не слышно было дыхания, готовый броситься на нее, если она сделает шаг за угол, — но она его не сделала, спустилась вниз). Валентина добежала до ближайшей телефонной будки и позвонила Искакову. — Полковник Искаков слушает. Валентина коротко и толково, не запинаясь и не сбиваясь, — потом она удивлялась этому — рассказала о встрече с Сибирцевым и о том, что преследовала его и он ушел от нее проходным двором. — Хорошо, что вы позвонили, — сразу же ответил полковник. — Возвращайтесь к себе, в редакцию, а в семнадцать ноль-ноль я жду вас в Управлении. Извините. В трубке послышались короткие гудки. Валентина взглянула на часы — до семнадцати оставалось еще два часа. В редакцию возвращаться ей не хотелось. Она еще не остыла, жаждала действия. Уже несколько дней ее мучила одна догадка, сейчас она вдруг поняла, каким образом ее можно проверить! Она поспешила на улицу Алексея Толстого. — Такси, такси! К подъезду гостиницы «Эдельвейс» как раз подъехала машина. Валентина дождалась, пока пассажиры расплатятся, и заглянула в открытую дверцу к шоферу. — Машина свободна? — А куда вам? — лениво ответил шофер. Валентина решительно села в машину, захлопнула дверцу. — К вам, в диспетчерскую… — Это почему же? — насторожился шофер. — Вези, друг, вези, — Валентина миролюбиво улыбнулась. — Я из газеты, собираюсь писать очерк о таксистах. — Во-он оно что… — Шофер даже подтянулся. — И в какую вас везти? Есть ЦДС — Центральная диспетчерская станция, есть подсобная. — Начнем с Центральной. Минут через пять они подкатили к трехэтажному кирпичному дому городского автотранспорта. — ЦДС на первом этаже в конце коридора, — объяснил шофер. — Спасибо, с меня пятьдесят копеек, — Валентина протянула серебряную монету. — Минуточку, — возразил шофер. — Он не выпустил ее из машины, пока не отдал пяти копеек сдачи, — что значит корреспондент приехал писать о таксистах!