– Что скажешь, Саня? – Скажу, – задумчиво молвил Котов. – Что у вас точно, к гадалке не ходи, нарисовался конкретный глухарь. – Там, где я работал раньше, это называлось сухарем, – сообщил Никита и от души выматерился. – Нельзя принимать все близко к сердцу, – наставительно произнес Котов. – А без премии пятый месяц можно? – возопил в ответ сыщик. И опять выразился не по Далю. – Держись, дружище, – Саня потрепал его по плечу. – А сейчас поди обрадуй начальство и господ из ФСБ. Они-то здесь с какой радости? – Покойный, как я понял, был у них в разработке, – пояснил Никита. – А этот тип – ваш клиент? – Ох, наш, – вздохнул Котов. – Тот еще умелец. – Тогда и тебе искренние соболезнования. Пожал нам руки и пошел назад в аппаратную. Объяснять присутствовавшим там, что не все так просто. Дело в том, что человек, заехавший вчера вечером в жилой комплекс и вскоре его покинувший, внешне несколько походил на господина Брославского из девяносто первой квартиры. Но ни в коем случае им не был. Хотя бы только потому, что его лежавшие на руле самоката лапы по ширине как минимум в полтора раза превосходили холеные верхние конечности того бедолаги. Судьба которого, кстати, в свете всего здесь произошедшего представлялась достаточно грустной. Мы выехали с территории. – Твою же ж мать, – с чувством молвил я. – Присоединяюсь к словам предыдущего оратора, – Саня удачно разминулся с летящим как на пожар микроавтобусом и включил поворотник. – А лихо этот Торопов работает, – заметил я. – Кто бы спорил, – согласился Котов. – Тот еще умелец. – Что теперь? – Будем думать. * * * – Что теперь? – нервно спросил высокий худощавый мужчина лет тридцати. Коротко стриженая платиновая блондинка сочла, видимо, вопрос риторическим, поэтому отвечать не стала. – Ну? – никак не мог угомониться тот. Подошел к окну, достал сигареты, но, поймав взгляд блондинки, вернул табачок в карман – А давай плотно сядем на хвост второй цели. Дождемся, когда киллер его грохнет, и тут же решим вопрос с ним. И… – Заткнись, ты это умеешь, – поморщилась дама. – Что? – Просто заткнись. – Не, а делать-то что будем? – все не мог уняться тот. – Думать будем. Для начала. Глава сорок первая Скромное обаяние аристократии Любят наши патриции ставить нас плебеев по поводу и без на место, просто спасу никакого нет. И умеют. Нас с Котовым минут десять, может, больше, продержали у входа в двухэтажный особняк в центре. Именно в нем, типа фамильном, и держал резиденцию господин Ворожцов, миллиардер, меценат, медийная персона и прочая, и прочая. А с недавнего времени еще начинающий и достаточно перспективный политик. Потом нас строго, через домофон допросили: кто мы, откуда, по какому поводу. И назначено ли нам. А то сами не знали. Выслушали, подумали немного и все-таки изволили впустить на территорию. Пешим ходом, машину распорядились оставить на крошечной стоянке перед воротами. – Добрый день, господа, – высоченный, атлетического сложения мужчина лет тридцати пяти в строгом темном костюме встретил нас у входа на территорию. – Прошу следовать за мной. Господа, то есть мы, послушно прошли за ним к особняку мимо небольшого, постриженного на английский манер газона. Миновали припаркованные на площадке перед ним авто. Хозяев или приличных, не чета нам, господ. Поднялись по ступенькам. У дверей нас передали с рук на руки самому настоящему дворецкому. С лицом университетского профессора, при пушистых бакенбардах и во фраке. Сидевшем, к слову, на нем так ловко, что при виде его в массовом порядке поумирали бы от зависти звезды отечественных сериалов о «раньшей» жизни. И прочие, имеющие пошлую привычку обряжаться по случаю и без в пиджаки с хвостами, персонажи. Потому как на них на всех они сидят как жокейское седло на дойной корове. Со строго дозированной холодной вежливостью поприветствовав нас, персонаж во фраке оставил нас в прихожей и степенно, без лишней спешки удалился. С докладом-с. – Круто, – оглядывая царящие вокруг нас гламур и лакшери, заметил я. – Точно, – поддакнул Саня. Минут через несколько дворецкий вернулся. – Прошу, господа, – и, слегка наклонив голову, продемонстрировал безукоризненный пробор. – Вас примут. – Радость-то какая, – вполголоса возликовал Котов. Мы поднялись на второй этаж по мраморной лестнице и чинно проследовали в правое крыло особняка. Остановились перед массивной дверью с бронзовыми, начищенными до зеркального блеска ручками в виде львиных голов. – Одну минуту, – он растворил дверь и просочился внутрь. На сей раз вернулся почти сразу. – Прошу вас, господа, – и растворил дверь. – Сука ты, Быстриков, – душевно проговорил в телефонную трубку стоявший у массивного письменного стола кавалергард. – И мелкий кусочник. Ты кого разводить вздумал, дурило? Я не оговорился, перед нами стоял самый что ни на есть настоящий кавалергард. В белом парадном мундире конца девятнадцатого века. Явно не взятом напрокат в театральной костюмерной, а сшитом на заказ из дорогого сукна, подчеркивающем все достоинства спортивной, умеренно подкаченной фигуры. С россыпью орденов на молодецкой груди. Почему-то без каски и палаша. Небрежно махнул в нашу сторону рукой: проходите, дескать, что встали. И продолжил. – Запомни, друг сердечный, со мной такие фокусы не проходят. Вздумаешь и дальше дурковать, познакомишься с моей юридической службой. Все, обнимаю, – отключил телефон и бросил на стол. Уселся в кресло. Выходить навстречу нам он явно не собирался. – Добрый день, Илья Семенович, – Саня, не дожидаясь приглашения (плебей, он и в Москве плебей), присел в кресло у стола. Махнул мне рукой: падай, дескать, не стесняйся. – Моя Фамилия Котов, это… – кивнул в мою сторону. – Мне уже звонили, – перебил его, не дослушав, хозяин кабинета. Ему явно было абсолютно неинтересно, кто я такой. – Слушаю вас. – У нас имеются сведения. Достоверные, – уточнил Саня. – На вас готовится покушение. Исполнитель – достаточно серьезного уровня профессионал, отставной оперативник ГРУ. – Кто конкретно? Петров или сам Боширов? А может, вдвоем? – это он так собирался пошутить, наверное. Вышло, однако, достаточно по-хамски. – Все очень серьезно, господин Ворожцов, – мягко заметил Котов. – Да что вы говорите? Этот ряженый откровенно презирал нас и нашу бывшую контору. И даже не считал нужным хоть как-то это скрывать. – И все-таки… – проговорил Саня, сам уже не понимая, зачем. – Я вас услышал, господа, – кавалергард впечатал ладонь в наборную столешницу антикварного стола. – И говорю вам то же, что и вашему шефу… – безуспешно попытался вспомнить его фамилию, – спасибо за информацию. Дальше я как-нибудь сам. Мы с Котовым переглянулись. Видывали, как говорится, дураков, сами ими порой бываем, но чтоб такое… – Мы могли бы… – сделал последнюю попытку пробиться сквозь толщу спеси собеседника Саня. – Баста, – прозвучало в ответ. С досадой и раздражением проктолога, рука которого застряла в клиенте. – Прошу прощения, господа, но мое время крайне ограничено. Сегодня у нас торжества. В узком кругу, – поспешил добавить он, опасаясь, видимо, что мы попытаемся напроситься и поприсутствовать на халяву. – Сегодня исполнилось сто семьдесят лет со дня рождения моего великого предка, Аполлона Максимилиановича Азарьева, ротмистра полка кавалергардов. Героически погибшего в тысяча девятьсот четвертом под Мукденом, – очень захотелось вскочить и, щелкнув каблуками кроссовок, принять стойку смирно. – Передайте руководству, что если покушение и состоится, моя служба безопасности его предотвратит. Киллера обязательно передадут вам, – усмехнулся. – В том виде, в котором захватят. А сейчас прощайте. Вас проводят. Мы проследовали на выход в ускоренном темпе и в обратном порядке, вышли наружу и загрузились в авто. – Наверное, стоит почувствовать себя оплеванными, – заметил я. – Но что-то не чувствуется. – Угу, – кивнул Саня. – Пал, понимаешь, смертью храбрых под Муданьцзяном, – проворчал я. – Под Мукденом, – уточнил Котов. – Да хоть под Монтевидео! Гвардейская кавалерия, как и вся остальная гвардия в русско-японской войне вообще не принимала участия, чтоб ты знал. На балах плясали, да по театрам шлялись.