Или месяцев? Можно и не говорить, в каком он был восторге от билетов, когда я рассказала ему. Чёрт, он подхватил меня на руки и закружил по кругу, что было самой бурной деятельностью за… Несколько недель? Или месяцев? Господи, какая же жалкая у меня жизнь. Я не всегда была такой девушкой, ну знаете, которая согласна на постоянный секс ради малой искры и самоуважения. Думаю, я просто устала ждать. Когда я восемь лет назад приехала в город, то была восемнадцатилетней идеалисткой, полной надежды, энергии и страсти. Нахождение в одиночестве привлекало больше, чем изнуряло. Я тратила годы в барах, клубах, танцуя ночи напролёт с незнакомцами. Делая то, что у нынешнего поколения получалось лучше всего — получала физическую близость без эмоционального багажа. Затем мне стукнуло двадцать четыре, и я стала постепенно замечать как мои друзья, которые некогда делили со мной шоты из текилы и тряслись до рассвета под музыку, распадались на пары. А затем эти пары женились. И становились родителями. Я же с трудом могла заботиться о растениях, не говоря о малыше. Когда я опомнилась, мне уже стукнуло двадцать шесть, и было уже поздно. Я уже стала Одинокой Джеммой, той, которая пропускает званые обеды, а друзья смотрят на меня как на проект по поиску партнера. Они, конечно, хотели как лучше, но не скажу, что это всегда получалось. Первой была Шелби. — Мой дантист холост, Джемма! Он недавно развелся, так что… Я думаю, вы двое могли бы поладить! Я могу что-нибудь предпринять, когда пойду завтра на чистку. Он надежный, тебе бы подошёл такой парень! И он ни разу не расковырял мне десна до крови. Дыши, Джем. Она не хотела быть навязчивой, она пыталась помочь. Затем Крисси: — О, мой фитнес-тренер такой секси, серьёзно, ты должна увидеть его пресс. Я бы хотела, чтобы у Марка был такой пресс, но он всё нудит, что наберёт "вес как у отца", как будто это он вынашивает чёртова ребёнка в своей чёртовой утробе целых чёртовых девять месяцев. Прости, о чём я говорила? А, да, Стив. Я дам ему твой номер после следующего занятия. Видишь ли, свадьба — это не горшочек с золотом, как все говорят, Джемма. Если бы ты была замужем, то возможно знала бы, что такое проклятый "вес как у отца" и должна была бы смириться с тем, что твой муж распустил себя, не дождавшись и года после свадьбы. Мир пивных животов и супружеских обид не для тебя. Но что бы я себе не говорила, я чувствовала, что со мной что-то не так. Я двадцатишестилетняя женщина, живущая в мегаполисе и не имевшая никогда серьёзных отношений. Есть тысячи мужчин, в доступности одного клика из "Тиндер", "ОкКупид" и "Хиндж" или миллиона других онлайн-знакомств, которые гарантируют, что помогут найти моего идеального парня. Так… где же он, чёрт возьми? И вот свидание за свиданием, свидание за свиданием и абсолютно ничего, кроме кофе и секса на одну ночь… и ни один из мужчин, которых я встретила в Бостоне, мне не подошел, так значит… Дело во мне. Это единственный логичный вывод. И он возвращает нас к Ральфу. С его дешевой стрижкой, полной фигурой и гардеробом, за который большинство шестнадцатилеток готовы убить, потому что он состоит из футболок с логотипом бостонской спортивной команды и штанов — Ральф Голдстейн не самый выдающийся образец мужчины. Но у него есть одна важная черта, которая, по мнению моих друзей, перевешивает все сомнительные модные предпочтения и отсутствие сексуального магнетизма: он одинок. Мы познакомились шесть месяцев назад, когда он переехал в квартиру рядом с моей. Не то, чтоб он был моим типом, вряд ли он вообще чей-то тип, но я чувствовала, что должна попытаться со всей этой ерундой про отношения, от которых все с ума сходят. И я пыталась. Я пыталась уже четыре месяца. Но что бы я ни говорила, не делала и не пыталась заставить себя чувствовать, ничего не работало. По шокирующему стечению обстоятельств Джемма Саммерс снова провалилась в вопросах поиска настоящей любви. По крайней мере, сначала я могла убедить саму себя, что если Ральф и не родственная душа, то для секса вполне подойдёт. Но потом, время шло и даже этого стало не достаточно, чтобы поддерживать то тепло, которое между нами было. А сейчас, кажется, мы больше ссорились, чем разговаривали, и я уже не могла вспомнить, почему я вообще решила завести отношения. Иногда, я думаю, что в статусе одиночки была намного счастливее, чем в отношениях, даже не смотря на то, что приятно иметь кого-то, с кем можно сходить в кино, на свадьбы, которые с годами происходят всё чаще и чаще. Но может моя удача скоро изменится? Выигранные билеты — может, это шанс наладить всё между мной и Ральфом. Может, два человека, пусть не идеальных друг для друга, могут быть счастливы? Или, если не счастливы, то хотя бы… довольны? Я не знаю. Но я рада, что он переплёл свои пальцы с моими, ведя меня через улицу на стадион Гарден, который бостонцы называли Гахден. Этот жест был самым большим публичным выражением чувств, который он демонстрировал… да… и я улыбалась, когда мы просачивались сквозь толпу, держась за руки. Вокруг было полно людей, море зелёных свитеров, пенопластовых пальцев и раскрашенных лиц, напирающих со всех сторон, когда более двадцати тысяч болельщиков хлынули со всех сторон в поисках своих мест. В Бостоне очень серьёзно относятся к спорту. Мы находим кассу и забираем билеты, и я притворяюсь, что это не раздражает, когда Ральф говорит через меня дежурному у окна. Он даже не дает мне подержать билеты, которые я выиграла, пока мы идём через арену, но он всё ещё сжимает мою руку, когда мы спускаемся по миллиарду ступенек, и я думаю, что это должно что-то да значить. Ведь так? Вниз, вниз, вниз — на много световых лет ближе, чем я была прежде. Единственные билеты, которые я могла себе позволить на зарплату художницы, это билет на стадион Фенвэй три лета назад, и не на "Ред Сокс", а на Бруно Марса. Спорт — это не моё. И всё же, когда мы выходим на площадку, всё кажется таким нереальным, что я чуть не спотыкаюсь, моя обувь скрипит по полированному дереву. Вместо того чтобы поддержать меня, Ральф отпускает мою руку, чтобы я не утянула и его, если начну падать лицом вниз, ну и мудак же он. К счастью, это не имеет значения, мне удаётся удержаться в последнюю минуту и предотвратить потенциально унизительный момент перед тысячами людей. Потрёпанная билетёрша скептически оглядывает меня с ног до головы — грубо, — прежде чем просматривает наши билеты и указывает нам на ряд пустых мест в середине боковой линии площадки. Чёрт возьми, я уже и так знаю, что выгляжу нелепо, леди, вам не нужно быть такой грубой. Честно говоря, я подумываю о том, чтобы написать выговор в КБЛ, как только я вернусь домой, предложив им в следующий раз, когда они будут раздавать бесплатные билеты, чтобы предоставляли брошюру с рекомендациями "что надеть". Это было бы очень полезно и, вероятно, не позволило бы таким людям, как я, надевать платья подружек невесты на баскетбольные матчи. Вы должны понять, что я никогда в жизни не была на баскетбольном матче, и уж точно не на матче плей-офф. На площадке. С камерами, знаменитостями и гигантскими, великолепными игроками НБА так близко, что я смогу увидеть отдельные капли пота на их бровях. Поэтому, естественно, я позвонила Крисси сегодня днём, надеясь, что она немного разбирается в моде, помочь мне вписаться в такое событие, как это. По выражению лица билетерши я вижу, что определенно не вписываюсь. На самом деле, я думаю, что совет Крисси (Надень что-нибудь модное, ты будешь на телевидении, если будешь сидеть на первом ряду! Чёрт возьми, Бен Аффлек может быть там!) очень, очень сбил меня с пути истинного. Видите ли, я художник. Долбаный художник, пишущий маслом. А это значит, что в моём шкафу есть четыре предмета одежды, свободные от пятен краски и грязи. Из этих четырёх только два можно было бы назвать модными, и так уж случилось, что это мои старые платья подружек невесты со свадеб Крисси и Шелби. Итак, я здесь, втиснутая в старое, двухлетней давности, сине-чёрное коктейльное платье, которое, как минимум, на размер меньше в области груди и заставляет мои рёбра болеть, если я слишком глубоко дышу. И поскольку я это я, полная идиотка, и я прислушалась не только к Крисси, но и к искренне ошибочной логике Джеммы, которая считала, что было бы неплохо надеть мой нелепый наряд, не с обычной, но всё же подходящей парой каблуков или балеток, а с моими потрепанными чёрными кедами "Чак Тейлор". Иначе говоря, я — ходячая катастрофа. Ральф так поглощен собой, что, по-моему, не замечает этого. Возможно, это связано с тем, что он не отрывался от мобильника с тех пор, как я сказала ему, что выиграла билеты для нас, звоня каждому парню, которого он знал с четвёртого класса, чтобы похвастаться "местами, которые он выиграл". Ага. Надеюсь, он отложит трубку, когда начнётся игра. И самое печальное, что даже если он этого не сделает, это лучшее свидание, которое у нас было. ГЛАВА 3 ПРИДУРОК — Ууу! — кричу я, вскидывая кулаки к небу. — Хороший блок, тридцать третий! Посмотри налево, он открыт, номер четырнадцать открыт! О, Боже, он открыт, ты что, ослеп? Ральф смотрит на меня краем глаза, но в остальном не замечает моих криков. Очевидно, я мешаю ему слушать, с кем бы он ни болтал. О, я упоминала, что он всё ещё разговаривает по телефону? Но это нормально. Я не позволю ему сбить меня с толку. Я чертовски хорошо провожу время в одиночестве, большое спасибо. Четыре пива, которые я выпила, помогают. Более того, я обнаружила, что мне нравится баскетбол. Игра захватывающая, особенно когда ты так чертовски близок к действию. Поскольку это игра плей-офф, все места на арене заполнены, и с каждым очком, который получает Бостон, все на трибунах позади меня ревут так громко, что пол вибрирует. Несмотря на язвительный косой взгляд, который Ральф продолжает бросать в мою сторону, я рычу вместе с ними. Я собираюсь повеселиться сегодня вечером, чёрт возьми. Мне придётся. Потому что, если я не буду продолжать улыбаться, я наверняка разревусь над тем фактом, что как только прозвенит последний звонок, моя единственная жалкая попытка завязать отношения официально на 100 % закончится. Целых четыре месяца, потраченных впустую на посредственного парня, который даже не смотрит мне в глаза половину времени, честно говоря, мне уже хочется плакать. А Джемма Саммерс, доведённая до слёз мужчиной-ребёнком по имени Ральф, слишком жалка, чтобы думать об этом. — Хорошая игра, четырнадцатый! Бросай! Бросай! — я сижу на краешке стула, руки сжаты в кулаки. — ДА! — кричу я, вскакивая на ноги, когда игрок опускает мяч в корзину. Ввиду того, что я полностью поглощена игрой (правила которой я до сих пор не до конца понимаю… я имею в виду, ну же, судья дует в этот чертов свисток каждые десять секунд), я не осознаю, что Ральф не единственный, кто обращает внимание на мои восторженные аплодисменты. Если честно, я так увлечена, что не обратила внимания на высокий стакан с водой, который занял место с другой стороны от меня сразу после начала игры, кроме того, я мысленно отметила, что никогда не видела, чтобы простая комбинация джинсов и футболки так хорошо смотрелась на ком-то, кто не был мальчиком с плаката Аберкромби2. Но это было больше часа назад, в начале игры. Теперь всё почти закончилось. Я сажусь обратно, разглаживая атлас платья на бёдрах и скрещивая одну ногу на другой. Ещё не хватало показать нечто сугубо личное засветить по национальному телевидению. Моя мать была бы оскорблена, не то чтобы она когда-нибудь, за миллион лет, смотрела баскетбольный матч… но дело в принципе. Я устраиваю задницу на сидении меньше чем на секунду, как слышу глубокий мужской голос слева от меня: — Мисс, вы уронили это. Испугавшись, я практически выпрыгиваю из кожи, когда большая мозолистая рука тянется ко мне, мой древний мобильный телефон, с треснувшим экраном и нелепым блестящим синим корпусом, зажат между двумя пальцами. Я поднимаю свои широко распахнутые глаза и встречаюсь с его спокойными зелёными глазами, и мне вдруг становится трудно дышать. Короткая стрижка тёмно-русых волос. Густые чёрные ресницы, за которые любая девушка убила бы. Всё отточено до мелочей — челюсть, нос, скулы, лоб. Я даже не знала, что лоб может быть так высечен, пока не увидела этого парня.