После того, как я собрала бумаги у двери и бросила их в мусорное ведро на моей жалкой маленькой кухне, я направляюсь прямо в свою спальню. На самом деле это не столько комната, сколько шкаф, отделенный от остальной части квартиры застеклёнными французскими дверями. Моя двуспальная кровать занимает почти всё пространство, с павлиньим зелёным пуховым одеялом и декоративными подушками с синими и красными перьями. Там нет места для комода, поэтому я проявила творческий подход, когда впервые переехала сюда, и подвесила горизонтальную лестницу к потолку вдоль дальней стены. Мой красочный гардероб свисает с перекладин, как какое-то странное произведение современного искусства, которое можно найти в галерее хипстеров в Театральном районе. Вычурно, но функционально. Я падаю лицом на кровать и проваливаюсь в беспокойный сон, в таком оцепенении после эмоционального дня… и двух бокалов вина, которые я выпила, я почти забываю включить будильник. Если я завтра опоздаю на работу, особенно после того, как я сбежала сегодня днём, Эстель либо уволит меня, либо убьёт, что было бы просто вишенкой на вершине и без того фантастической недели. По крайней мере, я полагаю, что могу быть благодарна за то, что репортёры, похоже, отказались от своих поисков. Когда Шелби высадила меня по дороге домой от Марка и Крисси, я вполне ожидала, что мне придётся пробираться через заднюю аллею, как и сегодня утром. Я была приятно удивлена, обнаружив, что разбитые фургоны новостей уехали домой на ночь, а парадная лестница моего подъезда освободилась впервые с тех пор, как разразилась эта история. Видишь, Джемма? Всё уже позади — скоро тот поцелуй с Чейзом Крофтом станет далёким воспоминанием. Ты, вероятно, никогда больше его не увидишь. По какой-то причине слова, которыми я хотела подбодрить, только больше расстраивают меня, когда я засыпаю. * * * Звук жужжащего телефона возвращает меня в сознание. Это становится неприятной привычкой. Не открывая глаз, я протягиваю руку и нащупываю сотовый на тумбочке. Как только мои пальцы сомкнулись вокруг блестящей пластиковой оболочки айфона третьего поколения, я вытаскиваю его из-под чехла и включаю, вглядываясь в слишком яркое, потрескавшееся паутиной стекло сквозь слипшиеся глаза. Ещё нет и семи, а на моём экране уже появляется текстовое сообщение. Крисси: Ты должна это увидеть. Очевидно, её оповещение "Гугл" всё ещё работает, потому что под её словами есть ссылка, и когда я нажимаю на неё, я вижу, что история появилась в Интернете всего около десяти минут. Я щурюсь на крошечную подпись в верхней части страницы, чувствуя, как моё сердце начинает колотиться в груди. ПРИЗНАНИЕ КРОФТА — ЗАСНЯТО НА КАМЕРУ! Под заголовком есть видеоклип, и после минутного колебания я злобно тыкаю пальцем в экран, чтобы поставить отснятый материал в очередь. Клип прерывистый, но я узнаю беговые дорожки Чарльз-Ривер на заднем плане, что вообще не имеет особого смысла, пока Чейз не обогнет поворот тропы и не появится в поле зрения. Тот, кто снимает, явно знает его маршрут утренней тренировки. Он выглядит великолепно. На его серой футболке тёмное пятно пота, его икроножные мышцы резко выделяются каждый раз, когда его кроссовки касаются дорожного покрытия, а его волосы влажно растрепаны так, как я никогда раньше не видела. Я должна отдать ему должное — он никогда не сбивается с шага, когда репортёры выходят на тропинку и устраивают на него засаду, их камеры уже вращаются; он просто проносится мимо, как будто их там даже нет, как будто он делал это так много раз в прошлом, что это даже не беспокоит его больше. Видеопоток становится всё более ухабистым, когда оператор набирает скорость, бегая за Чейзом, в то время как его напарник быстро бросает вопросы. "Вы встречаетесь с Джеммой Саммерс?" "Вы говорили с ней после поцелуя?" "Верны ли эти слухи? Вы действительно съехались?" Я стараюсь не волноваться, когда они упоминают моё имя или откровенную ложь, связанную со мной, говоря себе, что они скажут всё, что угодно, чтобы получить от него ответ. Я так крепко сжимаю свой айфон, что боюсь, что создам ещё больше трещин на разрушенном экране, но я не могу перестать смотреть. Я испытываю облегчение, когда Чейз не поворачивается, вообще не реагирует на их назойливые вопросы. Он знает, что лучше не давать им того, чего они хотят. Ну, я так и думала. Но затем он слышит следующие вопросы. "Стоит ли ожидать помолвки?" "Появится ли в ближайшее время новая миссис Крофт?" Я почти уверена, что репортёр пытался пошутить, но Чейз, похоже, не понял шутки. Как только эти слова слетают с губ репортёра, Чейз резко останавливается, и, несмотря на зернистое качество, я вижу, как напрягается каждый мускул в его теле. Он медленно поворачивается лицом к камере, и его лицо словно окаменело — выражение его лица стало жестче, жестче, чем я когда-либо видела. На мгновение он выглядит так, словно хочет убить репортёра, задавшего этот вопрос. По-видимому, я не единственная, кто так думает — видео качается, когда оператор делает поспешный шаг назад, подальше от Чейза. Что-то в этих вопросах явно задело за живое. Но затем, быстрее молнии, губы Чейза изгибаются в призрачной улыбке — совершенно не вяжущейся с его глазами, которые всё ещё полны гнева. Его голос очарователен и более чем снисходителен, когда он говорит. — Послушайте, ребята, я скажу это один раз, а потом больше никогда не буду говорить об этом — в основном потому, что мне не о чем говорить. Она казалась достаточно милой девушкой, и она была в трудном положении на игре… — он пожимает плечами, как будто даже не подумал об этом. — Я решил, что помогу ей. Но что касается чего-то серьёзного… — его улыбка становится волчьей. — Ну, вы, ребята, знаете лучше, чем кто-либо, что я не отношусь к типу мужчин, которые любят одну женщину. Конечно, не на всю жизнь. Чёрт, иногда даже ни на одну ночь, если вы понимаете, что я имею в виду. Я чувствую, как у меня сжимается живот, и крепче прижимаю к себе одеяло. Все в Америке точно знают, что он имеет в виду — по словам Крисси, его не раз фотографировали, когда он возвращался домой на ночь с несколькими женщинами, висящими у него на руке, ещё в его годы тусовщика. — Значит, никаких отношений? — снова спрашивает репортёр. — Между вами ничего не происходит? — Меньше, чем ничего, — Чейз широко улыбается — эта душераздирающая ухмылка и начинает пятиться от камеры. — И, ради аргументации, давайте просто скажем, если я когда-нибудь собираюсь остепениться… Я сомневаюсь, что это будет с такой девушкой, как Джемма Саммерс. Его слова подействовали на меня, как ведро ледяной воды. Закончив с интервью, он подмигивает, поворачивается и трусцой уходит по тропинке, не сказав больше ни слова. Секундой позже видеопоток отключается, и я остаюсь смотреть на пустой экран своего телефона, чувствуя себя идиоткой высшего порядка, когда слёзы начинают колоть в глубине моих глаз. Чейз Крофт — мудак, придурок, тупоголовый идиот. Но я ещё большая идиотка, что позволила ему приблизиться ко мне. * * * Автоответчик пищит мне в ухо, и я делаю глубокий вдох. — Здравствуйте, мисс Скарпоцци, это Джемма Саммерс из " Пойнт-де-Фюите". Я просто звоню, чтобы сообщить вам, что я закончила составление ваших документов. Вы получите счёт-фактуру в течение следующих двух рабочих дней. Как только банковский перевод будет завершен, мы сообщим вам об этом, и тогда вы сможете приехать и забрать своего нового Лаланне. Если вы не можете забрать его, мы предлагаем услуги доставки за дополнительную плату. Было очень приятно работать с вами и вашим мужем! Не стесняйтесь перезвонить мне, если у вас возникнут какие-либо вопросы, и ещё раз спасибо за ваш бизнес. Пока. Я кладу трубку на рычаг и убираю документы Скарпоцци в ящик стола. Богатые молодожены несколько месяцев назад перебрались в Бостон из пригорода Нью-Джерси и пришли в галерею с деньгами, чтобы сжечь их, решив обменять свою гравюру с гепардом на Шагала. Они мне очень нравятся, несмотря на то, что они только что заработали мне комиссионные, достаточные для оплаты аренды в течение следующего месяца и возврата столь необходимого денежного потока на мой банковский счёт. Я также восхищаюсь их попыткой заново изобрести себя, даже если я не могу понять, почему кто-то хочет присоединиться к сверхбогатым элитным кругам Новой Англии со старыми деньгами. Я сомневаюсь, что они добьются успеха, независимо от того, сколько дорогих произведений искусства украшает стены их пентхауса. Это плохо хранимый секрет, что если вы не бостонского происхождения, с ледяной голубой кровью янки в венах, ты никогда не поднимешься выше нижних ступеней лестницы высшего общества города. Мои глаза поднимаются, чтобы осмотреть пространство галереи, перемещаясь от высоких потолков к побеленным стенам и гигантским потолочным окнам над головой, где свет просачивается, как прозрачный мёд. Мне всегда здесь нравилось, и это хорошо, учитывая, что последние несколько лет это был мой обязательный дом вдали от дома. Постоянные смены по мере того, как произведения искусства приходят и уходят, а также приток новых клиентов гарантируют, что каждый день свеж, как первые мазки кисти на чистом холсте. Это держит вещи занятыми — и не даёт мне сойти с ума от скуки. В "Пойнт-де-Фюите" никогда не бывает скучно. Не то чтобы ты это знала, оглядываясь вокруг прямо сейчас. Место практически пустынное. Пока я разговаривала по телефону, вошла одна женщина, я вижу, как она бродит вокруг, мимолетно поглядывая на картины с таким же интересом, с каким я показывала бы лист баскетбольной статистики, но в остальном галерея совершенно пуста. Я ещё раз окидываю её взглядом и чувствую, как страх ползет у меня по спине. Я не могу объяснить почему, как будто какой-то глубоко укоренившийся инстинкт подсказывает мне, с одного взгляда, что эта женщина, змея в траве. То, чего я биологически запрограммирована избегать любой ценой. Я пожимаю плечами, надеясь избавиться от необъяснимого чувства. Может быть, она репортёр, пытающийся выведать историю, прежде чем мы вышвырнем её обратно на тротуар вместе с остальной прессой, которая, наконец, выяснила, где я работаю. Она определённо не выглядит так, будто пришла сюда что-то покупать — всё, начиная с её уверенной походки и заканчивая преувеличенным покачиванием бёдер, когда она скользит по комнате, как будто она на чертовом подиуме, говорит мне, что её больше интересует её собственная внешность, чем картины на стенах. Ну что ж. Не моя работа судить. Однако моя работа — продавать произведения искусства, поэтому я расправляю плечи, делаю глубокий вдох и обхожу стол. Мои каблуки мягко стучат по мраморному полу, когда я подхожу к ней. Она слышит, как я приближаюсь, и когда она поднимает глаза, неприкрытый гнев, запечатленный на её лице, заставляет меня застыть на месте. Ух, ты. Я сглатываю, надеясь, что это избавит меня от дискомфорта, застрявшего в горле, и вернусь к своим годам обслуживания клиентов, чтобы помочь мне пройти через это. Мой голос ясен и непоколебим, когда я обращаюсь к ней. — Могу я вам чем-нибудь помочь, мэм? Она примерно моего возраста — безукоризненно одета, на заоблачных каблуках, на которых я никогда не смогу ходить, её волосы и макияж идеально уложены, чтобы подчеркнуть её и без того красивые черты лица. Даже глядя на меня так, будто я только что предположила, что она выглядит толстой в этих дизайнерских брюках, она абсолютно потрясающая. — Если вы ищете что-то конкретное, я могу направить вас туда, — снова пытаюсь я. — Или, если вы просто просматриваете, я могу дать вам некоторую справочную информацию о наших работах. Её глаза ещё больше сужаются, и она делает шаг ближе ко мне. Когда она говорит, я не готова к сарказму в её тоне. — Держись от него подальше, сука. Мои глаза расширяются. — Прошу прощения? — Ты меня слышала, — выплевывает она. — Он мой. И я не позволю какой-то маленькой двухдолларовой бродяжке изменить это. — Вы говорите о Чейзе Крофте? — я тупо спрашиваю, искренне сбитая с толку, почему эта женщина, которую я никогда раньше не встречала в своей долбаной жизни, нападает на меня на моём рабочем месте. Очевидно, если она думает, что я представляю для неё угрозу, она никогда не смотрела в зеркало. Или смотрела утренние новости, если уж на то пошло, потому что Чейз довольно ясно выразил свои чувства в этом видеоклипе. Она не отвечает на мой вопрос. Взмахнув волосами и нахмурившись, она поворачивается на своём — очень, очень высоком — каблуке и направляется к выходу. Её шаги даже не замедляются, когда она уходит, и я так ошеломлена этим фактом, что даже не понимаю, что она уходит, пока она не выскользнула из парадных дверей и не исчезла. Какого черта? Я возвращаюсь к стойке регистрации в оцепенении, погрязнув в беспокойстве, что моя жизнь никогда не вернется к чему-то, напоминающему норму. Когда я заканчиваю заполнять документы Скарпоцци, я одновременно убираю странный инцидент с блондинкой на задворки моего сознания, добавляя его ко всем другим странным вещам, которые произошли с тех пор, как Чейз поцеловал меня, и моя жизнь взорвалась. Стук каблуков по полу галереи заставляет меня поднять глаза. — Закрыла еще одну? — спрашивает Эстель, останавливаясь у моего стола. Я киваю. — Скарпоцци.