Я бросаю на него взгляд. — Ты либо Кеннеди, один из парней Уолберга, либо тайный младший брат Тома Брейди. — Ух, ты, — говорит он, широко раскрыв глаза. Я чувствую, как моё сердцебиение ускоряется. Я действительно права? Такого никогда не бывает! — Что? — задыхаясь, спрашиваю я. Он фыркает. — Ты абсолютно ужасная гадалка. — Эй, — я протестую, оскорбленная. — Не то чтобы я тебя не предупреждала. — Всё в порядке, я не буду держать на тебя зла. — Как великодушно с твоей стороны, — саркастически бормочу я. — Держу пари, ты не справишься лучше. Его глаза блестят. — Ты художник. — Это жульничество! — протестую я. — Ты подслушал, как Ральф поносил мои картины во время игры. Когда я упоминаю об этом, на его лице появляется мрачное выражение. — Верно, но я бы всё равно понял, что ты художник. — Как? — У тебя на ботинках пятна краски, а у левого локтя зелёное пятно. О, отлично. Ну, и позорище. — Чёрт. Он смеется. — Ты делаешь это со всеми или только со мной? — Что делаю? — Вот так краснеешь. Мои щёки становятся ещё краснее. — Ох, со всеми, — бесстыдно вру я. Его ухмылка становится шире, как будто он знает, что я полна лжи. — Ага. — Знаешь, мне кажется, я чувствую себя лучше, — решительно говорю я, складывая руки на груди. — Теперь ты можешь отвезти меня к Крисси. — Не смущайся. Это чертовски мило, — он склоняется ближе, и мой желудок сжимается в ответ. — Большинство женщин, которых я встречаю, так заняты тем, чтобы быть утончёнными, что забывают быть настоящими. Я пристально смотрю на него. — Может быть, ты общался не с теми женщинами. — Может быть, — мягко соглашается он, протягивая руку и убирая мокрую прядь волос с моей щеки. Как только его пальцы соприкасаются с кожей, мой рот приоткрывается, и из него вырывается вздох. Я почти в оцепенении, когда он добавляет: — Но я бы не подошёл тебе, Джемма. Отстранившись, я смотрю на него. Я так поражена его словами, что забываю смущаться. — И почему это? — Ты слишком мила для меня. — Я не милая. Я жесткая. — Сказала девушка, которая не любит контактные виды спорта и, когда в последний раз ходила в спортзал, растянула свою ва… — Ах! — кричу я, прерывая его. — Ладно. Не нужно вдаваться в подробности. Он снова ухмыляется, и мой желудок сжимается от этого зрелища. — Ты самоуверенный. И злорадный. Некоторые могут даже сказать, раздражающий, — говорю я ему, и прищуриваю глаза, смотря на его улыбающееся лицо. — Я решила, что ты мне не нравишься. Он наклоняется ещё ближе, и моё сердце начинает колотиться в груди. — О, я тебе нравлюсь, — шепчет он. — В этом-то и проблема. — Ты встречаешься только с женщинами, которым не нравишься? Его глаза блестят. — Я вообще не хожу на свидания, Джемма. — О, — шепчу я, мой разум переживает сложные времена от всего, что подразумевают его слова. Всё в этом мужчине, от того, как он целуется, до того, как он смотрит на меня, до сексуальной энергии, практически изливающейся из него, кричит, что он не из тех, кто долго обходится без женской компании. Итак, он может и не встречаться, но он определённо… Занимается любовью? Нет, это неправильный термин. Он… Трахает. Это мужчина, который трахает. Одной этой мысли достаточно, чтобы у меня учащенно забилось сердце. — Перестань так на меня смотреть, Джемма, — говорит он так тихо, что это звучит как угроза. Вероятно, потому, что это и есть угроза. — Как так? — спрашиваю я, защищаясь, мои глаза встречаются с его. — Как будто ты хочешь увидеть, что влечёт за собой отказ от свиданий со мной. Мои щёки пылают. — Это не то, о чём я думала. Он не утруждает себя разоблачением моей лжи. — Скажи мне, кто ты, — шепчу я, встречаясь с ним глазами в темноте. — Не, я не скажу, — его взгляд становится мягким, а голос опускается так низко, что я едва могу разобрать его следующие слова. — В любом случае, ты скоро узнаешь. — Что это значит? Он качает головой. — Неважно, — я закатываю глаза. — Ты мне не скажешь, а я явно не умею угадывать. Это оставляет нам только один вариант. Его брови удивленно приподнимаются. — Так ли это?