– Нет, нет, – поспешил успокоить ее Герман. – Дальше, я имею в виду во Францию. В глазах хозяйки заблестели слезы. – Ну хорошо, хорошо. Под свою ответственность я утверждаю вашу кандидатуру. Но мы назначим испытательный срок – три месяца. Вы согласны? – Согласна! Девица, забыв, что на ней почти нет одежды, вскочила с дивана и закружилась по комнате. Герман прикрыл глаза и сосчитал до десяти. – Я рад, что мы пришли к общему решению. Тогда давайте подпишем предварительный договор и еще: я хочу сделать несколько ваших фотографий. Приблизительно через две недели мы ждем вас в Москве. Он хотел предупредить ее о необходимости сохранять молчание, но подумал, что теперь Кричевская ни о чем не расскажет своим товаркам, даже если ее будут пытать. А Надежда смотрела в открытое окно, где между крыш соседних домов виднелся крошечный кусочек неба, и улыбалась. Жизнь наконец-то повернулась к ней светлой стороной... Глава 17 Квартира Боба являла собой живой укор Элеонориному жилищу. Все предметы стояли на местах, предназначенных, казалось, самой природой. Во всем чувствовался тонкий вкус и несомненный оформительский талант хозяина. Даша обернулась к Пилюгиной: – Элеонора, ты бы брала пример с Боба, а то у тебя хлев, а не квартира. Блондинка презрительно фыркнула: – Когда у меня будет такая же работа: сидеть дома и ни черта не делать, то и я буду пыль с канделябров сдувать. – Маленький, – Боб аж заискрился весь, – так ты мне только скажи, я к тебе каждое утро буду приходить убираться. Пилюгина рассмеялась и осторожно, дабы не повредить свои роскошные двухсантиметровые ногти, завязала волосы узлом. – Еще чего! Сначала каждое утро, потом каждый вечер, а потом и вовсе из дома не выгонишь. Нет уж – лучше беспорядок, чем мужчина. Даша с подозрением покосилась в ее сторону. После беседы с Аней она стала настороженно относиться к подобным заявлениям. Но, видимо, надменная красотка не имела в виду ничего предосудительного, она спокойно устроилась на диване с бокалом вина, закинув длинные ноги на подлокотник. – Рыжая, присоединишься? – Давай. Боб, если можно, что-нибудь сухое и красное... – Знамя пролетариата? – Наливай... Кузьмин, не переставая улыбаться, подкатил к дамам небольшой сервировочный столик, на котором довольно живописно были расставлены вино, сыр и фрукты. Даша удивленно приподняла брови. Боб принес салфетки, десертные тарелки и маленькие серебряные ножики. Ее глаза начали заметно округляться. К тому моменту, когда еле слышно зазвучал Фаусто Папетти, а под рукой оказались круглые бархатные подушки, Даша уже была готова коренным образом пересмотреть свое отношение к лысеющим мужчинам, а также к интимной близости со старыми друзьями. – Боб, и на что тебе Элька сдалась? – Пригубив вино, она послала скульптору воздушный поцелуй. – Женись на мне, я уже свободная. – Нет. – Кузьмин раскатисто рассмеялся. – Ты, Рыженький, слишком беспокойная, а у меня жизнь и так тяжелая. Вот от Маленького всегда знаешь, что ожидать. Пусть самого неприятного, но зато с завидным постоянством. Блондинка смотрела на них сквозь стекло поднятого бокала. – Хватит вам глупостями обмениваться. Лучше расскажи ему, что с Кокой произошло. – А что с ним произошло? – Хозяин вопросительно посмотрел на Дашу. – Он наконец нашел то, что искал? – Не знаю. Но вполне возможно. – Даша слегка растерялась: почему Элеонора сама не рассказала Бобу о смерти Макеева? – И думаю, теперь узнать это будет нелегко. Его застрелили. – Что?! – Боб чуть не выронил тарелку с сыром. – В каком смысле? Где? Когда? – В самом полном. Три дня назад, в Праге. – Господи, да за что? – Вот этого я не знаю. И не спрашивай. – Она отставила бокал. – Дело было так... Боб не дал ей договорить. – Подожди, он успел тебе что-нибудь сказать? Даша неопределенно пожала плечами. – Кока был в агонии, что-то бормотал... Но, к сожалению, я не смогла разобрать, что именно. – Но как же так! – Вопреки своим деликатным манерам Кузьмин швырнул тарелку обратно на стол. – Ты просто обязана вспомнить! Он наверняка должен был сказать что-то очень важное. Если Кока действительно нашел то, что искал, то перед смертью обязательно сказал бы об этом. Рыженький, я очень тебя прошу, вспомни! – А зачем тебе? – Элеонора, внимательно следя за их беседой, подпиливала ногти. – Пойдешь к нему на могилу каяться? – Злая ты, Элька! – возмутилась Даша. – А что, если Кока действительно оказался прав? А вдруг он и в самом деле раскопал... Пилюгина смерила ее долгим холодным взглядом. – Не смеши народ, Рыжая. Чего Макеев мог раскопать? Зубной протез своей бабушки? Делать нечего было, вот и ездил по всей Европе, деньги только тратил. Я бы тоже так согласилась – за чужой счет по заграницам ездить... – И не без злорадства добавила: – Может, кто-нибудь из инвесторов его и прихлопнул. В душе молодой женщины пронеслась буря негодования. Даже веснушки стали бледнее. – Значит, ты заранее уверена, что он ничего не нашел? – воскликнула она. Элеонора посмотрела на Дашу своими прекрасными голубыми глазами, полными нескрываемого сарказма: – Ну я понимаю, что Боб в этом ни черта не смыслит, но ты-то! Скажи, когда в последний раз на территории Европы было раскопано хоть что-нибудь ценное? Даша сначала пошла пятнами, но потом решила взять себя в руки. Она усмехнулась, неторопливо пригубила вино, отставила бокал в сторону и только после этого снизошла до ответа. – Маленький, – сказала она, явно передразнивая Боба, – старость, конечно, не радость, да и обучение в МГИМО было коту под хвост, но я все-таки поспешу тебе напомнить кое-что из учебного материала. Если память мне не изменяет, то весьма ценные, как с культурной, так и с исторической точек зрения открытия были совершены не так давно. И в Европе, и на бескрайних просторах Азии. Кстати, совершенно случайно и кстати, абсолютно посторонними людьми. Просто шли, шли и провалились. А сколько еще таких пещер или захоронений до сих пор не обнаружено? Блондинка помрачнела, и взгляд ее стал недружелюбным: – Рыжая, мне наплевать на весь твой учебный материал. Неужели ты и в правду думаешь, что всю оставшуюся жизнь я буду вспоминать восторженные вопли пары недобитых археологов? И, тем не менее, хочу заметить, что твое «недавно» относится к периоду Второй мировой войны, ну или чуть более позднему. А европейская цивилизация с тех пор немного развилась, особенно в освоении новых земель. И провалиться ты теперь можешь только в угольную шахту или в канализацию. В самом лучшем случае это будет тоннель метро. – Нет, я удивляюсь! – не выдержала светского тона бывшая искусствоведша. – Откуда у тебя такая категоричность? Ты что, можешь голову дать на отсечение, что все ценное на свете уже повыкапывали? Лицо Элеоноры тоже преобразилось. Оно стало жестким и неприятным, казалось, еще чуть-чуть и из ее ноздрей повалит дым. Даша резко выпрямилась. Обстановка уютной гостиной накалилась до предела. – Э-ге-гей, девчонки! – Боб развел руками словно рефери. – Мне тут только женского бокса не хватало! Вы бы в свое время на экзаменах так выступали. Всех проблем мира мы все равно сейчас не решим. Ты, Маленький, просто не любила Коку, царство ему небесное, вот и сердишься. А тебе, Рыженький, и вовсе не понятно, что надо. Могу только совет дать: если ты действительно хочешь узнать подробнее о последней Кокиной работе, свяжись с Максом. – Это правильно, – согласилась Пилюгина, неожиданно успокаиваясь. – Еще один чокнутый тебе весьма кстати придется. – С кем-с кем? – удивилась Даша, пропуская последнюю Элеонорину колкость мимо ушей. – С Витей Максимовым. Даша замерла. На веснушчатом лице читалось явное недоверие. – Подожди, с каким Витей Максимовым? С Витей-доходягой? С Витей Рыбий глаз? Ты что, издеваешься? – она смотрела на Боба, явно ожидая объяснений. – Того самого Максимова, который все никак не мог научиться играть в теннис, потому что его сносило мячом вместе с ботинками и ракеткой? О чем мне с ним разговаривать, о плесени? Элеонора рассмеялась, как гиена. Боб осуждающе покачал головой и огладил подбородок: – Во-первых, он занимался не плесенью, а водорослями, а во-вторых, его теперь не узнать. Возмужал, заматерел... – Разъелся, как боров, – бесцеремонно перебила блондинка. – Витя сейчас поперек себя шире. – Допустим. Но что он может знать? – продолжала недоумевать Даша. – Он глаза-то не мог собрать в одну точку, не то что мысли... Действительно, кроме выдающейся нелепости, Виктор Максимов, в миру Витя Рыбий глаз, был знаменит тем, что глаза у него были разного цвета, разной величины и упорно смотрели если не в прямо противоположные стороны света, то, однозначно, в разные. В связи с этим общаться с ним было очень тяжело, у собеседника создавалось впечатление, что разговариваешь с очень странной глубоководной рыбой. Поняв, что Даша действительно ничего не знает, Кузьмин поспешил пояснить: – Витя Максимов спонсировал несколько Кокиных экспедиций. – В каком смысле?