– Сергей Павлович, не хочу показаться грубой, но мне хотелось с Дарьей поговорить наедине. Вы позволите нам это сделать? – Конечно, разумеется! – Тот поднял руки и улыбнулся. – Я посижу в соседней комнате... – А вы не могли бы... – Нет, не мог бы. – Да подождите же! – возмутилась всеми забытая Даша. – А моим мнением вы, случайно, не хотите поинтересоваться? – Нет, – дружно ответили гости и даже не покраснели. Даша с минуту переводила оторопелый взгляд с одного на другую, как бы не понимая, что происходит. Потом вдруг неожиданно хихикнула. – А знаете что? – сказала она. – Идите-ка вы оба к чертовой матери... – развернулась и вышла. Усевшись на диване в большой комнате, Даша взяла первую попавшуюся книжку. Книга была очень толстая, в красивой блестящей обложке и называлась «Visual C++»*. Но Даше было абсолютно все равно. Она нашла в книге единственный рисунок и уставилась на него. Из коридора доносилось яростное шипение. Полетаев с Пилюгиной явно пытались о чем-то договориться. Внезапно шипение прекратилось, послышался глухой вскрик, и в проеме двери появилась улыбающаяся Элеонорина физиономия. – Рыженький, мы решили, что ты сама выберешь, кому остаться: этому бабнику, находящемуся на боевом посту, или мне... и моему предложению? – Идите вон все втроем. – Даша перелистнула страницу. В комнату, сильно хромая, вошел подполковник. Стараясь не смотреть на Пилюгину, он сел в кресло и принялся массировать ногу. – Дашенька, я от всей души рекомендую тебе никогда не оставаться наедине с этой фурией. Она мне чуть ногу не раздробила. Даша сдерживалась из последних сил, чтобы не расплакаться. Эти две гиены только и ждут, когда она даст слабину. Что же им обоим от нее надо? В бок неприятно упиралось что-то твердое. Она отодвинулась и вытащила из-под спины небольшой предмет – разбитый диктофон. Даша уже хотела отложить его в сторону, как неожиданно ее лицо удивленно вытянулось: внутри диктофона не было кассеты. ____________________ *«Язык программирования» (англ.) 6 Вчера вечером перед приходом Элеоноры и всей последующей компании она предприняла слабую попытку собрать разбитый диктофон и посему помнила точно: кассета в нем была. Она застряла и никак не хотела вытаскиваться... Даша подняла голову и растерянно посмотрела на своих гостей, словно желая получить от них ответ. Пилюгина быстро отвела глаза в сторону: – Рыжая, пойдем, я тебе деньги отдам... Но Даша продолжала молчать. Вчерашнее подозрение крепло: а что, если эта кассета действительно не была фальшивой? И запись на ней самая что ни на есть настоящая? ...Элеонора вчера сидела здесь, в комнате... После ее ухода кассета пропала. А сегодня утром она звонит и, не моргнув глазом, предлагает три тысячи долларов за ее дневники... Даша сжала ладонями виски и зажмурилась. Какое-то смутное, еле уловимое воспоминание пульсировало в ее мозгу. ...На кассете был записан свист... свист... Черт побери, где она уже его слышала? Этот свист какой-то странный, он не случайно показался ей знакомым, но где она могла его слышать?.. Зачем это нужно Элеоноре, зачем эта белохвостая кобыла, как говорит Анька, хочет заполучить ее дневники? Белохвостая кобыла... Блондинка, здоровая блондинка... Этот странный, ни на что не похожий свист... Что-то мучительно связанное с Кокой... 7 Внезапная догадка, словно факел, осветила мрак далеких воспоминаний. Даша медленно встала, и взгляд ее остановился на Пилюгиной. Высокая, крупная, прекрасная, как изваяние, блондинка возвышалась, казалось, не только над присутствующими в этой комнате, но и над всей природой. – О Боже... – еле слышно прошептала Даша. Полетаев тут же принял охотничью стойку. – Люди добрые, скажите мне, что я сплю... Элеонора стояла, не шелохнувшись, улыбка ее постепенно гасла. Полетаев занервничал еще сильнее. Он встал со своего кресла и поспешил к Даше. – Что случилось? С тобой все в порядке? Но молодая женщина не видела и не слышала его. Неожиданным, каким-то театральным жестом она вдруг вскинула руки к потолку и потрясла ими, словно призывая в свидетели все силы мира. – О, горе мне, горе! – Потом обернулась к Полетаеву и, резким броском опустив свои длани вниз, воскликнула: – Сильбо Гомера! Подполковник вытаращил глаза и замер неподвижным истуканом по соседству с Элеонорой. С его лица мгновенно слетели всякие остатки иронии и остальных чувств. Он испуганно смотрел на Дашу, видимо не зная, как реагировать на неожиданное представление и, наконец выдал первое, что пришло в голову: – Exegi monumentum… – Потом помолчал и неуверенно добавил: – Anno pirenius... или pirenium?* – Вы что тут, оба с ума съехали? – ошарашенно поинтересовалась Пилюгина. – Да нет, – эфэсбэшник незаметно подмигнул Элеоноре. – Это я так, разговор поддержать. – И, кивнув в сторону Даши, подмигнул еще раз. Даша, казалось, не замечала их реакции. – Как же я сразу этого не поняла! Она подошла к Элеоноре и обошла ее вокруг. – Ты же гуанчи! – наконец гневно выкрикнула она прямо в лицо Пилюгиной. – Палыч, ты когда-нибудь слышал про гуанчей? Тебе предоставлена редкая возможность полюбоваться на их предводителя. У Полетаева отпал подбородок. Еще никогда в жизни его лицо не имело столь бессмысленного выражения. – Про кого? Про команчей? – надтреснутым голосом переспросил он. Пилюгина побледнела как смерть. Тем временем, отойдя от первого шока, эфэсбэшник сдвинулся с места и тоже приблизился к блондинке. Он осторожно потрогал ее волосы, внимательно осмотрел лицо и затем обернулся к Даше. – Да, ты права – это настоящая команчи. Ей бы еще лошадь, перьев чуть-чуть и вылитый Чингачгук. У меня только один вопрос: побелела она от старости или от горя, что у нее такие подруги? Не сомневаясь, что Элеонора поддержит его шутку, Полетаев обернулся, но все приготовленные слова застряли у него в горле, едва он увидел выражение лица блондинки. Подполковник растерялся окончательно: – Что-то не так? Пилюгина очнулась, издала сдавленный звук и пулей вылетела из квартиры. Полетаев метнулся было за ней, но почти сразу же вернулся. Он взял Дашу за руки и усадил рядом с собой на диван. – Объясни мне, что это все значит? Кто такие команчи, черт побери? Это индейцы или кто? – Не команчи, а гуанчи, – устало ответила Даша и закрыла лицо ладонями. – Я не знаю, кто такие гуанчи, может, ты меня просветишь на этот счет? Не открывая глаз, Даша заговорила, негромко, нараспев, словно рассказывая удивительную сказку: – Когда-то давным-давно на Канарских островах жило племя. Племя невиданно прекрасных людей. Таких же больших и прекрасных, как она. Называли они себя гуанчи. Все гуанчи были блондинами, почти двухметрового роста. Испанцы, завоевавшие острова, выглядели рядом с ними уродливыми черными карликами. У гуанчей никогда не было оружия, они были удивительно добрыми и дружелюбными людьми. Только потом, когда стало очевидно, что испанцы пришли со злыми намерениями, они бились до последнего... Полетаев потряс головой и тяжело вздохнул: – Дашенька, если не секрет, когда это было? – В пятнадцатом веке. – И какую связь это имеет с веком двадцатым? Не считая того, что и в наше тяжелое время еще существуют высокие блондины, к коим, без сомнения, относится и твоя подруга? Даша печально усмехнулась и посмотрела на подполковника снизу вверх долгим мудрым взглядом: – Ты считаешь, что я сошла с ума? Мне самой на секунду так показалось. Пока я не поняла, в чем дело.