Уткина была белее бумажного листа. Можно было начинать… — Будешь сидеть, а для него другая уткина будет наркотой торговать… тебе, значит, фуфайка и зоновский паек, а у него крутой джип и красная икра. Справедливо? Таким, как ты, он вешает лапшу на уши, будто крышует, защищает… а сам он видишь, как поступил? Ты же для него никто, так, пешка… таких как ты, у него много… и все думают, что он для них опора и защита. А какая из него защита? Вон, Леший Оксану Людкину завалил, и никто девочку не защитил… да ты и сама знаешь… — Знаю, — кивнула Оля. — Он мне сам всегда говорил, чтобы я никого не боялась… — Что бы, ты не боялась торговать наркотой? — уточнил Иван. — Ну да… — кивнула Уткина. — Говорил мне, что если придут ко мне общаковские, так что бы я их прямо к нему отправляла. — А что общаковские, приходили? — Нет. Они знали, что я под начальником милиции банкую, вот так и не приходили… — Под Михаилом Ивановичем? — уточнил Иван. — Ну да. — И что, общак так и не разу не пытался на тебя наехать? — Я же говорю, что нет. — А сколько ты ему платила за «крышу»? — Половину… — А в чем он тебе помогал? — Когда я привозила героин, он приезжал на наше капэ и всех там собирал внутри… — И дорога оставалась свободной… — досказал Иван. — Да. Я спокойно проезжала… Что теперь со мной будет, Ваня? Что, я за этого урода буду восемь лет париться? — Ну, если будешь себя вести плохо, то будешь париться… — А если хорошо? — подхватила Оля. — Ну, тогда, может, получишь года два условно, и дело с концом… — Так что надо для этого? А, Ваня? Я все сделаю, что надо… все, что только смогу… — Хорошо, — Иван кивнул. — Тогда говорю прямо: если все, что ты мне сейчас про него сказала, повторишь в суде, то получишь свой срок условно. Если же нет, тогда будешь сидеть восемь лет за этого урода… — Ваня, Ваня, я же не девочка! Я понимаю, что это только слова. А как ты это все устроишь? Кто ж меня отпустит условно? Ты же сам сказал, что у меня уже есть статья за перевозку! — Я тебе объясню: если ты все эти слова говоришь в суде, то я представляю тебя как своего агента, внедренного специально для того, чтобы вывести на чистую воду самого начальника милиции… поняла мысль? И таким образом получается, что действовала ты по заданию специальных служб, а это уже не преступление… — Да, я скажу все… — Тогда сперва напиши мне все, что у тебя было с начальником милиции… давай по быстрому… — Ага, хорошо… Оля начала быстро строчить на бумаге. В кабинет вошел Вадим, но Иван жестами показал ему, что бы тот вышел. Юрьев ушел. Пока Оля писала, Иван выключил под столом диктофон, чтобы понапрасну не тратить пленку… — У тебя есть какие ни будь вещественные доказательства причастности начальника милиции к торговле наркотиками? — спросил Иван. Оля оторвалась от письма: — Это что? — Ну, ты, к примеру, вела какой-нибудь учет своих доходов и расходов? — Да, вела… дома в тетрадке… — А там его имя-фамилия прописаны? — Ну, вроде да… — А точно? — Да, прописана. Там даже есть номер его счета в банке. Я туда деньги переводила… — И у тебя остались корешки квитанций? — чуть было не подпрыгнул Иван. — Да. Они там, в тетради подшиты степлером… — Тетрадь у тебя дома? — Да… — Утром тогда заберем… когда будем обыск делать… — Обыск? Зачем? — Как зачем? Так положено… — Да? Ну, ладно… — Что, все написала? Иван взял два исписанных Олей листа и стал читать. На них Уткина добросовестно излагала все свои контакты с начальником ГОВД. — Хорошо, — сказал Иван. — Подписывай… Оля подписала. Иван положил листы в сейф. — А сейчас я куда? — Придется в камеру, — сказал Иван. — До утра… так положено… — Ваня, а ты меня не обманешь? — Оля смотрела на опера глазами полными слез. — А я разве кого ни будь в жизни обманул? — Не знаю… меня вроде никогда не обманывал… — Ну, вот видишь… — А меня точно завтра выпустят? — Завтра… — Ты мне обещал камеру теплую… — Обещал, значит, сделаю… и ты вот еще что, — Иван привлек ее к себе и сказал на ухо: — Если к тебе в камеру придет Михаил Иванович, или тебя к нему приведут, слушай, что он будет тебе говорить, и во всем соглашайся. Он будет пытаться уговаривать тебя, что бы ты на него не капнула. Он будет пугать тебя. Он будет пытаться все поставить таким образом, будто он тут хозяин. Но это не так. Хозяин здесь я. Что захочу, то с ним и сделаю. Правда он об этом еще не знает. Да, и еще — ничего пока больше не подписывай! От этого будет зависеть твое будущее! Он тебя так подведет, что ты и понять не успеешь, как восемь лет получишь… в его интересах сейчас побыстрее тебя упрятать, что бы правда не всплыла… Оля кивнула: — Понятно… — Ну, возьми сигареты, и пошли в камеру, устрою тебя в лучшую… Отведя Уткину в ИВС, Иван вернулся в кабинет с Коляном. Тот был хмур, и сразу заявил, что ничего говорить не будет. — Что докажете, то мое, а на остальное я не подписываюсь… — Да зачем ты нам нужен? — урезонил его Иван. — Будем мы по тебе что-то еще доказывать! Нам не тебя надо закрыть, а Уткину. Ты же ничего не вез. Так? — Ну, так! — кивнул Колян. — Везла Уткина. Так? — Вроде… — Ну, в общем, сейчас напишем протокол, и свободен. — А что писать?