Мыскин, как и многие другие сотрудники милиции, хорошо знал в лицо начальника Спасского отдела УБОП, так как Санин умел наводить ужас не только на бандитов, но и на многих ментов, не желавших оправдывать доверие перед страной, вручившей им погоны… Капитан вдруг побелел. Он мгновенно оценил расстановку сил. Появление здесь Санина явилось решающим фактором, позволившим склонить капитана в нужную сторону… С Мыскиным остался работать Вадим, остальные вернулись в кабинет, Санин ушел обратно в машину. Скоро должно было рассветать. Иван принялся изучать тетрадь. Там было много чего интересного… В восемь утра Иван сказал: — Подъем, мужики! Все зашевелились. На столе стояли остатки ночной пьянки. Роман отпил из стакана минералки. Голова у него гудела. — Что-то я перебрал ночью… — произнес он задумчиво. — И сейчас у меня ум болит… Через полчаса, взяв из камеры Уткину, опера и «кобровцы» пешком пошли к дому задержанной, благо, что дом находился совсем недалеко от здания ГОВД. В руках Вадим уже держал постановление на проведение обыска, оперативно подготовленное следователем и санкционированное прокурором. Игнатов и сам хотел участвовать в обыске, во избежание возможного давления со стороны «крышевых» в милицейских погонах, но опера заверили его, что справятся сами. Во дворе дома Уткиной рвались на цепях две громадные собаки: ротвейлер и кавказец. В значительной мере они отваживали многих, кто хотел надавить на Уткину. — Собаки Мыскина знают? — спросил у Уткиной Шилов. — Конечно. Он ко мне часто приходил. — Для чего? — Ну, как для чего? Так, выпить, закусить… — А ты ему и наркоту давала, которую он в камеры носил, задержанных снабжал… — Ну… — Что «ну»? Так или не так? — Ну, так… — А сам к тебе домой он ходил, когда ни будь? — Ходил… — Сегодня он ходил к тебе в гости ночью… — Зачем это? — удивилась Оля. — Забрал общую тетрадь и шприц с «ханкой»… — Вот сука! — вдруг рассмеялась Уткина. — Хотел на халяву бабла поднять… — Вот такой у тебя был кавалер… — Почему «был»? — Оля не смогла применить этот термин к себе… не догадалась… — А потому что взяли мы его сегодня… — по блатному распел Иван. — Опера из МУРа закатали Сивку… — И что теперь будет? — Посадим. — А сейчас он где? — В камере… следующим пойдет начальник милиции… Во дворе рвали цепи собаки… — Убери собак или я их уберу на тот свет, — вежливо попросил Иван. Уткина закрыла собак, и вся процессия вошла в дом. — Показывай, где у тебя наркота еще осталась! — сказал Вадим. Оля провела всех в зал, а сама начала из разных мест доставать таблетки эфедрина по пачке или две. Эти таблетки служили сырьем для производства страшной гадости под названием «мулька», которая по своему действию была сравнима с «ханкой», но убивала человека как «существо разумное» в несколько раз быстрее. У наркоманов принимающие «мульку» именовались «мулькоманами» и находились на нижней ступеньки своеобразной наркоманской иерархии. Такие «мулькоманы» очень быстро сходили с ума и довольно часто оказывались на кладбище даже в юном возрасте… Пока опера и Роман отвлеклись, осматривая стол в кухне, Витя подошел к Оле и шепотом сказал ей: — Если они найдут у тебя наркоту еще, посадят точно. На счет тебя у них особые указания. Давай мне, я перепрячу… — Сейчас… — озабоченно отозвалась Уткина, помня старые дружеские отношения с Витей, и вскоре незаметно сунула ему сверток. — Как все закончится, я тебе это отдам, — сказал ей Витя, пряча сверток за пазухой. — Спасибо, Жорик! — поблагодарила его Оля. При обыске нашли несколько упаковок таблеток эфедрина, три дозы героина и пакет с марихуаной — высушенной коноплей. В двух банках были «вторяки» — остатки приготовления «ханки». Того, что обнаружили, хватало с лихвой. — Ну что, Оля? — Вадим потрепал её за рукав. — Откуда у тебя дома это богатство? — Не знаю, начальник… — улыбнувшись, отозвалась Уткина. Она уже приняла правила игры и играла как надо, по всей видимости, уже веря, что все может кончиться вполне сносно. После обыска у Уткиной, поехали с обыском в дом Коли Колесова. Дверь открыл его отец — уважаемый в городе человек, работник администрации города. — Что еще? — недовольно буркнул он. — Обыск, — Вадим протянул постановление прокурора. Старший Колесов прочитал его внимательно и вернул Вадиму: — Проходите, чего уж… Четыре человека прошли в богато обставленную квартиру и, не зная, откуда начинать обыск, нерешительно топтались в зале. Владимир Вадимович Колесов стоял у входа. Он уже понял, что его сын что-то опять натворил и приготовился выслушивать нелицеприятные слова от оперов. Сыночек имел четыре судимости и был по определению «личностью, устойчивой к совершению преступлений», но именно благодаря связям отца почти всегда выкручивался и получал только условные, ничего для него не значащие, сроки. Последний случай вообще был уникальный: Колян, который официально числился слесарем на муниципальном предприятии, которым тогда еще руководил его отец, снял с грузовика аккумулятор и продал его. Кто-то видел, как он курочил грузовик, и участковые сразу покололи его на признание. А на посланный на предприятие запрос о стоимости аккумулятора (чтобы решить к какой ответственности привлекать Коляна: уголовной или административной) пришел просто обескураживающий ответ. Владимир Вадимович своим решением оценил украденный сыном аккумулятор в 25 рублей. Дело, разумеется, закрыли… Случалось, что и отец в некоторых своих делах использовал криминальные связи сына… — Оружие, наркотики в квартире есть? — спросил Иван. — Нет, — нерешительно ответил Колесов. — Сколько человек здесь проживает? — Четверо. — Предъявите паспорта, пожалуйста! Пока Колесов ходил за паспортами, Иван открыл сервант, и, взяв в руки запримеченный сразу фотоальбом, тут же наткнулся на ряд фотографий, очень хорошо характеризующих личность старшего Колесова: Колесов, сын Коля и его друзья-наркоманы в обнимку перед дымящимся мангалом; Колесов, Жиган и чеченцы, которых уже давно перебил в Чечне спецназ ГРУ; Колесов в сауне с бывшим первым положенцем по городу Семеновску. Эти фотографии вполне могли бы понадобиться в случае, если Владимир Вадимович надумает пойти во власть большими шагами. Управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией в таком случае имело бы неопровержимые доказательства о связях политика с криминальными авторитетами города… Улучив момент, Шилов просто спер несколько фотографий из альбома. Старший Колесов держался свободно, и чувствовалось, что обыска он не боится. Проверив паспорта, Вадим сказал: — Ну, ладно, обыск проводить не будем. Это долго, да и думаю, Коля не стал бы дома держать наркотики. Поехали в отдел. «Кобровцы» отправились по домам. В отделе Юрьева вдруг вызвал начальник ГОВД. Санин радостно потер руки: — Души его на месте… — напутствовал Санин Вадима. Юрьев уверенно вошел в кабинет. В кабинете начальника сидел заместитель, который мгновенно ушел. Начальник зло посмотрел на Вадима, но через силу улыбнулся: — Даешь, Вадим Петрович, результат! — Даю иногда, — Вадим пожал плечами. Юрьев присел за стул и внимательно посмотрел Саблину в глаза. Тот был заметно на нерве, дергался и потел. — Как же вы так умудрились? Это же целая спецоперация… — чувствовалось, что Саблин не знает, что говорить, и как строить разговор в последующем… — Спецоперация… — согласно кивнул Юрьев. Начальник вышел из-за стола и стал прохаживаться по своему огромному кабинету. Пройдя несколько раз туда и обратно, он повернулся к Вадиму и направил на него свой тяжелый взгляд, переходя на «ты»: — Ты же знаешь, для чего я её держу! Ты же знаешь… ты же сам опер… — Не знаю, для чего вы ее держите, не знаю…