— Я бы предложил рискнуть. — Ишь ты, — усмехнулся Зотов. — А я-то думал, что у вас уже отбило к этому охоту. — Риск риску рознь, — вмешался Сандлер. — Что вы предлагаете? — Предлагаю взяться за Неверова, — спокойно сказал Сергей. — Он много знает и в последние дни, как мне сказали, что-то сильно переживает. Мне кажется, его можно отколоть от Папаши. — Да, это риск, — задумчиво произнес Сандлер. — Но нам сейчас требуется во что бы то ни стало получить сведения об этом двойнике Уткина. — А мне предложение Коршунова нравится, черт побери, — неожиданно объявил Зотов. Когда сотрудники вышли, Сандлер сказал Зотову: — Надо решить еще одно дело, Иван Васильевич. План ареста Папаши мы с тобой вчера разработали. Начнем с магазина в Столешниковом. Там есть один продавец. Я кое-что знаю о нем. Такого Папаша не упустит. Так что, думаю, план верный. Но кому поручить? Начинать надо сегодня же. — Ясно. Сейчас подумаем. — Тут хитрого человека надо, ловкого, находчивого. И не одного. Но кого назначить старшим? Может быть, из другого отдела возьмем? — Еще чего? — нахмурился Зотов и, помолчав, добавил. — Предлагаю Лобанова. — Лобанова? — с сомнением переспросил Сандлер. — А подходит? Горяч и, кажется, легкомыслен. Они тогда с Коршуновым какой промах допустили, помнишь? — Парень изменился. Я за ним наблюдаю. Ты думаешь, Георгий Владимирович, одного Коршунова то собрание перевернуло? Только Лобанов проще, без обид и самолюбий. — Гм… Возможно. Но какие у тебя факты? — Есть факты. Очень сложная разведка квартиры Купцевича. Собрал все основные данные. Без них не провели бы операции. Это раз. Потом. Вел дело Горохова по нашей же зоне. Путаное дело, опасное, сам знаешь. Хорошо справился. Парень он сообразительный, цепкий, знает приемы маскировки, наблюдения. В общем для такой операции как раз. — Так… Ну что ж! На твою ответственность. — Понятно. — Итак, решили: задание — арест. Но сначала наблюдение. Чтоб на квартиру привел. Адресок этот надо знать. Лобанова пришли ко мне, я ему кое-что расскажу о характере Пана. — Добре. …В тот же вечер, незадолго до конца смены, напротив заводских ворот остановились две легковые машины. В одной сидели Сергей, Забелин и Лобанов, в другой не было никого, кроме водителя. Вскоре из проходной стали выходить люди. Их становилось все больше. Когда на улице появился Митя, Сергей, обращаясь к товарищам, сказал: — Ну, хлопцы, за дело. Вот этот, видите? Только дайте ему отойти подальше, чтобы ни одна душа не заметила. Лобанов и Забелин вышли из машины и направились вслед за Митей. Сергей возвратился в управление. Через полчаса к нему зашел Лобанов. — Все, геноссе Коршунов. С завтрашнего дня я вам больше не помощник. — Что? — Точно. Думаешь, опять травить начал? Нет, браток. Самостоятельное задание. Ложусь на параллельный курс. Сергей уже отучился задавать лишние вопросы, хотя и разбирало любопытство: что за задание получил Сашка? «Сам сейчас трепанет», — решил он, хитровато взглянув на приятеля. Саша подмигнул и понимающе хлопнул Сергея по плечу. — И не рассчитывай. Когда надо, Лобанов — могила. Понятно? Сергей не выдержал и рассмеялся: «Вот чертяка рыжий, до чего же проницательный». Но тут он вспомнил о Мите и уже другим, озабоченным тоном спросил: — Ну как, Саша, привезли? — Что за вопрос? Полный порядок, — весело отозвался тот. — Беседуют. — До чего только добеседуются, — с тревогой заметил Сергей. Действительно, в кабинете Зотова происходил трудный разговор. Когда ввели Митю, Зотов что-то писал. Он мельком взглянул на мрачного, озлобленного парня и сказал: — Присаживайтесь, Неверов. Я сейчас кончу, тогда поговорим, — и снова углубился в работу. Зотов решил дать Мите время осмотреться, успокоиться и подумать, главное — подумать. Несколько минут в кабинете царила тишина. Наконец Зотов поставил точку, перечитал написанное и, сняв очки, откинулся на спинку кресла. — Ну, так как живешь, Митя? — просто спросил он. — Живем, как все, — буркнул тот. — Мать-то здорова? — Меня сюда не чай пить привезли, чтобы о здоровье спрашивать, — сердито блеснул глазами Митя. — Это верно, чай пить нам с тобой еще рано, — согласился Зотов и снова спросил: — Братишку твоего, кажись, Валеркой звать? Митя не ответил. — Видел я его недавно, — с явным удовольствием продолжал Зотов, игнорируя враждебное настроение Мити. — Добрый паренек. Только, по-моему, плохо за ним мать смотрит. Шубку ты ему купил знатную, а пуговицы оторваны, варежки рваные. — Мать теперь за другим смотрит, — глухо ответил Митя. — Не до Валерки ей. — Тоже слыхал, — вздохнул Зотов. — Один ты у него остался. Он тобой здорово гордится. И любит, видать. Я его спрашиваю: «У тебя отец есть?», а он отвечает: «Нет, у меня Митька». — «А мать, — спрашиваю, — есть?» — «Есть, — отвечает, — но заместо нее тоже Митька». Зотов заметил, как у Мити вдруг потеплели глаза и он, словно испугавшись, поспешно отвернул голову. — Вот жаль только, — огорченно продолжал Зотов, — если не удастся у парня жизнь, если не отплатит он тебе добром за добро. — Это почему же? — Плохой пример перед глазами имеет. — Чей же такой? — Да твой, Митя, твой. Зотов почувствовал, как снова охватила его жалость к этому ершистому, вконец запутавшемуся парню. Первый раз он это ощутил сегодня днем, когда побывал дома у Мити, поговорил с Валеркой и соседями по квартире. — Будем, Митя, говорить откровенно? — Думаете, на простачка напали? — криво усмехнулся тот. — Я никого никогда не продавал. И вообще зря прицепились, я ничего не знаю. — Первому верю, а второму нет, — покачал головой Зотов. — Но сейчас речь не о том. Скажи, правда, что ты с Зойкой порвал? — Никому до этого дела нет, — отрезал Митя. — Ты хочешь сказать, что это никого не касается? — Вот именно. — То есть никому от этого не стало ни лучше, ни хуже? — Во-во. — А это, брат, уже неверно. — Как так? — Митя не понял и насторожился. — От того, что ты спутался с Зойкой, стало хуже, по крайней мере, двоим, а лучше — тоже двоим, — убежденно ответил Зотов. — Загадки загадываете, — не очень уверенно усмехнулся Митя. Чем дальше продолжался этот странный для него разговор, тем яснее Митя чувствовал, как уплывает у него почва из-под ног. Еще в машине он приготовился к жестокому, злобному отпору и весь внутренне сжался в предчувствии недоброй схватки. Но этот человек сразу сбил его с толку. Митя не чувствовал враждебности в его тоне, а только искреннее участие. Митя убеждал себя, что это хитрая уловка, обычный прием, чтобы задобрить его и обмануть. Но до конца убедить себя в этом ему не удавалось. И еще Митю удивляла и беспокоила осведомленность этого человека. Откуда он все знает? И что еще он знает о Митиных делах? — Загадки? — переспросил Зотов. — Вот уж нет. От того, что ты спутался с Зойкой, хуже стало двоим: тебе самому и Валерке. Что деньги у тебя появились, так то не большое счастье. А лучше стало тоже двоим: Зойке и… Папаше. Когда он назвал Папашу, Митя невольно вздрогнул, и это сейчас же подметил Зотов. Если бы Митя даже не вздрогнул, а только собрался это сделать, то, кажется, Зотов уловил бы и это, — так чутко натянут был у него каждый нерв, так стремился он всем существом своим понять малейшее движение в душе этого парня.