— У меня к вам несколько вопросов, — сказал Бородин. — Спрашивайте… — с полным безразличием разрешила Зверева. — Вопрос первый. Перед тем, как случилась кража, вам на глаза не попадалась в подъезде рыжеволосая девочка лет двенадцати-тринадцати на вид? Нос в конопушках… — Видимо, вы спрашиваете про Любочку, которая живет у нас на девятом этаже? Неужели вы думаете..? — Вы ее хорошо знаете? — Они недавно вселились. Вы что, всерьез думаете..? — Как вы познакомились? — Не знаю, можно ли это назвать знакомством… У ее матери что-то случилось с сердцем. И Любочка попросила у меня валидола. Я ей дала, она поблагодарила и ушла. После этого вы встречались? — Один раз. Я возвращалась с работы, а она сидела на ступеньке лестницы между нашими этажами. Увидела меня, вежливо поздоровалась и спросила, который час. Я, в свою очередь, поинтересовалась, почему она тут сидит. Любочка сказала, что забыла взять ключи, когда отправлялась в школу, а мамы дома нет и придет не скоро. И вдруг заплакала. Я спросила ее, почему она плачет. И что вы думаете? Вот-вот должна была начаться серия «Дикой розы». Ну, я сказала: «Можешь у меня посмотреть, заходи!» Быстренько перекусили мы с ней и сели рядышком у телевизора. Мне показалось, что она была просто счастлива: у них дома, сказала, простой, черно-белый телевизор… Да, еще раз она зашла часа за полтора до моего отъезда. Пока я собиралась, она смотрела какую-то передачу… Вы думаете..? — Вы с ее матерью не знакомы? — Даже не видела. — И в какой квартире они проживают, тоже не знаете? — На девятом этаже… — А номер квартиры? — Как-то не приходило в голову спросить. Я к ним в гости не собиралась. Значит, вы… — Пройдемте в соседний кабинет, — предложил ей Бородин. — Там сидят три девочки. Вы посмотрите на них внимательно. Когда после процедуры опознания они вернулись назад, вконец расстроенная Раиса Алексеевна схватилась за голову и молвила трагическим шепотом: — Какой ужас, какой ужас!.. Всего двенадцать лет, подумать только!.. — На самом-то деле — пятнадцать, — уточнил Бородин. — Все равно… Невероятно… — Талантливые у нас дети, — сказал Бородин. Зверева неожиданно просветлела лицом, на губах заиграла улыбка: — Но вы знаете: у меня словно камень с души спал: я рада, что Агарков… — и засмущалась: — Выходит, я была к нему несправедлива! — Просто поторопились с выводами, — поправил ее Бородин. — Я так рада, что даже не сержусь больше на него. Что ж, насильно милой не будешь, — неожиданно глаза Зверевой увлажнились. — Знаете, у него такое благородное лицо… — Да, приятное, — согласился Бородин и, увидев как удивленно расширились, как плотоядно заблестели глаза у Зверевой, понял, что проговорился. — Так вы… встретились? — все тем же трагическим шепотом спросила она. «В конце концов, какое мне дело!..» в замешательстве подумал Бородин. — Да, мельком, — признался он. — Все-таки я должен был… — Где? — На квартире у его приятеля-художника. В полуразрушенном бараке, где ни света, ни воды… — Какого же черта вы молчали? — зарычала на него Зверева. — Адрес! «Пускай сами разбираются!» Он продиктовал ей адрес, даже нарисовал схему расположения барака и предупредил, что по лестнице на второй этаж подниматься опасно. — О6 этом прошу не беспокоиться! — обрезала она его и, поблагодарив за хлопоты, лихо выбежала из кабинета. А Бородин со слабой надеждой подумал, что Агарков, может быть, уже в Париже.