— Впрочем, я отвлекся. Оставь Донцова в покое, теперь это забота Генеральной прокуратуры. Ты возвращаешься в Москву, времени осталось в обрез, поэтому переходим ко второму варианту «блиц». Все понял? — Так точно, — почему-то на военный манер ответил Андрей Никонов. — Действуй, — произнес баритон и отключился. — Уф-ф. — Бросив трубку на тумбочку, полковник глубоко вздохнул, опускаясь на постель. Проведя ладонью по щекам, он оглядел гостиничный номер, в который его занесла этой ночью судьба, стараясь постепенно восстановить в памяти события последнего дня. Номер был просторный, обставленный дорогой мебелью, наверняка люкс. На широкой двуспальной кровати посапывала молоденькая негритянка, прикрытая легкой атласной простыней, выставив наружу лишь миловидное личико с пухлыми губами и пару светлых лодыжек. В дальнем углу у окна взгляд Андрея выхватил журнальный столик, заставленный остатками недавнего пиршества: разнокалиберные бутылки, вскрытые цветастые банки из-под импортных консервов. Никонову снова пришлось отрывать пятую точку своего тела от мягкой перины и, слегка покачиваясь, направить свои стопы к журнальному столику. Среди бутылок полковник отыскал ту, в которой оставалось немного животворной влаги. На дне пузатого «Наполеона» колыхалась темно-коричневая жидкость. Вытащив пробку и приложив узкое горлышко к губам, влил напиток в полыхающий рот. Французский коньяк по вкусу напомнил одеколон, впрочем, особой разницы, что пить, для страдальца в его состоянии не было, главное — убить головную боль и тошноту, все сильнее и сильнее подступавшую к горлу. Обжигающая жидкость скатилась вниз, в желудок, и растеклась горячей волной по всему телу, постепенно убирая похмельный синдром. Через минуту-другую сознание стало проясняться, дни, впустую потраченные на раскалывание Донцова с одновременным отражением нападок злобного, как питбуль, адвоката Штрайхера, требовали достаточных затрат, как физических, так и моральных. Требовалась разрядка. Вот вчера полковник Никонов и решился, в обществе двоих опричников отправился в самый дорогой ресторан города. Серьезное возлияние постепенно сняло психологическую нагрузку. Вскоре трое командированных, почувствовав себя значительно лучше, решили развить успех. Для продолжения праздничного шоу теперь требовались особи слабого пола. — Без баб скучно, — заглатывая очередную рюмку, заявил один из опричников. — Действительно, — поддержал его другой, оба с немым вопросом уставились на своего начальника, ожидая его реакции. Перестав жевать, Андрей положил вилку на край тарелки и, криво ухмыльнувшись, произнес: — Может, вы ждете, что я вам баб буду искать? — Да нет, шеф, мы все сами устроим в лучшем виде. — Гориллы одновременно выскочили из-за стола. Не прошло и пяти минут, как они вернулись в сопровождении стайки юных жриц любви. Девушки были в пух и прах разодеты в яркие облегающие шмотки, подчеркивающие качество предлагаемого товара, и разукрашены косметикой, как заправские индейцы на тропе войны. Девушки с профессиональным смехом и наигранным весельем заняли места и с удовольствием угостились водкой и закусками. Никонов, в отличие от прикомандированных к нему живодеров, привык полагаться на строгий математический расчет. Полковнику хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, с девицами явный перебор, на троих милиционеров приходилось пять путан. — Это как понимать? — обратился Андрей Дмитриевич к ближайшему опричнику. — На выбор. — Широким жестом тот обвел девушек. — Каждый выберет себе понравившуюся шлюху, а остальные отвалят, получив в качестве утешительного приза то, что успеют за нашим столом выпить и закусить. — Ясно, — хмельно улыбнулся Никонов. — Вот, помню, раскручивали мы одно дело на Байкале. Тактам мне удалось переспать с хакаской, такая вот таежная эк-зотика. Теперь хочу в Африку, в пампасы, хочу негритянку. — Полковник бесцеремонно указал пальцем на сидящую напротив высокую темнокожую девицу. — Нет проблем, шеф, — снова оскалился подручный. Вскоре выбор был сделан, и две особи, не попавшие в обойму, лихо опрокинули по рюмке на «посошок» и чинно отвалили. Дальнейшее продолжение банкета Андрей Дмитриевич помнил весьма смутно. Что-то мелькало в мозгу, то тележка супермаркета, наполненная доверху дорогой выпивкой, то звероподобная морда одного из живодеров, шепчущая ему на ухо: — Ну, шеф, если вас Сегодня не будет, то мы расположимся в вашем номере. — Вдвоем? — пьяно удивился полковник. — А нам с братухой не впервой. Мы давно молочные братья, — хохотнул живодер. — Тогда валяйте, — великодушно разрешил шеф... Мозг отказывался воспроизводить подробности прошлой ночи. Андрей с сожалением посмотрел на пустые бутылки, мучительно пытаясь сообразить, после того, как все они были опорожнены, хватило ли у него сил заниматься продажной любовью? Андрей осторожно повернул голову и взглянул на свою темнокожую подружку, та уже сбросила покрывало, выставив на обозрение свои прелести, продолжая равномерно посапывать. Но ни вид большой груди с маняще горчащими вверх шоколадными сосками, ни подвижный плоский живот с золотым кольцом, воткнутым в выемку пупка, ни даже аккуратно подстриженный замысловатым зигзагом лобок, на манер короны, венчающий похожую на спелый бутон бархатной розы вагину — ничто это не могло возбудить похоть милицейского чиновника. Никонов криво усмехнулся и еще раз пожалел, что спиртного больше не осталось, после чего решительно направился в ванную. Необходимо было как можно быстрее приводить себя в чувство. Горячий душ распарил тело, помогая через открытые поры изгнать со шлаками остатки алкоголя. В голове постепенно прояснялось, и Андрей закончил ледяным душем. Теперь следовало одеться и связаться с живодерами. Стоя перед зеркалом, он неторопливо натягивал одежду, в такие минуты полковнику лучше всего думалось. Привычка, выработанная за долгие годы, еще с самого детства. Мама строго следила за тем, чтобы Андрюша был одет с иголочки, аккуратно причесан и умыт. Собираясь в школу, Андрей не только следил в зеркале за своим внешним видом, но также повторял наизусть выученное домашнее задание, со временем стал размышлять и на другие темы. «Срочно вызывают в Москву, — тщательно завязывая узел галстука, размышлял Никонов. — Обвиняют меня, что я завис с признанием Донцова. Крайнего ищут, ага, счас-с, буду я вам крайним. Жирный боров сам составлял план и составил впритык, ни вздохнуть, ни охнуть. Кто же может в таком деле рассчитывать план по секундомеру? Идиотизм полный, чтобы сломать верхушку ГУБОПа, необходимы приличные форы и по времени, и по средствам. А теперь, когда дело Донцова забуксовало, отыграть назад никак не получится, придется только переигрывать. И на ком же Владимир Петрович решил отыграться, уж не на самом же Генерале? Если да, то старик явно сбрендил. Такого волчару, как нынешний шеф ГУБОПа, петардой не собьешь. Сам — еще тот зверюга, на три метра видит, что творится под землей, да и связи крепкие. Не только с министром за одной партой в академии сидел, к тому же ставленник секретаря Совета безопасности. За просто так Генерала не сковырнешь». По части кого, как и за что прихватить, Никонов был большим спецом. Настоящим профи, поэтому, прежде чем браться за дело, он сперва узнавал все о потенциальной жертве. И в данный момент он хорошо знал, что происходит. Галстук наконец поддался непослушным рукам и соизволил затянуться ровным, идеальным узлом. Наступила очередь пиджака. «Нет, Генерала сейчас лучше не трогать, — приглаживая ладонями лацканы, продолжал размышлять Андрей Дмитриевич. — Он все понял сразу же после ареста Донцова. Не бросился выручать своего опера по личным вопросам, значит, усиленно готовится к активной обороне. Недаром древние римляне придумали: «Предупрежден — значит, вооружен». Только через Олега его и можно достать. Мысль о Донцове холодной сталью полоснула полковника по сердцу. Андрей всеми фибрами души ненавидел опера, ненавидел еще с тех времен, когда они вместе разрабатывали банк «Глобал инвест», и этот белокурый бугай без особых трудностей уложил в постель его подчиненную Ларису Дегтяреву, которая влюбилась в наглого опера по уши, как школьница. Никонов в то время еще надеялся взять майора на взятках, даже добился у прокурора санкции на прослушку его телефона. Но результат оказался не тот, в расставленную сеть попался напарник Донцова, Мухин, сука продажная. Потом пути-дороги налоговой полиции и ГУБОПа разошлись, Андрей смог наконец-то жениться на Ларисе. Но вскоре понял, что она ему противна от одной только мысли, что его женщина была с.другим, отдавалась ему, даря ему свою страсть и любовь... Когда было решено подломить ножки кресла Генерала, Никонов для этой цели сразу же выделил Донцова, он подходил по всем параметрам, но, главное, он был личным врагом Андрея. То, что сейчас не удалось сломать Олега, было пустяком, делом времени. И время это работало против арестованного, по крайней мере, так хотелось думать полковнику. «Штрайхер его упорно защищает. Ерунда. — Пиджак сидел как влитой, теперь следовало позаботиться о прическе. — Ничего, все мы грешные, и у каждого есть свой скелет в шкафу. Возьмем и господина адвоката за хобот и в стойло, да еще и заставим подписать расписку о сотрудничестве. А как только маститый защитник отойдет в сторону, вот тогда-то и сломаем дорогого Олега Сергеевича». После того как Донцов укажет на Генерала как на главного взяточника, его судьба будет решена. Суд и отправка по этапу, только бывший оперуполномоченный не попадет в Нижний Тагил, где отбывают наказания проштрафившиеся сотрудники милиции, прокуратуры, чиновники всех мастей и государственные секретоносители. Нет, майор поедет в другое место. Например, в Воркуту или Магадан, к настоящим уркам, которые узнают, кто он, сразу по прибытии... «А вот после этого можно будет вплотную и Ларисой заняться, — бросив возле спящей путаны стодолларовую банкноту, Андрей Дмитриевич направился к двери, по пути размышляя о будущей судьбе своей супруги. — Говорят, современная химия творит чудеса. Вот и будет у меня кроткая и послушная женушка, как раз то, что больше подходит новому статусу». Глава 5 С ОТКРЫТЫМ ЗАБРАЛОМ Шоумен был невысоким и хорошо сложенным мужчиной в сером костюме, с черным завитком микрофона, прикрепленным к лацкану пиджака. — Здравствуйте, я — Арсений Краснов, — представился он. — И в эфире передача «Право выбора». Сегодня мы поговорим о предстоящих выборах в Государственную думу. Почему именно сейчас мы имеем то, что имеем. И у нас в гостях... Камера отъехала назад, показывая телезрителям студию, где шла съемка передачи. На торцевой стене были подвешены два плазменных экрана, большой, с графой согласия или несогласия зрителей. Другой, чуть поменьше, для экспертов, находящихся вне студии. С правой стороны зала располагались зрительские трибуны, заполненные разношерстной толпой. Слева были параллельно установленные четыре письменных стола, за которыми сидели гости программы, и, наконец, в конце зала находился сам ведущий Арсений Краснов. Камера наплыла на первого из сидящих за письменным столом. — У нас в гостях представители четырех партий, — продолжал вещать шоумен. — «Медведь», как сейчас принято говорить, — партия власти. — Камера сместилась дальше. — Коммунистическая партия России. — Снова движение камеры. — Либерально-демократическая партия России... — И, наконец, ЛИС. Либеральная интеллигенция страны. Партия, недавно созданная, но весьма активно ввязавшаяся в предварительную гонку и, как многие заметили, сразу же сравнявшаяся с тяжеловесами политической борьбы. Так в чем же секрет ЛИСа? С этим вопросом мы обращаемся к лидеру партии Либеральной интеллигенции Артуру Матвеевичу Фирастову. — Прошу вас. — Краснов жестом указал в направлении экранов, где была установлена прозрачная трибуна из оргстекла. Фирастов поднялся со своего места. Высокий, худой, с лицом, обрамленным аккуратно подстриженной бородкой. Большие очки с выпуклыми стеклами оседлали массивный нос. — Итак, Артур Матвеевич, в чем же успех вашей партии? — задал вопрос ведущий. Фирастов едва заметно закусил нижнюю губу, будто размышляя над ответом, и внезапно заговорил легко, быстро, казалось, он был готов к подобному вопросу. — Как это ни банально звучит, но следует ответить по-ленински. А именно, нынешняя ситуация созрела для решения искусственно созданной проблемы. Имя которой — «прослойка интеллигенции», но... я не буду повторяться, об этом говорят все наши агитационные ролики и речи с трибун во время митингов. Скажу главное — развал государства, деструктивный период закончился, наступила стабилизация. Для того чтобы государственная машина двинулась вперед, необходимо дать шанс интеллигенции. Нам необходимо образование на мировом уровне, медицинское обслуживание, надежные современные вооруженные силы. Нужно поддержать учителей, врачей, инженеров и военных. Времена всеобщей уравниловки закончились. — Фирастов кивком головы указал на широколицего представителя коммунистов и, переведя взгляд на застывшего, как монумент римского патриция, главу либеральных демократов, добавил: — Как, впрочем, никогда уже не наступит время тезиса «Каждой женщине по мужику, каждому мужику по бутылке водки». Мы вступаем в другую эпоху, и эта эпоха должна стать расцветом государства Российского. В начале двадцатого века русские были в любой стране желанными гостями, потому что наука и экономика бурно развивались, рубль был конвертируемым. Да и в международной политике Россия являлась лидером. Задача нашей партии — в двадцать первом иске вернуться на рубежи прошлого. И для этого есть псе предпосылки. — Этими словами лидер либеральной интеллигенции закончил свое выступление, наступило время вопросов, большинство из которых обещало быть не особо приятными. И оппоненты оправдали ожидания. — Надеюсь, вы не станете отрицать, что эту вашу интеллигенцию создала не пресловутая царская Россия, а наша советская власть? — громко, с издевкой спросил представитель коммунистов, широколицый мужчина с отвислыми, дряблыми щеками. — Конечно, — сразу же согласился Артур Фирастов. — В то время еще ходила расхожая фраза «Хочешь мало получать, для этого нужно много учиться». — Зал ожил громким смехом зрителей, и лидер ЛИСа немедленно перешел в наступление. — Ваша власть сажала людей умственного труда на минимальные оклады в сто двадцать—сто тридцать рублей. Да еще унизительно называя их прослойкой между рабочим и крестьянином, совершенно при этом позабыв, что в современной жизни мозги — главное. И поэтому не удивительно, что в конце концов ваша власть закончилась. — Вот вы здесь так красиво рассказываете о золотом веке России, ну прям как Остап Бендер. — В словесную дуэль вмешался руководитель либеральных демократов. Сын юриста и сам юрист, он прекрасно владел своей речью и, соответственно, умел задавать острые вопросы. — Ну, мне бы хотелось вначале узнать: откуда средства на столь активную предвыборную кампанию? — На этот счет беспокоиться не стоит, у нас нет дотации от органов госбезопасности, — мгновенно парировал Фирастов, делая вполне прозрачный намек. — Все средства идут самым открытым образом от взносов членов нашей партии и, конечно же, спонсорская помощь. — Хотелось бы взглянуть на этих меценатов. — Юристов сын бросил небрежно фразу, которая, по его мнению, должна была произвести эффект разорвавшейся гранаты. Но ничего у него не вышло. Артур Матвеевич указательным пальцем поправил перемычку очков, широко улыбнулся и почти добродушно произнес: — Все в наших силах. — Правой рукой повел в сторону, где еще сам находился несколько минут назад. В первом ряду Зрительских мест вольготно расположились четверо мужчин чуть старше среднего возраста. По одежде и манере держаться в них легко угадывались акулы самого крупного бизнеса. — Хотелось бы, чтобы были названы поименно эти энтузиасты, — наседал глава либеральных демократов. — Да ради бога, — почему-то засмеялся Фирастов. — Как их представлять, слева направо или наоборот? — Да как получится. — Сын юриста изобразил милостивый жест, достойный римских патрициев. Скорее всего, матерый политик подобные жесты репетировал неоднократно, уж слишком киношно все выглядело. — Хорошо, пойдем слева направо. Разрешите представить, бывший генерал, а ныне глава транспортного концерна «Северное снабжение» Илья Владимирович Коровин. — Камера крупным планом показала лицо бывшего военного, после сместилась на его соседа. — Алексей Альбертович Маркин, возглавляет крупнейший холдинг Западной Сибири «Сфера». — Камера сместились на следующего гостя, пожилого еврея. — Григорий Зиновьевич Циммерман, президент международной банковской группы «Порта». И наконец, последний в пой четверке великих предпринимателей, самый молодой глава нефтяной компании «Севернефть» Леонид Моисеевич Богдановский. — Прекрасно, — воскликнул, как всегда с повышенным театральным пафосом, главный либеральный демократ, кивком головы указывая на бизнесменов. — Набрали спонсоров из финансистов американо-сионистского конгломерата. Зал взорвался дружным смехом. В этом и была цель — свести все к банальному скандалу. Но скандала не получилось, Артур Фирастов с совершенно отрешенным лицом принял вызов: — Эти люди занялись, в отличие от нас, настоящим делом и значительно преуспели. И нажитые в бизнесе деньги не прячут, как подвальные крысы, а вкладывают в развитие своей страны. Они-то как раз понимают, что человек умственного труда — будущее страны... — Дай-то бог, чтобы все это оказалось именно так, как вы говорите, — перебил Фирастова Краснов, но его, в свою очередь, перебила молоденькая стюардесса, объявившая пассажирам рейса Москва — Байкальск: — Дамы и господа, наш рейс подходит к концу, перед посадкой хотелось бы вам напомнить азбучную истину авиаперелетов: «Пристегните ремни». — Экран телевизора погас... Авиалайнер «Ту-154» пошел на снижение. Спустя полчаса пассажиры благополучно покидали стекляшку аэровокзала. — Так, — задумчиво протянул Кожухарь, обращаясь к остановившимся рядом Иванову и Кольцову. — Нас ждут только завтра днем, поэтому не будем огорчать хозяев своим ранним прибытием. Сегодня переночуем в гостинице, ну а уж рамсы разводить будем завтра. Как говорится, утро вечера мудренее. Или будут другие предложения? — Да нет, — покачал головой Константин. — Мы согласны с таким раскладом. Тем более что наше мнение никого не интересует. Ты ведь основной, а мы так себе, на подхвате. Кожухарь исподлобья острым взглядом впился в лицо Кости, как бы решая про себя, это было серьезно сказано или парень пытается шутки шутить. Придя к первому варианту, бывший урка рассмеялся, обнажив золотые фиксы и легко ткнул Иванова кулаком в грудь: — А ты, братуха, с чувством юмора. Но все равно верховодить придется мне. Здешний край для меня дом родной, да и с народишком местным мне легче общий язык найти.