Надзиратель посторонился, пропуская в камеру посетителя. Им оказался невысокий мужчина весьма дородного телосложения в хорошо скроенном костюме и дорогих лакированных туфлях. На удивление, посетитель не чувствовал себя в камере дискомфортно, даже наоборот, повел себя сразу по-хозяйски, едва войдя, бросив небрежно надзирателю: — Вы свободны, потребуетесь — позову. Тот кивнул и затворил тяжелую дверь. Посетитель немного подождал, давая ему время удалиться подальше, и обернулся к Донцову со словами: — Ну здравствуй, Олег. — После чего остался стоять на прежнем месте, заложив руки в карманы брюк. — И вам доброго здоровьичка, Владимир Андреевич, — хмыкнул Олег и демонстративно поскреб пальцами щетину на подбородке. Его оперский наметанный глаз незваного гостя узнал еще с порога, следователь-«важняк» Савин Владимир Андреевич. В свое время работал со смешанной бригадой налоговой полиции и Главного управления по борьбе с организованной преступностью по расследованию теневой деятельности банка «Глобал инвест». Представителем одной организации был Никонов, второй — Донцов. — Значит, узнал, — негромко произнес Савин. — Хотя мы не виделись четыре года. — Узнал, конечно же, — кивнул Донцов и честно признался: — Но тебя я точно не ждал. И, так как твоя роль в этом деле для меня предельно ясна, заявляю сразу: без своего адвоката говорить не буду. — Это твое право, — снисходительно усмехнулся «важняк». — И твои слова обязательно будут занесены в протокол. Только сейчас мы ничего записывать не будем, я, как видишь, не вызвал тебя в комнату для допросов, а сам пришел поговорить. По-дружески. Услышав последние слова, майор неожиданно громко рассмеялся. Савин, поняв свою промашку, поспешил поправиться: — Мы, конечно, никогда не были друзьями, но, думаю, по-приятельски можем поговорить начистоту? — Можем, чего же не поговорить. Тут ведь принцип, как в армии: солдат спит, служба идет. Все-таки хоть какое-то развлечение. — Вот и славно. — Вальяжной походкой Савин прошелся к столу, смахнул невидимую пыль с табуретки, вмонтированной в бетонный пол, и внимательно посмотрел на осунувшееся лицо опера. — Олег, ты ведь не только сыскарь-горлохват, ты ведь еще и дипломироманный юрист. Значит, должен знать, как читаются и как трактуются законы и статьи Уголовного кодекса. Так? — Ну, так, — подтвердил Донцов. — В таком случае ты понимаешь, — продолжал Савин негромко, — что взяли тебя с поличным при свидетелях и при вещдоках во время получения взятки. Причем взятки в особо крупных размерах. И не мне тебе говорить, Олег, какой разлет в сроках от минимума до максимума идет. Гигантский. Так вот, вместо того чтобы писать чистосердечное признание, пытаться сотрудничать со следствием, ты стал в глухую защиту, нанял этого носатого космополита. Думаешь, он тебе поможет? Нет, но ты своим поведением разматываешь для себя максимальный срок. Этого добиваешься? — Прежде чем ответить на твой вопрос, Володя, — буднично произнес Донцов, — я сперва задам свой. Лады? — Лады. — Тогда такой вопрос: и давно ты, Владимир Андреевич, стал играть в такие игры? — Ни в какие игры я не играю! — неожиданно сорвался на крик Савин, моментально покрывшись бурыми пятнами. — Между прочим, когда мне дали твое «дело», я пытался отказаться, не получилось. Но раз придется мне этим заниматься, то я буду вести его, как положено по закону, и буду следовать каждой букве закона, потому что иначе работать не умею, потому что профессионал. — Да неужели? — с наигранным удивлением воскликнул Олег. — И тебя, профессионала, нисколько не смущает, что меня элементарно подставили? Причем нагло и грубо? — А это уже не имеет никакого значения. Имеет значение лишь существующий прецедент. Взяли с поличным и свидетелями — вот это главное, — немного успокоился «важняк». «Верх цинизма», — с горечью подумал майор. Будучи по натуре далеко не ангелом, он до такого бы никогда не додумался. — Молодец, лихо у тебя получается. — А чего же ты хочешь? — развел руками Владимир Андреевич. — Ваш министр объявил войну «оборотням в погонах». Такие заявления — это же как камень, подброшенный над толпой, все, конечно же, бросаются врассыпную. Но булыжник, подчиняясь закону земного тяготения, все равно упадет на землю и кого-нибудь да задавит. В данном случае перст судьбы указал на тебя, значит, именно ты станешь жертвенным агнцем. Существует прецедент взяточничества, значит, должен быть и прецедент наказания, чтобы показать всем заинтересованным, что за преступлением необратимо следует наказание. Мне вот дед однажды рассказал случай из истории Второй мировой войны, участником которой он был. Случилось это в сорок четвертом году, наши уже вошли в Восточную Пруссию, и в одном из боев немцы перешли в наступление, ударив встык частей «тиграми». Один из батальонов не выдержал натиска и побежал, атаку, конечно же, наши отбили. Это тебе не сорок первый и даже не сорок второй год, а бегунов переловили, выбрали из первых или каких других трех бойцов, зачитали приговор о малодушии и паникерстве и на глазах всей построенной дивизии расстреляли. Жестоко? Да, жестоко. Но это была необходимая жестокость. Если бы наши солдаты от каждой атаки фрицев давали драпака, то вскоре вернулись бы к московским рубежам. Солдату, чтобы не дрогнуть в бою, нужен был наглядный пример, и ему его дали. Сейчас не сорок четвертый год, и ставки совершенно другие, и у тебя, Олег, есть возможность выбора. Какой это выбор, между чем и чем, я тебе уже сказал. Решай. — Н-да, выбор, — тихо произнес Донцов и вперил тяжелый взгляд в следователя. — Значит, говоришь, не сопротивляться, а, наоборот, сотрудничать со следствием? В глазах Савина блеснул огонек надежды, что все-таки ему удалось склонить подследственного к сотрудничеству, и он кивнул. — Хорошую ты историю рассказал, Володя, жизненную. А я тебе хочу древнюю притчу рассказать, поучительную. Как-то две мыши залезли в хозяйский погреб и, бегая по полкам, упали в крынку с молоком. Начали тонуть, захлебываться и инстинктивно дергать лапками, барахтаться. Потом устали, одна перестала сопротивляться и ушла на дно, утонула, значит, а вторая, продолжая барахтаться, взбила из молока кусок масла, встала на него и выбралась наружу. Вот и я, как та мышь, побарахтаюсь, а там посмотрим. — Как я понял, разговора у нас не получилось. — «Важняк» поднялся с табуретки и сочувственно посмотрел на Донцова, будто на что-то решившись, медленно произнес: — Напомню, если ты как юрист забыл, я отработаю все, что положено по кодексу и дело передам в суд. После чего винить тебе останется только свое ослиное упрямство. Глава 9 РАЗБОЙНИЧЬЯ АТАКА — Я, конечно, умру, но и вы все сдохнете. — На губах Ленчика заиграла самодовольная улыбка. Он, видимо, рассчитывал на мгновенную и почти безболезненную смерть, но не тут-то было. Иванов, упустивший беглеца, неожиданно рванулся к нему и до хруста заломил за спину руку. — Я не понял, он что, крышей тронулся? Придурок? — удивленно спросил Фрол, вопросительно глядя на свое окружение. Он еще не понимал, в чем смысл действий бывшего советника. — Да нет, абсолютно в своем уме, — ответил за всех Юрий Драко, он осторожно поднял с пола разбитый «Ролекс» и стал внимательно рассматривать. — В таком случае, что это за угрозы? — повысил голос пахан. — Угрозы тоже не пустые. — Главный охранник приблизился к своему шефу и показал разбитые часы. В богатом золотом корпусе был установлен миниатюрный механизм от кварцевых часов, рядом с которым примостился миниатюрный чип. — Это, — ногтем мизинца Молдаван указал на черную пуговку электронного дополнения, — это сигнализатор, проще говоря, миниатюрный аварийный радиомаяк. Вещь специфическая, редкая и, соответственно, дорогая. Достать ее под силу только очень серьезным людям. Принцип действия прост, достаточно снять стекло, и он включается, только радиус действия незначительный. Для нормального функционирования необходим ретранслятор. — Драко глянул в окно и кивнул в направлении вышки, выстроенной из стальных ферм на окраине дачного поселка. — Для этого вполне может сгодиться и ретранслятор мобильной связи. Это может означать, что где-то поблизости находится наш враг, которому уже известно, что его агент расшифрован. И в самое ближайшее время нам следует ожидать гостей. — На кого работаешь, падла? — вдруг раздался истеричный крик Ёси Магаданского. Внезапно он подскочил к скорчившемуся от боли Ленчику и несколько раз ударил его кулаком по лицу. Из разбитых губ бывшего советника потекли тонкие струйки крови. — Говори, тварь, забью, как мамонта! — Лучше дай-ка я его на «перо» посажу без мороки. — К обреченному шагнул Кощей, в его левой руке блеснуло остро отточенное жало примитивной воровской заточки. — Кончайте меня, все равно ничего не скажу, — размазывая по лицу кровь, пробормотал Ленчик. — Нет, друг ситный, так легко ты от нас не отделаешься. — Фрол вновь овладел собой, прекрасно отдавая отчет своим действиям, в скором порядке отдавал распоряжения: — Быстро наденьте на этого голубя браслеты. Да руки держите за спиной, чтобы с собой чего не учудил, — и вопросительно глянул на Молдавана: — Сколько у нас времени? — С учетом географического положения не больше тридцати-сорока минут, — пожал плечами Юрий, продолжая рассматривать разбитые часы. — Значит, нужно рвать когти, — тихо произнес пахан. — И побыстрее. — Побыстрее — да, но не всем нужно ехать, — не поддержал пахана его главный охранник. — Это почему? — не понял Фрол. — Потому что, когда приедет группа захвата и никого здесь не обнаружит, то сразу же они бросятся в погоню и вызовут подкрепление из города на перехват. Логично? — поинтересовался Драко. — Логично, — согласился пахан. — А вот если я со своими хлопцами несколько часов помариную их, скажем, до приезда милиции, а потом сдамся славным бойцам правоохранительных органов, то время будет потеряно для погони. Правильно? — Да, — снова соглашаясь, кивнул пахан. — Но тебя ведь мусора закроют как пить дать. Да еще после и срок приличный навесят. — Ничего, как-нибудь переживу. Вы ведь меня не бросите? — с усмешкой спросил Юрий. — Самые лучшие адвокаты будут тебя защищать, — заверил его Фрол и, указав на стоящих чуть поодаль парламентеров, добавил: — Вон видишь, что вышло, с москвичами снова сдружились. Так что с защитой проблем не будет. — Вот и славно, — кивнул на прощание главный охранник. Воровскую усадьбу покидали на трех машинах. Первыми выехали на «Лендкрузере» Ёся Магаданский и Тарас Бульба в сопровождении двух телохранителей. Затем, рыча, как тигр, несся «Дженерал Моторе», Влас — за рулем, рядом — Глеб Кольцов, Костя Иванов уместился на заднем сиденье вместе с Кожухарем и Фролом. Замыкающим шел джип «Чероки», кроме водителя и охранника, в салоне находились Кощей и Мишка на Севере, а багажник занял связанный по рукам и ногам хозяин внедорожника Ленчик. Машины шли под сто километров, стараясь отдалиться от усадьбы как можно дальше. Фрол считал, что главное сейчас — «лечь на дно», «зарыться в ил», после допросить уже по-настоящему иуду и выяснить, кто же на них решил наехать. А уж потом устроить кровавую оборотку. — Что, мы в город возвращаемся по другой дороге? — обратился Глеб к водителю, заметив, как головная машина свернула с трассы и запрыгала по заснеженной грунтовке. v — Нельзя возвращаться по той же дороге, — не отвлекаясь от управления своего монстра, пояснил Влас. — А если наши враги идут из города, то мы сами выйдем на них. И получится большое попадалово. — Тоже правильно, — согласился с водителем сыщик, не нравилось ему происходящее. «Из огня да в полымя, мало мне московских разборок, так еще умудрился влезть в сибирские», — с раздражением подумал Глеб, но тут же отбросил эту мысль. Его нынешний отрезок жизни переплелся с воровскими верхушками Москвы и Сибири. И хочет он или не хочет, но ему нужно двигаться в указанном направлении с этими людьми. Потом они, конечно, пойдут каждый своим путем, потому что у них разные цели. А пока... Глеб, глядя на мелькающие заснеженные елки, неожиданно поморщился, вспомнив, что единственным его оружием является мобильный телефон, который вернул один из охранников Молдавана. В случае, если дело дойдет до огневого контакта, большой радости от дорогой трубки не будет. День быстро пошел на убыль, солнце скрылось за верхушками деревьев, и стало быстро смеркаться. Пришла ночь, выплыл остророгий месяц, заливая все вокруг холодным светом. Впереди идущий «Лендкрузер» резко свернул влево, поднимая каскад белых снежных брызг. Следующие за ним внедорожники повторили маневр, только с небольшой разницей. Оба джипа сбросили скорость на повороте. Отчаянный наездник на городских улицах и магистралях, Влас на лесной таежной дороге оказался не только предельно внимательным водителем, но и до неприличия осторожным. Вскоре из леса вырвались на широкий большак, над которым ломаной линией нависла каменная гряда, под вечными ветрами поросшая уродливыми деревцами. Справа гигантской проплешью раскинулось большое целинное поле, по которому ветер гнал снежную поземку. Кристаллики снега искрились алмазным блеском в холодном свете месяца. Джип Ёси Магаданского оторвался от остальных метров на двести, продолжая увеличивать скорость, будто желая окончательно оторваться от других. — Что он творит, падла? — негромко процедил сквозь зубы Влас, но все находившиеся в салоне расслышали. — Кокаинист хренов. — «Шестерке» не по рангу костылять авторитета, но Фрол не одергивал водителя, понимая, что тот прав, на все сто прав. Ёся стал совсем безбашенным, опасно это в первую очередь для всего сообщества. Совсем меру потерял Магаданский, нужно бы собрать воровской сход, да «дать по ушам» ему. Только недосуг сейчас созывать братву для разбора, на кону стоит значительно больше, чем один наркоман. Колонна уже проскочила большую часть большака, когда из леса по ним открыли огонь. — Тормози! — заорал Глеб увидев, как с двух сторон к впереди едущему «Лендкрузеру» стремительно понесся пунктир из розовых светлячков трассирующих пуль. Мгновение, и они столкнулись. Раскаленный металл взорвал лобовое стекло, продырявил двери, крышу, колеса. Внедорожник занесло, и следующая очередь изрешетила капот, джип безжизненно съехал в канаву. Своим желанием побыстрее вырваться из липких объятий смерти Ёся Магаданский сам накликал ее на свою голову, безумной скоростью вызвав огонь на себя... Водители у сибирских законников были ничуть не хуже, чем у московских коллег. Едва Влас услышал крик сидящего рядом Кольцова, мгновенно вдавил до упора педаль тормоза и принялся резко выворачивать руль, не требуя объяснений. Но пока тяжелый «Дженерал Моторе» разворачивался, замыкающий «индеец» обернулся на пятачке, собираясь юркнуть обратно в тайгу под защиту лесных великанов. Но не успел. Едва джип совершил полный разворот, как с противоположной стороны по нему хлестанула еще одна пулеметная очередь. И снова понесся рой трассирующих, разбив фары, дырявя радиатор, срывая крышку капота. «Чероки» безжизненным металлом замер посреди дороги. — Всем из машины! — снова заорал Глеб, понимая, что следующая очередь пройдется по их машине. Вездеход еще немного по инерции проехал, из распахнутых дверей на ходу посыпались люди. Оказавшись на спрессованном до плотности льда снегу, Кольцов ужом скользнул в сторону кювета, через секунду с двух сторон плюхнулись Иванов и Влас, последний сжимал в своих лапищах «моссберг» двенадцатого калибра. Дробовик в руках гиганта выглядел не грознее детской игрушки и по тому, как Влас держал ружье, сыщик догадался, что тот стрелок куда хуже, чем водитель. Чуть поодаль от них залегли Фрол и Кожухарь. В правой руке сибиряка поблескивал длинноствольный «ТТ», парламентеры, как и положено по их статусу, были безоружны. Это особо угнетало Кольцова, хотя сыщик прекрасно понимал, что с имеющимся в наличии арсеналом или даже будучи вооруженными до зубов, они вряд ли смогут оказать сопротивление трем пулеметам. «Попали, как кур в ощип», — мелькнуло в голове сыщика, когда снова загремели выстрелы, врезавшиеся в наст пули подняли фонтанчики белой пыли. Внезапно со стороны «Чероки» короткой очередью огрызнулся автомат, пассажиры «индейца» также сообразили залечь в кювете. — Зря он так, — посетовал Костя, — только патроны сжег без толку. — Это Беломор, охранник Фрола, — машинально ответил Влас. — Отчаянный парняга, воевал в двух чеченских кампаниях, имеет орден и три медали. Он просто так не сдастся. — Как же, будут они спрашивать, как мы будем сдаваться, за просто так или все-таки за деньги, — недовольно буркнул Глеб. Положение было хуже пикового, которое усугубляло опять же отсутствие оружия.