Часть 5 из 43 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Порыв воющего ветра, взлохматившего наши волосы, известил нас, что её лифт прибыл, и она умчалась, но, видя, что больше в лифте никого нет, помахала мне на прощание и сказала:
– Будьте осторожны, Грета. Люди умирали, глядя на Теодора Ханиуэлла. Если что, у вас есть моя визитка.
Двери закрылись. Я поспешила обратно в кабинет, взяла сумочку, поехала вниз, прошла через квартал до собственного дома. Проехала мимо ресторана на первом этаже, офиса на втором, студии звукозаписи на третьем и оказалась на четвёртом. Взяла с гранитной кухонной стойки личный ноутбук и вверх по внутренним ступеням, огибая груды книг, пробежала в сад на крыше.
Там, за столом на открытом воздухе, среди деревьев в горшках, я с головой погрузилась в загадку Теодора Ханиуэлла. Репортёр Самера Банерджи с поразительной ясностью продемонстрировала необходимость соблюдения строгой конфиденциальности. Об этом говорило всё: как она наклонялась, чтобы прошептать вопросы, то, как сурово на меня смотрела, то, как советовала быть осторожнее и прямо предупреждала о смерти. Мне нужно было скрыть историю поиска, потому что «КоКо» имеет обыкновение её отслеживать, так что ни корпоративным ноутбуком, ни корпоративным вайфаем пользоваться я не могла.
Я погуглила информацию о Теодоре Ханиулле. Не нашла ни фото, ни изображений кого-либо по имени Теодор Ханиуэлл, связанного с Рэймондом Ханиуэллом или кем-либо ещё из «Котона и Коверкота». После нескольких ночей и ранних утр поисков и исследований мне удалось лишь раздобыть один крошечный фрагмент на Wayback Machine, веб-сайте, который хранит снимки веб-сайтов, так что там можно иногда обнаружить элементы, которые позже будут удалены из живой сети. Люди всегда говорят, что в цифровом мире ничего не исчезает. И это верно, но не всегда.
Отследив сотни кроличьих нор по ложным следам, я нашла тайный список членов малоизвестного комитета политических действий (КПД), созданного в 2010 году для представления интересов частных тюрем. В то время, когда я обнаружила этот КПД, я ещё не работала над делом частной торговой ассоциации правоохранительных органов. У меня ещё не было ключевого документа № 10, подаренного Летним Брэдом.
В списке людей, связанных с КПД, я нашла Теодора Ханиуэлла. Его имя фигурировало среди ряда имён других людей, которые, как я знала, имели давние связи и профессиональные отношения с Рэймондом Ханиуэллом, бывшим генеральным прокурором, а ныне партнёром «КоКо». Тут-то мне и пришла в голову мысль, что Рэймонд и есть Теодор, что Теодор – псевдоним Рэймонда. У Рэймонда нет членов семьи по имени Теодор. В онлайн-сети этого списка членов КПД не существует – он был вычищен. И в более поздних документах этого КПД и общедоступных документах нет упоминания ни о Т. Ханиуэлле, ни о Теодоре Ханиуэлле, ни, конечно, ни о Рэймонде Ханиуэлле. Проще говоря, если моя теория была верна, то до того, как стать генеральным прокурором Соединенных Штатов, Рэймонд Ханиуэлл имел mens rea (преступный умысел) скрывать свою связь с этим комитетом. Он не стал представляться им настоящим именем, а псевдоним Теодор Ханиуэлл был удалён из действующих документов КПД. Всё это наводило на очевидный вопрос – почему? И были ли другие документальные подтверждения моей теории?
Изложение события № 3, необработанное: всё ещё до того, как Летний Брэд нашёл документ № 10, где-то незадолго до Рождества двадцатого года, я заработалась допоздна. Мой ужасный ноутбук зависал каждый час или около того, так что мне пришлось призвать на помощь айтишника. Айтишником на этот раз оказался Пит-Перезапуск, который ответил на звонок и вскоре уже стоял в моём дверном проёме. Пит-Перезапуск – тощий парень с жиденькими патлами, и я не очень люблю с ним общаться, что довольно несправедливо, потому как он виноват лишь тем, что всегда советует перезапустить компьютер. Что бы ни случилось, надо перезапустить компьютер. Несколько месяцев назад Пит-Перезапуск вместе со мной учился проводить криминалистическую экспертизу на жёстком диске имевшегося в продаже беспилотника.
– Пит, – сказала я, отодвигаясь от компьютера, на ходу меняя очки для чтения на прогрессивные и морально готовясь к фарсу, который мне приходится разыгрывать каждый месяц, – ты уже знаешь, Пит, что я собираюсь сказать.
Он улыбнулся в ответ.
– Ну что ж, давайте его сюда, ваша честь, – произнес он. – Это должно сработать.
– Сколько раз мне ещё предстоит пережить этот разговор? Мы работаем с серьёзными делами, и нам нужны настоящие, работающие компьютеры, а не игрушки от «Фишер Прайс». Почему они так часто ломаются? И, господи, я уже трижды его перезапустила. Только не говори, что нужно перезапустить ещё.
– Вот это речь, Грета. Браво! – сказал он, медленно хлопая в ладоши.
– Всегда пожалуйста. Но я выброшу в окно этот проклятый компьютер и тебя, мой друг, если ты посоветуешь мне сам знаешь что.
– Ханиуэлл тоже мне угрожал, – заметил он. – Большой босс считает фирменные ноутбуки кучей хлама и настаивает на том, чтобы использовать свой собственный компьютер. Так что, может, вам двоим объединиться и поговорить с тем, кто тут занимается бюджетами. – Он подошёл к моему компьютеру, уселся в моё кресло. – Но Ханиуэлл ещё дальше пошёл. По-моему, он пользует тот же компьютер, что служил ему, когда он был генпрокурором. Но лично мне, – он доверительно наклонился ко мне через стол, – кажется, что он не должен использовать персональный компьютер для государственных дел. Он же не Хиллари Клинтон, верно?[3] Это же незаконно?
– Хм, – ответила я, делая вид, будто меня очень интересует содержимое почты: каталоги, счета поставщиков, юридический бюллетень. Ничего такого, что могло бы оправдать то внимание, которое я этому уделила, не отреагировав на слова Пита о том, что Ханиуэлл использует персональный компьютер для работы в правительстве и фирме. Вопрос о том, законно ли это, я тоже проигнорировала.
– Как думаешь, почему он так делал, когда работал в правительстве? – невозмутимо поинтересовалась я.
– Ну, пока я был на связи, подключив его к сети, я кое-что успел разглядеть, хотя мне не очень-то и хотелось. Просто всякое финансовое дерьмо. Бухгалтерские штучки. Куча архивных писем. По-моему, я видел выписку из банка где-то на Каймановых островах. Может быть, это вообще не его, а какого-нибудь родственника, вот он и не хочет, чтобы кто-то это видел. Мне показалось, папка с какими-то из писем была помечена как «Теодор» или что-то в этом роде.
Выпалив всё это на одном дыхании, он повернулся к моему мёртвому компьютеру. Но это было серьёзное заявление, и он знал, что я всё пойму, и это был Пит – довольно сообразительный парень, который своим хитрым способом предупредил меня о возможном риске.
Чтобы развеять впечатление, что я согласна с любой точкой зрения Пита и с тем, какие слухи он распустит, если я прямо не заявлю о своем несогласии, я сказала:
– Уверена, что Ханиуэлл не использовал персональный компьютер, для работы в правительстве, Пит.
– Ну, я только знаю, что это единственный компьютер, который он намерен использовать, и ему не понравилось, что у нас должен быть к нему административный доступ. Но мы пообещали ему, что никто не будет разглядывать его барахло. У него там много архивных материалов, вот и всё, что я знаю.
Пит-Перезапуск принялся перезагружать мой компьютер, что всегда занимает миллиард лет (и именно поэтому этот в целом славный парень меня и бесит) из-за всех протоколов безопасности, так что я решила свалить отсюда подальше. Мне не хотелось путаницы в отношении того, согласна ли я с его довольно очевидным предупреждением о Ханиуэлле.
– Сейчас приду. Мне нужен биологический перерыв, – сказала я. А потом, подчёркивая несерьёзность проблемы, остановилась в дверях и спросила:
– А Ханиуэлл подписал договор на разрешение использовать собственное цифровое устройство?
– Конечно. Без этой подписи никто из моей команды ему ничего бы не подключил. Вы достаточно ясно выразились, госпожа помощник главного юрисконсульта. Мы не лишимся работы.
– Спасибо, Пит. И спасибо, что чинишь мой компьютер, хотя ты тупо перегружаешь его в четвёртый раз, боже праведный.
– Может, тебе лучше в стендаперы пойти? – крикнул он мне вдогонку. Я была уже на полпути по коридору.
По дороге в туалет я думала, что, возможно, причина, по которой я сделала свой ход, стремясь получить должность помощника главного юрисконсульта, становится всё более очевидной. Пункт нашей политики, разрешающий пользоваться собственным устройством, который я недавно обновила ввиду всего, что мне приходится делать с компьютером, раскрывается в следующей части:
Подписывая этот договор, вы соглашаетесь с тем, что уполномоченное лицо может получить доступ к вашему устройству в целях безопасности и соблюдения законов.
Буду ли я считаться должным образом уполномоченным лицом, если получу доступ к ноутбуку Ханиуэлла? Или, может быть, стану настоящей преступницей? Хватит ли у меня мужества это сделать? И как не попасться? И если я попадусь, то что?
Изложение события № 4, необработанное: спустя месяц, уже после того, как Летний Брэд показал мне документ № 10 и сноску о ежемесячных выплатах в 80 тысяч долларов торговой ассоциации в пользу Т. Ханиуэлла и сопоставив это с моими подозрениями, изложенными выше, за четыре года скопив достаточно ярости по отношению к администрации Дэвиса (приведённые примеры – лишь немногие), я решила, что в моей жизни изменилось всё. В их работе не изменилось ничего – они всегда были подлыми, гнусными и совершенно неадекватными, но я-то теперь занимала более привилегированное положение. Следовательно, характер изменений означал, что такие люди, как я, движимые хорошими намерениями, но слепые, не могут больше всё это игнорировать.
Я чувствовала, что обязана действовать, обязана сделать хоть что-то, сыграть свою роль. Внезапно я поняла многое из того, о чём говорила тётя Вайолет, когда я была маленькой, и, может быть, поняла причины, по которым она порой совершала радикальные и противозаконные поступки. Но это была её ярость, а теперь была моя.
Тот факт, что новая администрация ещё даже не начала расследования в отношении Дэвиса и его соратников, злил меня вдвое больше. И учитывая всё, что мы видели за годы правления Дэвиса, я не знала, верить ли ФБР. Кипящая, туманная, беспомощная ярость – вот всё, что я чувствовала.
Я не совсем представляла, что мне делать, но у меня было достаточно причин подумать о том, чтобы как-нибудь ознакомиться с перепиской Ханиуэлла – той, которая, как сообщил мне Пит-Перезапуск, была у него на ноутбуке. Слово «архив», которое он употребил по меньшей мере дважды, давало понять, что там хранилище старых писем. Так что всё зависело от того, хватит ли у меня наглости получить к ним доступ и выяснить, имеют ли смысл моя теория и загадка репортёра Самеры.
То, что я собиралась сделать, могло считаться нарушением закона о компьютерном мошенничестве и злоупотреблениях служебным положением, может быть, нарушением всех видов кодексов, законов и адвокатской этики, но, опять же, всё изменилось, и я стала помощником главного юрисконсульта фирмы. Согласно моим рабочим обязанностям я должна была следить за тем, чтобы фирма и юристы фирмы, даже если они были назначены партнёрами и бывшим генеральным прокурором, соблюдали законы. Никто не сообщал мне ни в устной, ни в письменной форме, что я была «должным образом уполномочена» на доступ к ноутбуку Ханиуэлла, но кто был уполномочен дать мне такие полномочия? Шансов, что Коверкот, Котон или главный юрисконсульт Кэл поддержат расследование этой информации и вообще мою инициативу во всём, что касалось Ханиуэлла, не было никаких. Потому что, опять же, с какой стати Ханиуэлл приземлился в «КоКо»? Не было никакого смысла раскрывать карты, спрашивая разрешения.
Администрация Дэвиса была коррупционной лавиной, и от неё страдали люди. На мой взгляд, старая политика юридических фирм, основанная на студенческом братстве золотой молодёжи, неприменима перед лицом тяжких преступлений и зверств. По общему признанию, я действительно пострадала ввиду решения покинуть вторую мою фирму, «Стоукс & Крейн», которая отличалась строгой этикой и прогрессивной культурой. Если бы я не ушла оттуда, мне не пришлось бы рисковать карьерой. Честно говоря, я предпочла бы продолжать юридическую практику и оставаться в стороне. Спокойная жизнь, сложные поручения, необходимость напрягать интеллект, много работы и удовлетворение от карьеры, даже драма с бывшим коллегой Генри – вот чего мне хотелось. Но я выбрала иной путь. Это пилюля, которую я сама решила проглотить. Пилюля, проглотить которую я должна была уже давным-давно.
В итоге мы имеем что имеем.
Не зная, каким конкретно будет мой план, я заложила основу для того, чтобы обеспечить себе некоторую анонимность. Я связалась с доверенным партнером из «Стоукс & Крейн» и с помощью договора, который обязывал его соблюдать строгую конфиденциальность между адвокатом и клиентом, заставила его учредить анонимную офшорную подставную компанию, где моё имя было глубоко скрыто благодаря многочисленным документам, чтобы под именем этой компании я могла получить кредитную карту и сделать заказ на поездку, приобрести телефон и арендовать жильё. Если понадобится. Тогда я ещё не знала, понадобится мне это или нет.
После этого я стала ждать подходящего момента. Как говорила тётя Вайолет незадолго до побега: «Мудрая женщина прокладывает рельсы своей железной дороги, даже не зная пункта назначения. Будь готова, копи наличные, холодные твёрдые доллары в огнеупорных мешках. И никогда не паникуй, девочка».
Изложение события № 5, необработанное: две недели назад Кэл Парсел, главный юрисконсульт фирмы, как обычно, готовился провести август в Италии. На еженедельном совещании мы с ним должны были обсудить статус повесток в суд, направляемых фирме (что совершенно рутинно и постоянно происходит со всеми крупными фирмами). Воспользовавшись случаем, я спросила:
– Кэл, пока вы в отпуске, я ведь буду вашим заместителем, верно? Я так, на всякий случай.
– Да, это логичнее всего, – ответил он, не отрываясь от своего айпада. В семьдесят лет Кэл уже мало что видел из-за катаракты, к чему, увы, шла и я. – Вы можете мне ещё раз показать ту штуку для редактуры фотографий?
Кэл и я, по сути, были штатными юристами «КоКо», занимались юридическими потребностями фирмы и вопросами соблюдения требований. Юридические фирмы, как и корпорации, также нанимают сторонние фирмы для их представления. Даже, если на то пошло, не фирмы, а корпорации для зарабатывания денег, а вместе с ними судебных исков и рисков.
Я беспокоилась, что Кэл не назначит меня своим заместителем, потому как прослушал мой вопрос, по грузившись в айпад. Но он развернул его ко мне экраном, чтобы я вновь запустила фотошоп, и сказал:
– Но всё, что выходит за рамки вашей привычной компьютерной работы, вы должны согласовывать с нашим внешним советником.
– Конечно, – ответила я. – Мне и так хватает работы с клиентами!
А потом я, признаюсь, фальшиво рассмеялась. Ха.
В тот же день, чуть позже, я отправила Кэлу письмо:
Кому: Кэл Парсел
От: Грета Винет Севилл
Дата: 31 июля 2021 г.
Тема: Италия!
Кэл, хорошего отпуска! Не терпится услышать о ваших винных турах по Тоскане. Я обо всём позабочусь. Спасибо, что доверяете мне как заместителю главного юрисконсульта. И не редактируйте фото слишком сильно! Сохраните цвета, иначе они не будут вызывать яркие воспоминания. Грета.
Изложение события № 6, необработанное: три дня назад, спустя полтора месяца после того, как Летний Брэд показал мне ключевой документ № 10, я дождалась вечера. Мне нужно было, чтобы в мою пользу сложились несколько факторов, чтобы я наконец решилась, и в тот вечер мне показалось, что пора. Как выяснилось, мне следовало продумать всё это получше, потому что опасность была совсем рядом – ну вот, собственно, потому-то я и в бегах. Мои действия изменили план. По сути, я сама себя катапультировала в хаос.
Перед этим, днём, в обеденный перерыв, я стояла в фирменном кафе (сороковой этаж) и ждала, пока шеф-повар смешает мне гуакамоле, когда мимо меня прошёл Ханиуэлл. Адвокаты с подносами засуетились и расступились в стороны, словно он был Моисеем в Красном море. Он боком подошёл к жаровне, которая находилась неподалёку от меня. Он как ни в чём не бывало стоял там в костюме из культового ателье на Сэвиль-Роу, заказывал фирменное жаркое и смеялся, ха-ха-ха, несмешному рассказу партнёра с галстуком-бабочкой о налоговом законодательстве. Вот он, Ханиуэлл из администрации Дэвиса, изображающий безудержное веселье, нарядный, свободный и жирный, – а вот моя клиентка в поисках убежища, у которой на границе отняли ребёнка в соответствии с политикой Ханиуэлла, позволяющей разлучать грудных детей с матерями, одной из которых я в то утро звонила, и всё, что от неё услышала – рыдания. Тяжёлые, глухие болезненные рыдания, тщетная надежда облегчить боль. Она со своей маленькой девочкой бежала из Сальвадора, потому что полицейский расстрелял её мужа, не позволившего изнасиловать её в их собственном доме, и пустился за ними в погоню, обещая всё-таки изнасиловать и её, и их маленькую девочку, потому что они только для этой цели и годятся. У них не было другого выбора, кроме как искать убежища, и администрация Ханиуэлла посчитала их за это преступниками. На границе у неё вырвали ребёнка из рук, она потеряла с ним связь и теперь не знала, что делать дальше. Наблюдая, как Ханиуэлл, этот архитектор боли, смеётся над шутками о налогах и как официант подаёт ему на фарфоровой тарелке жаркое, приготовленное на заказ, я едва не лишилась рассудка. Я пообещала себе в эту же ночь сделать то, что задумала.
Второе, что побудило меня действовать без промедлений, – слова того горе-комика с галстуком-бабочкой. Он сказал Ханиуэллу:
– Рэймонд, ты же придёшь сегодня вечером на Фенуэй? Все детишки мечтают на тебя посмотреть.
Почти целое лето большая часть «КоКо» и все без исключения стажёры торчат на бейсбольном стадионе Фенуэй Парк.
– Конечно, приду, – сказал Ханиуэлл, – только время напомни.
– Матч начинается ровно в семь. Ложа у нас, разумеется, есть.
В моей голове тут же выстроилась схема. На Фенуэй Парк нельзя проносить чемоданы, и значит, Ханиуэллу придётся оставить свой прекрасный ноутбук в кабинете.
Я взяла свою тарелку с гуакамоле и чипсы из тортильи с лаймом, вернулась в кабинет. Я обещала Тоби соблюдать кето-диету, но облажалась. Я не такая целеустремлённая, как мой брат. Пробую, лажаю, пробую снова. Я съела целую пачку чипсов.