На лице Браунли появилось раздраженное выражение. — Если вы воображаете, что я намерен сообщить вам имя и адрес той организации, которая занимается сбором фактов для меня, вы сильно ошибаетесь. Мейсон пожал плечами. — Я никогда ничего не воображаю. Я всего лишь выложил на стол кое-какие карты и попросил вас сделать то же самое. Пока вы от этого воздерживаетесь. — Больше я не сделаю ни одного шага! — твердо заявил Браунли. Мейсон отодвинул назад свое кресло, собираясь подняться. — Вы уходите, мистер Мейсон? — Да. Если вы действительно сообщили мне все, что намеревались, вам абсолютно не удалось меня ни в чем убедить. — А вам ни разу не приходилось подумать, мистер Мейсон, что вас не всегда надо убеждать? Ведь можно обойтись и другими методами. Мейсон, который уже стоял, опираясь обеими руками о край стола, покачал головой. — Нет, я так не думал. Если говорить о целях нашей встречи, то тут я хозяин. Если вам не удастся убедить меня, что правда на вашей стороне, нам предстоит драка. В самом недалеком будущем. — Что же, вы говорите как настоящий бизнесмен, — похвалил Браунли. — Но я все же хочу вас предупредить, что вам дан шах и мат еще до того, как вы начали игру. — Дать или сделать шах и мат — это выражение, которое означает конец сражения. «Шахи» мне объявляли много раз, а что касается «матов», то на моем счету, к вашему сведению, еще не было ни одного. — Тем обиднее будет, если вы получите его на сей раз. Случилось так, мистер Мейсон, что мне не угодно, чтобы имя моей внучки трепали на разных судебных процессах. Я не желаю, чтобы всякие газетные писаки концентрировали свое внимание на моих личных делах. Поэтому я собираюсь удержать вас от того, чтобы вы занялись защитой интересов, как принято выражаться, этой псевдовнучки. В голосе Мейсона невольно прозвучало удивление. — Вы собираетесь удержать меня от того, что я намерен сделать? — переспросил он. — Совершенно верно. — Это пытались сделать и раньше, — сухо произнес адвокат, — но безуспешно. Я не просто упрямый человек. Я делаю это из принципа. В больших стального цвета глазах Браунли мелькнуло выражение холодного веселья. — Я все это прекрасно понимаю, адвокат, но если только вы изучали мою семью, тогда вы наверняка занимались и моей особой. В таком случае вы должны были понять, что я принадлежу к породе безжалостных противников, которым опасно перебегать дорогу, тем более что к намеченной цели я иду напролом, не считаясь ни с чем и ни с кем. — Ваши рассуждения не отличаются последовательностью, — усмехнулся Мейсон. — Сейчас вы рассуждаете о последствиях, об итогах, а минуту назад уверяли в другом, что намереваетесь удержать меня от того, чтобы я взялся за это дело. — Так оно и есть. Вежливо-недоверчивая улыбка Мейсона была красноречивее ответа. — Я хочу вас удержать от необдуманного шага, — поспешил добавить Браунли, — потому что вы бизнесмен. Противная сторона не располагает достаточными материальными средствами для борьбы. Они рассчитывают на то, что им удастся заинтересовать адвоката, который имеет собственные деньги и пожелает работать в долг в ожидании хороших дивидендов. В случае, если я докажу вам, что у вас ни малейшего шанса на выигрыш, я полагаю, вы достаточно расчетливы, чтобы не ввязаться в эту авантюру. — Знаете, мистер Браунли, я не встречал человека, который сумел бы убедить меня, что мне не удастся выиграть судебный процесс, если я за него взялся. Извините, в этих вопросах я предпочитаю сам делать выводы. — Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я не такой болван, чтобы воображать, будто сумею пресечь ваши попытки установить законность притязания этой лжевнучки. Нет, я просто хочу сказать, что вы ровным счетом ничего не выиграете даже в том случае, если вам каким-то чудом и удастся это доказать. То, что девушка моя внучка, еще ничего не значит. Дженис уже совершеннолетняя, и я не обязан ее содержать. Единственным преимуществом того, что девушку признали бы моей внучкой, было то, что она могла надеяться что-то получить после моей смерти. Поэтому, мистер Мейсон, я, составляя завещание, по которому основная доля моего состояния переходит к внучке, мисс Дженис Браунли, я особо оговариваю в завещании, что своей внучкой считаю девушку, которая в настоящее время проживает в моем доме. Это сводит на нет вопрос о том, является ли наше родство кровным или же нет. В любом случае деньги по завещанию будут принадлежать ей. Конечно, я понимаю, что вы сможете оспаривать данное завещание. По этой причине завтра утром я официально передам три четверти моего состояния признанной мною внучке, оставив себе лишь пожизненную ренту. Четверть состояния будет передана моему внуку Филиппу Браунли. Холодные неулыбчивые глаза Браунли с торжеством смотрели на адвоката. — Полагаю, адвокат, теперь вы сами увидели, что этот юридический орешек вы раскусить не в силах. Мне думается, вы слишком разумный бизнесмен, чтобы пытаться биться лбом о кирпичную стену. Я хочу, чтобы вы поняли, что в моем лице вы натолкнулись на такого же безжалостного и упрямого противника, как вы сами. Повторяю, я ни перед чем не останавливаюсь, когда принимаю какое-то определенное решение. В этом, я полагаю, я сходен с вами. Но случаю было угодно, чтобы в этом деле все козырные карты оказались у меня на руках. Я приложу все усилия, чтобы использовать их как можно эффективнее. А теперь, мистер Мейсон, разрешите пожелать вам спокойной ночи и сказать вам, что знакомство с вами доставило мне огромное удовольствие. Ренволд Браунли сжал холодными как лед пальцами широкую ладонь адвоката. Мейсону же пришло в голову, что пальцы старика холодны как сталь. — Дворецкий, — добавил Браунли, — проводит вас до машины. В эту же минуту дворецкий, по всей вероятности вызванный каким-то секретным звонком, бесшумно отворил дверь библиотеки и поклонился Перри Мейсону. Мейсон внимательно посмотрел на Браунли. — Вы тоже адвокат, не так ли? — Нет, но я пользуюсь советами самого лучшего юриста. Мейсон повернулся, кивнул дворецкому и взял свой плащ и шляпу. — Когда я закончу дело, — сказал он со спокойной уверенностью, — вы наверняка измените мнение об эрудиции и знаниях своих поверенных. Спокойной ночи, мистер Браунли. Мейсон задержался перед входной дверью ровно столько, сколько потребовалось дворецкому, чтобы помочь адвокату надеть плащ. Дождь усилился и лил как из ведра, превратив поверхность подъездной дороги в сплошной поток воды. Под порывами ветра ветви деревьев качались в разные стороны, словно гигантские руки страшных чудовищ, молящих о помощи у надвигающегося шторма. Мейсон захлопнул дверцу машины, включил мотор и выехал из-под защищающего от дождевого потока навеса под яростные удары бури. Он переключил двигатель на вторую скорость и на всякий случай надавил ногой на тормоз, замедляя ход на повороте посыпанной гравием подъездной дорожки, и тут его фары выхватили фигуру, которая стояла, защищаясь от хлещущего дождя. На черном фоне кустарника фигура была запечатлена в белом сиянии фар. Стройный молодой человек, капюшон закинут на голову, шляпа низко надвинута на лоб, с полей струится вода. Человек поднял руку, Мейсон выжал сцепление и затормозил, машина остановилась. Молодой человек направился к нему, Мейсон опустил стекло машины и, когда человек подошел, Мейсон сразу же отметил страшную бледность лица и лихорадочный блеск умных глаз. — Ведь вы мистер Мейсон, адвокат? — спросил молодой человек. — Да. — Я Филипп Браунли. Это вам что-нибудь говорит? — Внук Ренволда Браунли. — Да. — Вы хотите со мной поговорить? — Да. — Тогда лучше влезайте в машину, чтобы не мокнуть под дождем. Может быть, вы поедете со мной в контору? — Нет. И мой дед не должен знать, что я с вами разговаривал. Скажите, вы с ним поссорились? — Да. — В чем причина? — Я бы предпочел, чтобы вы спросили об этом у деда. — Из-за Джен, не так ли? — Джен? — Ну да, Дженис, моя кузина. — Вообще-то говоря, я не вправе обсуждать этот вопрос, особенно в настоящее время. — В моем лице вы могли бы найти союзника. — Мог бы, — согласился Мейсон. — В конце концов, наши интересы в какой-то мере совпадают. — Говоря так, вы имеете в виду, что, по вашему мнению, девушка, живущая в настоящее время в доме вашего деда, в действительности не является Дженис Браунли, дочерью Оскара Браунли. — Я имел в виду только одно, — повторил Филипп, — что мог бы стать вашим союзником. Мейсон покачал головой. — Извините, но в настоящий момент мне не о чем с вами говорить. — Правда ли, что дедушка хочет завещать все свое состояние Дженис, оставив себе лишь пожизненную ренту? — Этот вопрос я тоже предпочел бы не обсуждать сейчас. Но мне хотелось бы побеседовать с вами в более подходящее время. Не пришли бы вы в контору завтра утром часам к десяти? — Нет! Я не смогу. Неужели вы не понимаете, что случилось! Дед нанял армию детективов, чтобы отыскать Дженис. Он пообещал вознаграждение в двадцать пять тысяч тому, кто ее найдет. Дженис они не нашли, но им не захотелось упустить столь заманчивый куш, поэтому-то они и подсунули ему другую девушку. Она живет у нас уже два года. За это время она околдовала его. Он полностью подпал под ее влияние. Окончательно и бесповоротно. Физически я имею столько же прав на состояние деда, сколько и она, ничуть не меньше, даже если она и подлинная мисс Браунли. Но повторяю, она околдовала его, задурила ему мозги и добилась того, что он ей завещал практически все состояние. Она самая настоящая авантюристка, бесстыдная, ловкая и хитрая. Она не остановится ни перед чем. Она… Филипп Браунли задохнулся от возмущения. Несколько секунд тишину нарушали лишь вой ветра да шум дождя, лупившего по крыше и стенкам машины, скрип ветвей и шелест листьев. Мейсон, в упор глядя на молодого человека, спросил: — И что же? — Я прошу вас этому помешать.