Луиза мрачно нахмурилась. – Ужасное животное! – заявила она. – Не понимаю, как вы можете во всем ему потакать. Я бы на вашем месте не пускала его к себе в комнату, ведь он больной. Рейчел внимательно оглядела таксу – блестящие глаза, довольная морда. – Он выглядит вполне здоровым. – О, болезнь его не беспокоит! – мрачно изрекла Луиза. – Если мы выставим его за дверь, он будет скулить. – Значит, пусть скулит там, где его не слышно! – С этими словами Луиза схватила пса за шкирку и понесла прочь. Глава 7 После обеда, когда все собрались в гостиной, Эрнест Уодлоу подвел свою невестку к дивану, стоявшему в некотором удалении от камина, возле которого расположилась остальная компания. Рейчел меньше всего хотелось беседовать с Эрнестом с глазу на глаз, но за двадцать пять лет его брака с Мейбел она поняла: с этим человеком бесполезно спорить. Нервный и суетливый, он был совершенно непреклонен в своих решениях. Поэтому она внутренне подобралась, надеясь на короткий разговор. Однако ее надежды не оправдались. Эрнест сел, поправил пенсне, кашлянул, отпустил замечание насчет холодной погоды, а затем поинтересовался, что она делала в Лондоне – ходила по магазинам? – Нет, – ответила Рейчел, откинувшись на спинку дивана и ожидая дальнейших расспросов. – В такой морозный день не слишком приятно ходить по магазинам, – выдал мистер Уодлоу. Этот низкорослый мужчина тщательно следил за своим гардеробом, но почему-то носил чересчур свободные воротнички, выставляя на всеобщее обозрение непомерно большой кадык. У Эрнеста были такие же близко посаженные глазки, как у его сына и дочери, однако волосы и озабоченно опущенные усики имели темный оттенок. – Но я не ходила по магазинам, – сказала Рейчел. Эрнест Уодлоу снял пенсне и начал старательно протирать стекла. – А, понимаю – бизнес, – изрек он. – Столько забот на твоих хрупких плечах! И ты отлично со всем справляешься. Однако ты не должна слишком усердствовать… это вредно для здоровья. – Он водрузил пенсне на нос и сочувственно посмотрел на невестку. – У тебя очень усталый вид. Рейчел улыбнулась: – Спасибо, Эрнест. Когда мужчина говорит женщине такие слова, на самом деле это означает, что она плохо выглядит. Мистер Уодлоу удивленно вскинулся. – Что за глупости, милая Рейчел! Я вовсе не это имел в виду. Знаешь, Мейбел за тебя так волнуется! – Совершенно напрасно. – Может быть, но она просто места себе не находит. А ведь ей ни в коем случае нельзя волноваться. Не далее как сегодня днем у нее случился страшный приступ учащенного сердцебиения. Она сказала мне: «Рейчел слишком усердствует, – я цитирую ее слова, – если она не позаботится о себе, у нее будет нервное расстройство». Я ответил: «Дорогая, ты прекрасно знаешь… – опять передаю дословно, – так вот, ты прекрасно знаешь, и твоя сестра Рейчел тоже, что она в любой момент может снять с себя тяжкое бремя ответственности, потому как я с превеликой радостью – да-да, именно так я и сказал, – окажу ей любую посильную помощь». – Не сомневаюсь в этом, – вставила мисс Трехерн. Мистер Уодлоу поправил пенсне. Кадык дернулся. – «Однако, – сказал я далее, – я не привык лезть со своей помощью или… со своими советами, если меня не просят или когда обстоятельства могут спровоцировать резкий отказ». Рейчел нетерпеливо дернулась. – И пока вы так разговаривали, Мейбел страдала от учащенного сердцебиения? Эрнест Уодлоу уставился на нее – без обиды, но с легким недоумением. – Нет, оно началось у нее сразу после этого разговора. Рейчел улыбнулась. Она не любила зятя, но вот уже семнадцать лет скрывала ото всех свою неприязнь. – Мой дорогой Эрнест, не надо попусту тратить время. Да, сегодня я устала, но чувствую себя отлично. Поэтому пусть Мейбел успокоит свое сердцебиение. Большое спасибо за доброту и заботу, но я не нуждаюсь в твоей помощи. Если это все, что ты хотел мне сказать… Нет, это было явно не все. Эрнест еще не добился своей цели и упорно буравил Рейчел глазами сквозь мерцающие стекла вечно перекошенного пенсне. – Не уходи, Рейчел. Нас очень беспокоит… даже, можно сказать, тревожит поведение Мориса. Он сообщил своей маме и мне, что собирается вступить в коммунистическую партию. А еще он хочет на год уехать в Россию. – Что ж, пусть едет. Возможно, это его излечит. – Мейбел в полном расстройстве. Она слышала, там отвратительные санитарные условия, даже в Москве и Ленинграде. – Не понимаю, при чем здесь я, Эрнест. Мистер Уодлоу заерзал на диване. Его кадык ходил ходуном. – Если бы ты помогла ему вступить в… то общество, идеями которого он так загорелся… – Ты имеешь в виду Коммуну равных возможностей? – Ну да. Мейбел полагает, таким образом мы сумеем удержать его в Англии. На языке у мисс Трехерн крутился вопрос: «А с чего вы все взяли, будто я горю желанием удержать Мориса в Англии?» Но она промолчала (сказалась многолетняя практика) и лишь заметила: – Я вовсе не собираюсь проталкивать его в эту идиотскую коммуну. Мистер Уодлоу беспомощно развел руками. – Молодежь всегда ударяется в крайности. Со временем Морис образумится. – Надеюсь. В голосе Эрнеста Уодлоу послышалась искренняя тревога: – Но если он уедет в Россию… Рейчел, этого нельзя допустить! – Может быть, он не уедет. – Уедет, если здесь его не возьмут в коммуну. Он уже не хочет быть адвокатом и бросил учебу. Он говорит, что юридическая система в нашей стране изжила себя и ее необходимо ликвидировать. Бедная Мейбел так за него переживает! Но если у него будет пять тысяч фунтов, которые он сможет вложить в коммуну… Щеки мисс Трехерн порозовели от гнева. – Пять тысяч фунтов? Ты с ума сошел, Эрнест? В этот момент сзади подошла Мейбел Уодлоу. Она облокотилась на спинку дивана, вторгнувшись между ними, и произнесла тихим, но на удивление энергичным голосом: – Ну пожалуйста, Рейчел! Для тебя это сущий пустяк, а мой мальчик останется дома! Рейчел Трехерн встала. – Даже не обсуждается! Я никогда в жизни не дам деньги на подобную ересь. Голос Мейбел задрожал. – Ох, Рейчел… как это жестоко… мой мальчик… твой родной племянник! И потом… эти деньги… ведь он все равно когда-нибудь их получит. Огонек гнева, загоревшийся в душе Рейчел Трехерн, превратился в бушующее пламя. – Ты имеешь в виду, после моей смерти, – нарочито размеренно произнесла она. – Но кто тебе сказал, что, если я завтра умру, Морис получит пять тысяч фунтов или хотя бы пять тысяч пенсов? В другом конце комнаты кто-то включил радио. Оттуда доносились смех и гул голосов. Взглянув на Мейбел и Эрнеста, Рейчел подумала: «В черновике завещания я отписала ему десять тысяч… И они это знают». Их лица изменились. Эрнест резко вскочил, а Мейбел со слезами на глазах подалась чуть вперед, ухватившись руками за мягкую спинку дивана. На душе у Рейчел заскребли кошки. – И пожалуйста, давайте больше никогда не будем об этом говорить, – очень тихо сказала она, затем отвернулась и направилась к группе у камина. Глава 8 Они расступились, давая ей место. Ричард подвинул кресло. Когда она проходила мимо Кэролайн, девушка схватила ее руку и приложила к своей щеке.