— Да здесь я, здесь. Мы то в порядке, я слегка подвернул ногу, но ничего такого… — раздался еще один голос, приятно выигрывающий на фоне раздражающего бормотания Блица. — Отойдите от крышки! Борис, держи палку, сорвем эту хрень с петель при помощи старого доброго рычага, — сказал главарь гвардейцев, вырывая из находящегося рядом частокола одну жердь, кидая ее компаньону, затем отделяя от ограды и другую, уже для себя. Поддев увесистую крышку палицами, наемники изо всех сил стали выламывать старую рухлядь. Ржавые петли не выдержали и трех попыток, с громким треском выскочив из рыхлой древесины. Дело одной минуты, и вот: крышка уже болтается на одном единственном замке, выпуская из погреба затхлый запах плесени и сырости. Барон, оказавшись к отверстию ближе всех, подал наемнику, именуемому Асом, руку, помогая выбраться из выдолбленной в грунте норы. Недолго думая, Верго последовал его примеру, вытаскивая на свет пропахшего сыростью Блица. Скользнув от локтя ближе к запястью, ладонью предсказатель нащупал под одеждой юноши нечто твердое, плотно облегающее руку. Для удобства, Верго схватился за дивный предмет чтобы остановить скольжение потных ладоней. Как только он ухватился за скрытую за рукавом вещицу, граничащее с болью, резкое и крайне неприятное чувство охватило всю его руку, вплоть до предплечья. Он едва удержался чтобы не разжать хватку. Секунды прикосновения хватило чтобы неестественный, чуждый живому телу холод расползся по всему организму предсказателя. Противный липкий страх, пробираясь по мокрой от пота спине впился в шею мужчины, мешая нормально дышать. Охватившее встрепенувшегося Верго чувство отдаленно напоминало пугающее предчувствие, не покидавшее его с того момента как он посетил Гларь. Вот только новое ощущение было в десятки раз сильнее. Не в силах воспротивится, предсказатель издал едва слышный стон, отступив на два шага назад. Левой рукой он вцепился в свою правую, разминая затекшую от мистического холода конечность. Пальцы, дотронувшиеся до таинственного предмета на запястье Блица, жили своей жизнью, произвольно сжимаясь и разжимаясь. На радостях, странное поведение предсказателя осталось незамеченным: Остин с гвардейцем осматривали спасенных, побросав свои деревянные орудия труда. Голдберг тоже был на редкость беззаботен. По виду Барон очень тешился тому, что никто так и не погиб в свете произошедших событий. — Как только мы услышали, как что-то в тумане демоническим голосом повторяет нашу речь, тотчас бросились наутек! — гордо докладывал юнец, с деловитым видом отчитываясь за свое исчезновение. — И дураку понятно, что биться в тумане не пойми с чем, идея хуже не придумаешь! Решили мы значится спрятаться в этом подвальчике, да только страшно нам стало. Все вокруг шуршит, скрипит — чертовщина одним словом! Ну и на всякий случай закрылись найденным внутри замком, а то вдруг чудовища решат дверцу открыть? А тут бац! А у нас все схвачено, и держать ее руками не надо. Только вот, ключи мы потом так и не нашли… Ну, славно, что вы искать нас отправились. Ас все боялся что нас оставят, а я ему говорю: «Не таков наш командир! В беде нас точно не бросит!» — Да брешет он, гаденыш! Ничего я не боялся! Слыхали бы вы как он мне тут ныл. Честное слово, ни на секунду не затыкался, — отозвался гвардеец, услышав свое имя. — Блиц, покажи, что у тебя на левой руке, — холодно прервал Верго всеобщие радости. — О чем это вы? — выдавил из себя парень самое неубедительное удивление, что только доводилось предсказателю слышать. Бегающие из стороны в сторону глаза, неловкая улыбка, дрогнувший подбородок — так неумело, свойственно играть лишь детям, не имеющим и малейшего представления о том, как должна выглядеть настоящая озадаченность. Сегодня у Вебера и так уже были проблемы с эмоциональной устойчивостью, равно как и с терпением, а оттого мужчина не стал затягивать никчемное представление: одним шагом подобравшись к Блицу, он обеими руками ухватился за грязный рукав юноши, мощным рывком приподняв его, оголяя руку. Зрачки парня предательски расширились, выдавая неподдельный испуг. Запястье юноши плотно охватывал вычурный браслет. Бледно-серебристый металл ювелирного изделия отдавал мутной зеленью. Безделушка была выполненная в виде множества сплетшихся телами змей, заглатывающих собственные хвосты. Детализация вещицы поражала воображение — не смотря на то что браслет состоял из более чем трех десятков тонких серебристых созданий, у каждого такого ползуна можно было без труда разглядеть едва выпуклые глазки, как и отдельно взятые чешуйки, тут и там выступавшие на гладкой поверхности змеиных тел. Аксессуар настолько плотно прилегал к коже парня, что совершенно не представлялось возможным определить, как такая вещица вообще могла быть надета на его руку. Верго затаил дыхание. Для него, как для человека неоднократно посещавшего дорогостоящие ювелирные заведения, было ясно, что такому предмету было не место на руке нищего юного наемника. Браслет стоил целое состояние. Остин, Ас и Борис, хоть и не были умудрены в вопросах красивых безделушек, тоже быстро сообразили, какой может быть стоимость такого предмета. — Это не просто красивая железка, Остин, — сказал предсказатель, бережно ощупывая браслет. — Да, у меня глаза на месте. Я и сам вижу, что непростая. Сынок, ты где эту штуку спер? — угрожающе поинтересовался глава гвардейцев, подойдя к побелевшему Блицу вплотную. — Не знаю, как именно, но браслет связан со всей той чертовщиной что с нами творится. В этом я уверен — я чувствую это. От него веет могильным холодом… — предсказатель неслабо постарался чтобы предать своим словам убедительности. Каждое прикосновение к аксессуару еще отдавало в его руках слабым покалыванием, как напоминание того что он ощутил при первом контакте с мистической вещью. Недобрые огоньки заплясали в глазах Остина, он грубо ухватился за руку Блица, притягивая ее к себе поближе для детального изучения диковинной вещи. С обратной стороны браслета располагалась небольшая выемка с характерной замочной скважиной. Такие встречаются на кандалах. Вокруг скважины тремя кругами вились аккуратные ряды символов. К этому моменту всем присутствующим они уже были хорошо знакомы, так как каждый имел удовольствие ознакомится с исписанной такой вот символикой, отъевшейся личинкой в животе Рауса. Сходство символов было очевидно. — Я… Я м-могу все объяснить! — заикаясь промямлил парень, вяло попытавшись вырвать руку из цепкой хватки своего командира. Попытка была обречена на провал. Остин молча смотрел на юношу, нагоняя на того жути. Сглотнув, парень продолжил: — У меня последнее время было очень туго с деньгами. И я решил… Ну, подумал, что может хоть на этот раз… Ведь рано или поздно должно же было повезти?! Но я облажался, как же я облажался! Вся моя последняя получка, все до последней монетки, все ушло. Да что там! Я влез в большие долги, по-настоящему большие. — Чертов кретин! Блиц, да когда же до твоей пустой башки дойдет? Тебе нельзя садится за игральный стол! Недоумок, у тебя же совершенно нет чувства меры! — вскипел от злости Ас. Кажется, до данного инцидента товарищи Блица уже имели дело с его страстью к азартным играм, и имели не раз. — У тебя больная сестра с утра до ночи в кабаке надрывается, а ты, сволочь, все деньги на игры продолжаешь выбрасывать! — Умолкни, — властно приказал Остин, жестом утихомирив гвардейца. Все это время главарь наемников неотрывно смотрел на юношу, даже не повернувшись в сторону разгорячившегося коллеги. — Блиц, сейчас ты мне скажешь коротко и внятно, откуда у тебя этот браслет, — Остин отчеканил каждое слово, намекая своей интонацией на масштаб неприятностей, в которые вляпался юноша. — Мне правда очень жаль! Я не думал, что все может так обернутся… — Да он вообще не думал. Ты никогда не думаешь! — не удержался от комментариев Ас, но тут же был остановлен молчаливым жестом Остина. — Кратко. И по делу. — На этот раз главарь гвардейцев болезненно вывернул запястье парня, усиленно мотивируя того к необходимой лаконичности. — Ай! Хорошо, хорошо, я скажу! Примерно неделю назад я сильно сглупил. За пару минут оказался с пустыми карманами. Будто чертовы карты мне голову задурили! Мне предложили отыграться. Сказали, что если я выиграю — простят долг и вернут половину от утраченного, а если проиграю, буду носить эту штуку пока не отдам все что задолжал. Это все, клянусь! — извивался Блиц, пытаясь уменьшить давление на свою руку. На щеках юноши играл болезненный румянец, по которому к подбородку уже проложили дорожку две одинокие слезы. — Я же не знал! Прошу, я же не знал, что все так обернется! — Так вот как они нас выслеживали, — буркнул себе под нос задумчивый Голдберг. Судьба парня казалось его совершенно не волновала. — Если насекомые зависели от той карты, мертвые твари от личинки, то должно быть, уродливые псы что нас преследуют, связаны как раз с этой вещицей. Вроде так выходит? Верго, не смотря на согласие с выводами Барона немного сочувствовал Блицу. Юноша и правда был несмышлен и знать о принципе работы артефакта не мог. Но, он ведь мог хотя бы заострить внимание на подозрительности требования ношения столь специфичной вещицы? Ну не мог же он быть полным идиотом, слепым и глухим ко всему? Или мог? Неопределенность, порождаемая молчащим Остином начинала пугать уже не только Блица, но и всех окружающих. О том, что творилось на уме у этого человека можно было только догадываться. Выглядел мужчина довольно грозно. — Ас, давай сюда ту мыльную траву, быстро! Борис, принеси воды, — хоть и тихо, но весьма убедительно раздал приказы Остин. Без промедления его приказания были исполнены. Никто не хотел попасть ему под горячую руку. — Я пробовал снять его, и не раз! Что только не делал! Эта штука практически приросла мне к руке. Так его точно не снять, — взволнованно проговаривал Блиц, в то время как Остин шаманил с его рукой. Будучи влажной и скользкой, вещица все равно никак не хотела покидать руку. Чрезмерными усилиями главаря гвардейцев ее удалось спустить еще ниже, расцарапав при этом все запястье. Браслет уперся в основание ладони, не в силах преодолеть изгиб руки, переходящий в большой палец. Не было и намека на возможность удаления артефакта. Прохрипев себе под нос изобилующие тонкостями местных диалектов, непереводимые ругательства, Остин совершил резкое движение рукой, сопровождаемое противным хрустом. Блиц зашелся воплем, мокрыми глазами наблюдая за неестественно вывернутым большим пальцем. Вывихнутый палец быстро набирался пунцовым цветом, сильно выделяясь на грязной ладони юноши. Осознав, что произошло, Верго болезненно вздрогнул, как если бы палец вывихнули ему. Хруст все еще стоял у него в ушах. Остин тем временем, совершенно не обращая внимания на негромкий вой подчиненного, стаскивал браслет, безжалостно задевая и царапая настрадавшийся палец. Пол минуты мучений и артефакт наконец покинул тело Блица. — На счет три я вправлю его обратно, — бесцеремонно бросил Остин, все никак не отпуская руку скулящего юноши. — Н-на счет три? — всхлипнул Блиц, с ужасом ожидая грядущего момента. — Три! — резко выдохнул главарь, еще одним грубым движением вправив палец обратно. Юноша согнулся от боли, оседая на землю он все никак не отпускал многострадальную руку, постанывая и то и дело всхлипывая при каждом движении конечностью. — Это — бросить в колодец, — потеряв всякий интерес к скорчившемуся на земле парню, отдал приказ Остин, передавая вещицу в руки Борису. После чего он оглянулся на двух других свидетелей сценки, окидывая их пустым взглядом. — Через пол часа мы выступаем. Чтобы к этому моменты вы были готовы. Краткость Остина и его практически полное отсутствие сочувствия уже пугали предсказателя ничуть не меньше оживших мертвецов. Главарь никак не прокомментировал происшествие, не наказал Блица, даже не отругал его. Было в действиях Остина что-то методичное, стихийное, словно вода, что безразлично, систематически, веками истачивает камни, прогрызая себе путь. Стихии нет дела до всего что не касается ее основного замысла. Ну или по крайней мере стихия хочет, чтобы так о ней думали. Впрочем, проводя параллели, было бы разумнее сравнить Остина с другой стихией — ветром. Целеустремленный и неудержимый, ветер плевать хотел на ваши чувства и взгляды, он переменчив, бывает несносно строптив в своих порывах, но в нем нет и тени мелочной обиды на тех, кто ему докучал. И дело не в том, что стихия всепрощающа, она просто не умеет обижаться. Что бы Верго или кто-либо другой ни говорил Остину, как бы ему ни досаждали, едва ли тот хоть раз за весь их совместный путь припомнил обиду. Его немногочисленные вспышки гнева бесследно исчезали, оставляя предсказателя в совершенно искреннем недоумении — как человек вообще может быть столь безэмоциональным и ко всему безразличным в долгосрочной перспективе? Проходя мимо валявшегося в траве Блица, Верго краем уха услыхал озвученную Асом фразу, предназначавшуюся по все видимости как раз заплаканному юноше: — Если я еще раз когда-нибудь узнаю, что ты играешь — я лично отрежу тебе этот палец. Бывает, взаправду не стоит вмешиваться в чужие дела. Осознание таких моментов приходит к людям с возрастом. В своей молодости Вебер встрял бы в эту конфронтацию. Теперь же, оценив ситуацию с разных перспектив, он предпочел молчаливо пройти мимо. Все же, иногда, проявляемая к людям жестокость может быть вполне заслуженной, как бы бессердечно это ни звучало. Предсказатель не понимал действий Остина, на его месте Верго не смог бы столь просто закрыть глаза на случившееся. Вернувшись к тому месту где он оставил свои вещи, Вебер стал свидетелем организованных сборов наемников. Лишенные главного средства для перевозки грузов (в лице вьючного жука), гвардейцы перераспределяли содержимое тюков и сумок. Большую часть клади им придется оставить здесь. Часть посуды, сменная одежда, немалый боезапас самострелов, и еще куча всякой всячины достанется первому же пришедшему в эти места бродяге, если конечно это все не придет в негодность до того, как у мертвой деревни появятся новые посетители. Большинство гвардейцев уже пришли в себя, оправившись от недавних кошмаров. В их глаза вернулся задорный блеск, а в движения — уверенность и последовательность. Из всего разнообразия занятых делом фигур выделялся разве что понурый наследник, бледным пятном прильнувший к куче оставляемого добра. Потеря жука означала для Марка необходимость передвигаться впредь на своих двоих. Но далеко не перспектива физических нагрузок пугала юнца. Истинной причиной его переживаний была дальнейшая невозможность укрыться от пронзительных взглядов его сопровождающих, так же, как и от их язвительных шуток. Лакированная древесина кареты более не упасет его от компании грубых мужланов, коих парень не то ненавидел, не то презирал, скорее всего и боялся до кучи. А может и все вместе. «Хочешь научить ребенка плавать, брось его в воду», — подумал предсказатель, беспристрастно проходя мимо перепуганного наследника. Сейчас Верго волновали совсем другие вопросы, и он был не в том настроении чтобы утешать изнеженных детишек. Быстро собрав свои нехитрые пожитки что умещались в одной единственной сумке, и пополнив запасы воды в фляге, предсказатель бесцельно блуждал по центру деревни, в пол глаза наблюдая за суетящимися людьми. В крайне задумчивом состоянии он сам того не подозревая практически подкрался к мирно сидящему к нему спиной Голдбергу. Усач разглядывал некий небольшой объект, кусочек бумаги, бережно зажатый между пальцами. Заглянув Барону через плечо, Вебер увидел, что в своих руках Голдберг держал ничто иное, как фотоснимок. Бумажный снимок, наклеенный на картонную подложку, слегка искажая цвета содержал на себе изображение женщины с ребенком. С расстояния в несколько метров предсказатель не мог рассмотреть их лиц, лишь позы и элементы гардероба. Несложно было догадаться кто изображен на снимке: фотосьемка была необычайно дорогим и муторным удовольствием, цветной же ее эквивалент и вовсе, стоил непомерных для обычного жителя федерации денег. Вряд ли кто станет тратить время и средства на дорогущую и крайне недолговечную нитроцеллюлозную пленку для едва знакомых людей, да и хорошего мастера найти было проблематично. Логически предположив кого именно хотел бы увидеть Голдберг в свете последних событий, несложно было установить, что на фотографии находится его дочь и жена. Барон был на удивление немногословен в вопросах своей семьи. Верго притворился что смотрит в другую сторону, нарочно громко ступая по иссохшей траве, чтобы привлечь внимание Голдберга. Одним ловким движением усач упрятал дорогую его сердцу фотографию в потрепанный пиджак, привстав и повернувшись к предсказателю. Вебер заготовил парочку вопросов, и успел даже открыть рот для их озвучивания, но собеседник его опередил: — А ведь все дело в теории вероятности. — Простите, что? — недоумевая выпалил предсказатель, будучи совершенно сбитым с толку. — Говорю, что многие проблемы в жизни могут быть решены элементарным пониманием того как устроена вероятность. Вы же человек образованный, слыхали должно быть о такой теории? — Нууу, — задумчиво протянул Верго. — Да, что-то такое припоминаю. В военной академии мне приходилось слышать о чем-то подобном. Там было что-то о прогнозировании погоды, так? Или это одна из теорий свободного рынка? — Человеку свойственно заблуждаться, дорогой мой, — по-философски заявил Барон, поглаживая свои усы. — Раз за разом проигрывая, люди ошибочно полагают, что вот теперь то, после стольких поражений им обязательно должно повезти, что с каждым проигрышем их шансы на победу растут. Горькая правда состоит в том, что шансы каждый раз неизменны. Именно на этом и держатся все игорные заведения, уж в этом вы можете мне поверить! Человеческая склонность к риску и врожденный азарт, загубили немало славных душ, и все они допускали одну и ту же ошибку. Ее же допустил и малыш Блиц. Пускай и косвенно, но все мы страдаем от несовершенства человеческой природы и ее недостатков. Так ведь? — Если я правильно помню, на несовершенстве человеческой природы держится ваш бизнес. — Верно подмечено. Я и не спорю. Ха, смешно как раз то, что приносящий мне деньги аспект жизни, едва меня и не погубил, — добродушно ответил Голдберг, негромко посмеиваясь. Вебер не стал смеяться. В этот самый момент его одолевала одна единственная мысль: здесь, на краю света происходят поистине невероятные в своей непостижимости вещи, но, кажется, до этого даже по-настоящему никому нет дела. Все в округе философствуют, закрывают глаза на чудовищные проступки, боятся какой-то мелочной чуши, словно не осознавая в полной мере насколько же плачевна их ситуация. «Меня окружают безумцы», — подумал предсказатель, медленно удаляясь от все еще хохочущего Голдберга. Глава 11. Что скрывается под маской? Дорога влияла на путников благотворно, помогая отвлечься от не самых приятных воспоминаний. Вяло бредущая группа наконец выбралась из череды затененных предгорий и впервые за долгое время уже приевшиеся декорации скалистых склонов сменились травянистыми равнинами и ухоженными полями. Главной позитивной переменой стали солнечные лучи, простираясь на десятки километров вперед они освещали каждый квадратный сантиметр пути наемников теплым, столь непривычным для этой каменной пустоши светом. Тепло и яркие краски природы согревали тела и сердца путников. То и дело кто-то чихал, не без участия поднимавшейся от грунтовой дороги пыли и яркого солнечного света. Хорошая новость состояла в том, что согласно ощущениям Барона и Вебера, скверное мистическое предчувствие, о котором ранее талдычил Голдберг, осталось где-то позади, вместе с брошенным в колодец демоническим браслетом. Плохая же новость была в том, что путники находились уже достаточно близко к самому опасному для них месту княжества, а видимых угроз при этом все еще не наблюдалось, что само по себе нагоняло параноидальные мысли. Благо, постоянная усталость умудрялась вытеснять и их. Безлюдные пустоши остались позади: вся прилегающая к Ганое территория была испещрена фермерскими угодьями, как едва ли не единственное место во всем Помонте, пригодное для выращивания хоть чего-нибудь. От вытоптанной тропы по которой шли наемники и вплоть до порядком отдалившихся силуэтов гор, тянулись ровные ряды пестрых цветов. Там были рододендроны, невысокие маки, розоватая герань, оранжево-желтые (как пламя) купальницы и красивые голубые колокольчики, что едва возвышались над вспаханной землею. Несколько поодаль дозревали поля с разными злаками, преимущественно с многолетним овсом и ежой. В паре километров на запад проглядывались поляны, засаженные чем-то смутно напоминающим лен, — без ближайшего рассмотрения растения было не опознать. Объемы выполненных работ, как и масштабы посадок, поражали воображение. После всей серости княжества, уголок упорядоченного буйства жизни казался чем-то сказочным. В воздухе витали приятные цветочные ароматы вперемешку с запахами чего-то пряного. Жадно поглощая глазами раскинувшиеся здесь виды, Вебер испытывал странное, довольно сложное для описания чувство. Эти места напоминали ему родину. Было бы здесь раза в два солнечней, так поля вполне могли бы сойти за знаменитые тангольские луга, разве только величественные горы выдавливали своим присутствием всякое сходство. Как бы предсказатель ни сопротивлялся, его мысли непроизвольно возвращались к воспоминаниям о доме. Изнуренность последними событиями и долгой дорогой делала свое дело: мужчина клевал носом, то и дело проваливаясь в состояние близкое ко сну. Путаясь и расплываясь, его мысли как назло принимали тот самый злополучный вид, вид родной деревни Верго, жаркой, светлой и пахучей, местом что ему не доводилось видеть уже более пятнадцати лет. Встряхивая головой чтобы отогнать коварную дрему, предсказатель переставлял искусанные, стертые до мозолей ноги, с каждым шагом вздымая на буро-коричневой дороге небольшое облачко пыли. Во времена своей юности, Веберу как-то довелось на себе испытать незабываемый опыт сна стоя. Учебный военный лагерь обычно не имел проблем с тем чтобы утомить бедных курсантов до полусмерти. Там то, во время принудительных нарядов, человеческий организм преподносил удивительные сюрпризы, погружая тело в состояние сна независимо от его положения в пространстве. Стоял ли утомленный бедолага по струнке, маршировал ли широким шагом, это уже не имело значения. До военной службы предсказателю не верилось, что идущий человек, чьи движения были хорошо отточены и скоординированы, может спать посреди этого самого процесса. Но Верго имел возможность убедится в истинности этой байки на собственной шкуре. Спустя столько лет его организм вновь проворачивает этот трюк, погружая предсказателя в состояние схожее с трансом. Беспомощно озираясь, Вебер убедился, что не он один засыпает на ходу — по меньшей мере треть гвардейцев двигалась с подозрительно плотно прикрытыми глазами, словно щурясь. Широко зевнув, Верго плеснул немного воды из фляги себе на ладонь, размазав жидкость по лицу. Импровизированное умывание ненадолго отогнало берущую над мужчиной верх сонливость. Слипающимися глазами предсказатель выцепил выделяющийся на поле объект, нечто крайне похожее на человеческую фигуру. Вебер прищурился и приставил руку козырьком ко лбу, чтобы защитить глаза от непривычно яркого света. Принятые меры позволили ему разглядеть желанное: это была девушка, примерно метр семьдесят ростом, ее длинные светлые волосы свободно развевались на ветру, резвясь и переплетаясь в его потоках. Дама неподвижно стояла между рядами ярко-желтых маков, облаченная в просторное белое платье. Но стояла она на что-то опираясь. Остановившись и вглядевшись повнимательней, Верго смог разобрать таинственный, отблескивающий на солнечном свету предмет — это был невесть откуда тут взявшийся крупный якорь (такой обычно используют на среднего размера рыбацких судах). — Опять ты… — промямлил предсказатель, убирая руку ото лба. — Я и так делаю что могу. Чего же ты от меня еще хочешь? — Увидели кого? — поинтересовался подоспевший Голдберг, заприметив вставшего посреди тропы Верго.