— А деньги? Да куда он денется без копейки в кармане? С такой то славой, какой я его обеспечу, предсказывать в Равии оставаясь незамеченным у него больше не выйдет! — прошипела Эмилия, принявшись вытаптывать снег с удвоенным усердием. — Что же, с деньгами у Верго более не будет проблем. Свою оплату он ведь уже получил, — спокойно ответил торговец оружием, выпуская облачко дыма. — Как это, получил? — Глаза женщины округлились до небывалых размеров. — Когда?! — Примерно два часа назад, когда вы с достопочтенным Остином обсуждали детали вашей миссии. — Голдберг определенно получал удовольствие, наблюдая за тем как каждый его последующий ответ во все большей степени находит свое отражение на вытянувшемся от удивления лице Эмилии. — Ах, вы же тогда были заняты и не обратили внимания? Какая жалость. Позволите маленький урок из сферы финансов? Знаете ли, вексель согласно монетарному праву Равии может быть написан от руки и подписан единолично, одним человеком, без нотариального заверения со стороны. Ах да, чтобы бумага вступила в полную силу, требуется снабдить ее уникальным отличительным символом, котирующимся в среде финансовых институций. — Барон вытащил из кармана крупный перстень, в то же время представляющий из себя и печать. — Ну, вроде этого вот. Нужно ли говорить, что нет никакой нужды продавать вексель именно в Равии? Зачем ему рисковать, он может это сделать и в любой другой стране. Ну что вы так смотрите на меня? Человек честно заработал свои деньги. Сказать по правде, он моя самая выгодная инвестиция в жизни! Ха, ха! После этих слов на Эмилию было жалко взглянуть. Женщина поникла, утратив свой запал. Усевшись прямо на снег и облокотившись на холодную стену здания она безразлично высматривала расплывающиеся образы в медленно ползущих по небу облаках. Ее взгляд был пуст, а мысли блуждали где-то очень далеко. Со стороны могло показаться что она впала в крайне апатичное состояние, утратив какой-либо интерес к своим спутникам, но на самом деле Карательница кое-кого ждала, пускай и не скрывая своего разочарования. Женщина провела в таком виде не менее получаса, бросая весьма недружелюбные взгляды на всякого кто пытался с ней заговорить, и изредка отпивая из припрятанной под плащом фляги нечто очень крепкое. Ждать дольше ей не пришлось, она оживилась заметив, как из леса неспешно выбралось небольшое светлое создание. С трудом переставляя лапы (как если бы зверек пользовался ими впервые) мохнатый гость приблизился к Эмилии, виляя хвостом и радостно щурясь. Это был славный, крупный и крайне пушистый манул, обладатель роскошных усов, пушистых полосатых ушей и жутко неловкой походки. — Долго ты провозился, — едва заметно улыбнулась Эмилия. — Ты же мог взять тело одного из бродяг, сопровождающих Голдберга. Ты же это понимаешь? Кот уселся в полушаге от женщины, уставившись на нее совершенно осознанным, немигающим взглядом. — Да, знаю, они не преступники… — понимающе отозвалась Эмилия, ласково потрепав зверька по загривку. — И все равно, это же вопрос времени, когда они ими станут. Сам видишь, что Помонт делает с людьми. Пушистый компаньон закономерно не отвечал, продолжая интенсивно, но слегка неумело вилять хвостом. Его взгляд все так же был направлен прямо в глаза женщины, словно заглядывая ей в саму душу. — Ладно, ладно. Не смотри на меня так. Дождемся, когда они свернут на кривую дорожку, а потом уже поговорим. Но помяни мое слово, исходя из моего опыта — это почти что неизбежно. Стоит поместить даже самый прекрасный и безупречный на свете плод в яму с гнилью и компостом, как он в считанные часы станет неотличимой ее частью. А это княжество является настоящим кладезем отборнейшей гнили. Не я это придумала. Так уж устроена жизнь. — Карательница в очередной раз отхлебнула из фляги, отведя взгляд от кота и вновь уставившись куда-то в небо. Улыбка медленно сползла с ее лица, а сквозь лоб проложили свой путь едва заметные морщины. — Он ушел. Предсказатель. Нет, в этом нету твой вины. Ты все сделал хорошо. Я виновата. Что же, это будет дорого нам стоить. Сенат не прощает такие оплошности. Возможно, если повезет мы еще сможем напасть на его свежий след, но доставка наследника в Ганою сейчас куда как боле важная задача. Придется отложить погоню. Эх, ну ладно, пошли, нам еще нужно найти тебе подходящее тело. Жаль конечно, что я не оставила ни одного разбойника в сознании, тогда тебе не пришлось бы так мучатся. Может быть нам все же удастся найти тебе тело получше пока мы не покинули эту дыру? Реанимировать бандитов сложно, особенно учитывая то, сколько времени они уже пролежали в холоде. Смотри как этих наемников много, пропади один, они и возражать не станут… Нет? Ну и ну, и какой же ты все-таки упрямый, Лео. Неспешной походкой женщина отправилась в сторону готовящих что-то на костре наемников, неся в руках мурчащее пушистое создание. Эпилог Чудным воскресным утром пробудившись от громких песнопений птиц, престарелый глава семейства вышел на улицу, покинув чертог оплетенного плющом старого дома. Церковные колокола еще не оповестили своим звоном округу о начале нового дня, но старый Хокинз чувствовал, что проснулся немногим раньше. Навечно застывшее в одном месте столичное солнце прогревало ноющие кости мужчины, избавляя его от остатков утренней дремы. Он щурился оглядывая столь знакомое ему поле, заполненное на треть сахарной свеклой и на две трети совсем еще зеленой рожью. Хокинз решил прогуляться до фруктового сада, оглядывая свои владения и составляя в голове список всего того, что ему придется сделать за сегодня. А работы было и взаправду много: куры и гуси как всегда голодны, тля сжирает сливовые деревья чудовищными темпами, на поле даже с крыльца дома проглядываются робкие ростки сорняков, крыша старой постройки, как показал последний дождь, немного протекает, а забор ограждающий территорию хозяйства Хокинзов давно уже покосился. Тяжелый вздох сотряс понурую спину мужчины. А ведь это был его единственный выходной, остальные же шесть рабочих дней подразумевали тяжкий и довольно низкооплачиваемый труд на земле хозяина поселка. И даже более того, половину от всего выращенного урожая (уход за которым всецело лежал на плечах Хокинза старшего) ему приходилось отдавать на благо церкви. Впрочем, не то чтобы у него был выбор. Мужчина не привык жаловаться на свою судьбу, закатав рукава и подвязав длинные седые волосы он собирался уже взяться за работу, но тут кто-то его окликнул совсем еще юным, звонким голосом. Это была его только-что проснувшаяся дочь — Марта. Она была совсем еще юной четырнадцатилетней девчушкой, обладательницей длинных каштановых волос, осиной талии и крайне звонкого голоса. Пускай девушка была еще слишком мала, но в поселке еще с прошлого сезона судачили о том, кому же в итоге достанется эта красавица. Даже детишки хозяина земли украдкой поглядывали на фигуру девицы, чего уж говорить о отпрысках местных батраков. — Отец, взгляни на то что кто-то просунул нам в окно этим утром, — прощебетала Марта, протягивая мужчине толстый конверт. Хокинз с интересом осмотрел находку дочери, подметив отсутствие каких-либо почтовых печатей или же надписей на доставшейся им посылке. «Теперь газеты доставляют так, сложенными и упакованными в конверты? Да нет, глупости. Кто же станет разносить газеты и листовки утром воскресенья?» — подумал озадаченный глава семейства, вскрывая тупым ножом, что он всегда носил с собою, загадочный конверт. Точно нет, последняя недельная газета была доставлена в пятницу, вся ее главная колонка была посвящена громогласной сенсации: старый князь Помонта наконец упокоился и ко всеобщему удивлению его место занял доселе безызвестный незаконнорожденный наследник — Марк Пальмонтский. Следующая же газета должна была прийти никак не раньше вторника. Нет, это было что-то иное. Как только в плотной бумаге было проделано отверстие, из нее тут же вывалилась толстая пачка купюр, перетянутая единственной тонкой нитью. Отец и дочь смотрели на выпавшее нечто, не в силах поверить своим глазам. Даже без пересчета, по одной только толщине пачки и номиналу верхней купюры было ясно, что там находилось куда больше нескольких крат — совершенно немыслимой суммы для их краев. Все хозяйство Хокинзов вместе с доставшимся им по наследству домом, земельным уделом и всей живностью, стоило не более полутора крат. Бегло пересчитав купюры, отец едва не выронил их из дрожащих рук. Шестьдесят крат. Но как это могло быть правдой? Быть может это чудовищная ошибка, или же чей-то злобный розыгрыш? Откуда здесь могли взяться такие деньги? — Зови мать. Живо! — непослушным языком промямлил мужчина. Озадаченная ничуть не меньше своего отца Марта со всех ног бросилась к их дому, а Хокинз в это время еще раз повнимательнее пригляделся к конверту. Распотрошив его, он обнаружил содержательное письмо на обратной стороне бумаги. Усевшись на старый поваленный ствол груши, мужчина принялся за чтение, щурясь слеповатыми глазами. С каждой прочитанной строкой его лицо принимало все более ошарашенное выражение, а руки дрожали все сильнее, пока наконец, когда он дочитал содержимое конверта, мужчина не выронил бумагу из онемевших пальцев. Слезы катились по его смуглым щекам, скрываясь где-то в основании густой бороды. Именно в таком виде его застала переполошившаяся миссис Хокинз. Вместо внятных ответов на десятки ее сумбурных вопросов, мужчина просто протянул ей исписанную мелким неровным подчерком бумагу, предложив присесть перед прочтением. Миссис Хокинз послушно уселась, ее глаза уже бежали по рядам загадочных строк, а ладонь прикрывала приоткрывшийся от смеси самых неожиданных эмоций рот. Текст письма гласил следующее: «Здравствуйте, Надеюсь это письмо застанет вас в добром здравии. Долгие годы я боялся сделать этот шаг, боялся взглянуть вам в глаза, боялся вновь заявить о себе, показать, что я жив, что еще существую. Я покинул наш дом ослепленный своей гордыней. Я надеялся добиться невиданных высот, стать общепризнанным и уважаемым лекарем и вернутся к вам овеянным ореолом славы. Но жизнь определенно имела на меня свои планы, и они разительно отличались от моих. Как вы и предполагали, военная служба не принесла мне ничего кроме горя и страданий. Я не приобрел ни богатств, ни друзей, ни хороших воспоминаний. Все было настолько печально, что в течении длительного времени я действительно считал, что лучше уж вам получить компенсацию за мою смерть вместе с известием, что ваш сын погиб как герой. Лучше уж поставить точку, оставшись в вашей памяти героем, чем жить в ней неудачником и слепцом. Но я выжил. Годы шли и с каждым прошедшим днем меня все больше страшила мысль о том, чтобы вернуться к вам, чтобы разрушить эту порочную иллюзию. Вы жили дальше, обзавелись дочерью. Марта, — вы дали ей очень красивое имя. Ваша жизнь все больше отдалялась от моей, ведь день за днем я все глубже погружался во мрак. Я видел вещи столь ужасные, что предпочел бы забыть об этом. Я участвовал в событиях, воспоминания о которых мешают мне спать по ночам. Мой мир никогда уже не будет прежним, и если я еще чего-то и хочу, так это не втягивать вас в грязь своего мира. Именно поэтому вы сейчас видите перед собой это письмо, а не меня. Впрочем, пожалуй, мне бы все равно не хватило духу показаться вам на глаза спустя все эти годы. Я был рядом с вами совсем недавно, прошел всего в нескольких метрах от вас, пока вы прогуливались по рыночной площади. Конечно, я изменился настолько сильно что вы не могли меня узнать, и все же, это был самый волнительный момент в моей жизни, ведь я вновь увидел вас, мою единственную семью. Я впервые увидел мою сестру, о существовании которой даже не подозревал все это время. Я разузнал о вашей жизни от местных односельчан, и мою душу безмерно согревает осознание того что у вас все хорошо, что вы живы и здоровы. Наш старый дом все так же зелен, а фруктовый сад навевает сладкие воспоминания о детстве. Интересно, наша кузина, тетушка Флинт, все так же печет имбирное печенье по праздникам? Наверное, я уже никогда не узнаю. Полагаю, поведать вам в этом письме о себе было бы лишним. Я не желаю отягощать вас своими проблемами. Теперь я совсем другой человек, не тот, кого вы знали. Сменилось даже мое имя. Теперь меня зовут Верго Вебер. Единственной хорошей вещью что я могу сообщить вам о своей работе, является то, что она недавно заставила меня пересмотреть свои взгляды на жизнь. Мне всегда казалось, что я на самом начале своего пути, и путь этот будет длится целую вечность. Так и пролетели мои лучшие года, и вот, сам того не заметив я вполне возможно приближаюсь к его завершению. Я больше не могу тешить себя самообманом, оттягивая написание этого письма. Знайте, все то что я в сердцах сказал, по своей юношеской глупости покидая отчий дом — не более чем повод для моего безмерного сожаления. Я ценю что вы для меня сделали и всегда буду любить вас. Поэтому, пожалуйста, примите этот денежный дар от меня. Не беспокойтесь, он был заработан честным трудом. Возможно, если плоды моих трудов сделают счастливыми хотя бы вас, то моей душе еще найдется спасение. С любовью, ваш, Ларри Хокинз». Понравилась книга? Если есть минутка - будь добр, оцени ее на Google Play. Книгу можно найти под все тем же названием "Демоны Вебера". Спасибо за прочтение и оценку!