Он сгребает Аню в охапку, полностью, берет на руки и качает, как маленькую. И Ане кажется, будто она сама – одуванчик, легкий-легкий, белый и уже отцветший, и она летит, летит во все стороны одновременно, и на глазах ее желтая марля, делающая этот холмистый мир золотым. Она летит, качаясь в этом солнечном звенящем «никогда», и знает, что они еще не добрались, и добираться еще долго-долго – два дня как минимум. Аня открывает глаза. – Боже мой… Ты покажешь мне это?.. – Нужно долго лезть вверх. Она задумалась, пытаясь представить такую высокую гору, по которой можно лезть так долго, и никак не могла. – Я никогда такого не видела. – А я никогда такого не слышал – чтобы блюз пели шепотом. Знову збежнощьчь[13]. У нас с тобой сплошная збежнощьчь. – Тогда вот тебе еще одна збежнощьчь: сегодня ровно год моему разводу. * * * Как только Аня надела платье, собираясь на свадьбу подруги, все ее страхи и печали исчезли. Кружевной лиф, струящийся шелк длинной юбки с вышитыми анемонами, сиреневые туфли на тонкой шпильке – все говорило о радости и легкости. Она уложила светлые волосы локонами и посмотрела на Влада: в светло-сером костюме он был красавчиком. Они сели в такси и поехали. Тая была словно куколка – маленькая куколка со светящимся лицом. Кругом царила атмосфера романтики, все целовались и пили шампанское. Аня прониклась общей радостью и прижалась к Владу. – Как хорошо, что мы вместе. Они, как и планировали, приготовили несколько песен, чтобы исполнить их на вечеринке. Оба слегка волновались, все-таки выступлений не было давно – лет шесть так точно. Для начала они пошли порепетировать в пустой ресторан. Свадьбу праздновали в усадьбе, украшенной фонтанами, клумбами и причудливо постриженными кустами. Возле ресторана цвел белыми цветами высокий зеленый конь. Он стоял на задних ногах, а передними молотил воздух, и копыта были мягкими и душистыми. – Можно мы у вас здесь немного попоем? – спросила Аня у официантки в коричневом переднике. Им разрешили и указали на пустой зал, где накрывались столы для какого-то чужого банкета. Влад расчехлил гитару. – Третью подними чуток. Давай со «Свадьбы». Кроме собственного репертуара они решили взять старую добрую песню о проселочной дороге, по которой молча шел Муслим Магомаев. Аня пела и стучала в маленький детский бубен, который она взяла из дома, и металлические бляшки стукались друг о друга и звенели. Официанты расставляли блюда, улыбаясь и пританцовывая. Проводив печального Магомаева, запели о весне. О том, как грязно весной, и хорошо, и счастливо. Официантка в коричневом переднике слушала, облокотившись о стол, а потом тихо вышла. Они допели и тоже вышли, вернулись к своим и продолжили пить шампанское. Их банкет был на открытой террасе, украшенной розовыми бутонами и белым шифоновым полотном. Все танцевали и смеялись, беспорядочно носились чьи-то дети, молодожены украдкой целовались, завернувшись в шифон. Когда пришло время, Аня взяла микрофон и вышла на середину зала. Зрители были и без того вполне счастливы, поэтому петь было легко, и Аня слушала свой голос как будто со стороны. Влад, разогретый спиртным, играл с удовольствием. После выступления они курили на крыльце террасы. К Ане подошла Тая. – Ты не забыла. Спасибо тебе огромное. У Таи в глазах стояли слезы. Аня смутилась и обняла ее. – Пойдем танцевать? – Сейчас, покурю. – Ага, подтягивайся. Тая ушла, но почти тут же подошел какой-то незнакомый мужчина. – Вы здорово пели. – Спасибо. Он улыбнулся и отошел в сторону, но оказалось, что за его спиной стоит кто-то еще… Сигарета тлела, а к Ане продолжали идти люди. Они говорили какие-то слова, Аня растерянно благодарила, а Влад мрачно курил рядом. Когда они докурили, он сказал, глядя в сторону: – Меня там как будто вообще не было. – Почему ты придаешь этому значение? Давай лучше потанцуем. – Не, я лучше водки выпью. Аня покачала головой и села на свое место, но тут же встала, отвечая на чье-то приглашение танцевать. Ближе к ночи гости стали разбредаться кто куда. Некоторые отправились по домам на такси, остальных распределили по гостевым домикам. Аня вместе с Владом оказались в знакомой дружной компании. Им вручили пакет с едой, оставшейся после банкета, и ящик пива. Влад достал гитару, они снова начали петь. Сидевшая рядом общая знакомая смотрела на него восхищенными глазами, а потом наклонилась к Аниному уху и почти простонала: – Блин, как тебе с ним повезло, он такой классный!.. Аня хмыкнула и неопределенно мотнула головой. Влад был уже очень пьян, плохо попадал по струнам, пел разболтанно и весь шатался. – Пойдем-ка спать. Она взяла его за руку и потянула в комнату. Остальные продолжали пить. – Ляжем здесь, – повелительно сказал Влад и рухнул на широкий диван. – Эй, подожди, я хоть простынь постелю. Он встал и, пошатываясь, вышел. Аня стелила постель и слышала, как Влад произносит тост, смеется. В соседней комнате кто-то громко ругался, в туалете кого-то рвало. Она разделась, легла и сразу же уснула. Сквозь сон Аня слышала, как дверь открылась, как Влад расстегивал ремень на брюках, потом он лег и захрапел. Но не прошло и пяти минут, как дверь снова распахнулась, включился свет, и на них двинулась большая шатающаяся фигура. – А-а… – Влад пьяно замычал и потер глаза. – Кто свет включил? – Ребят, – произнес заикающийся голос, – можно я тут с вами с краешка лягу? Это был Олег – добродушный толстяк, старый знакомый. Досидел до последнего, и теперь ему действительно негде было лечь – кроватей на всех не хватало. Аня придвинулась ближе к стене. – Конечно, ложись. Но Влад резко приподнялся на локтях и сказал: – Нет. Это наш диван. – Влад, ты чего? Пусть ложится, куда же… Но она не смогла договорить. Влад вдруг сомкнул руки на ее горле и зашипел: – Ты что, сука, думаешь, всегда будешь все решать? Ты тут центр вселенной, что ли? Он отпустил ее шею, и Аня глотнула воздух. Почему-то при этом болезненно натянулись волосы – одновременно, словно эта боль была прямым следствием дыхания. Влад намотал ее волосы на кулак и таким образом потащил куда-то в сторону, с дивана. Аня пыталась одной рукой цепляться за что-то, удерживая простыню на голой груди, а другой – расцепить железную мужскую хватку, но у нее не получалось ни одно, ни другое, ни третье. Кожу головы жгло, она, кажется, закричала. Влад протащил ее за волосы на другой конец комнаты и замахнулся для удара, но Олег, опешивший поначалу, успел перехватить его руку. Влад обернулся и ударил Олега. Потом как-то дико огляделся, попятился, неслышно шевеля губами, и вышел из комнаты. Аня убрала от лица руки. Ощупала шею. Открыла глаза. Над ней стояли люди, а она сидела в углу в одних трусах. Она провела ладонью по голове, собирая вырванные волосы и глядя на проем, в котором исчез Влад, и почему-то вспоминала поездку, которая была давно-давно, в прошлой жизни. Как они ехали в Подмосковье на автобусе. Была весна. Приехали они уже глубокой ночью, стояли на остановке и курили, и вдруг Аня почувствовала, как что-то упало ей на ухо. Она отпрянула, испугавшись, и увидела мелькнувшего перед носом большого жука. Аня огляделась. Кругом были жуки. Они кружили в свете фонарей и громко жужжали. Летали как безумные: сталкивались друг с другом, и жужжали, очень громко жужжали. В воздухе стоял гул. – Майские жуки, – сказал Влад. – Хрущи. Аня снова вздрогнула: один из жуков запутался в ее волосах. – А-а-а, сними его с меня! Влад рассмеялся, взял жука и выпустил его в круг фонарного света. Когда-то он спасал ее даже от жуков. Но это было так давно… Когда, а главное – почему это изменилось? Аня сняла с головы еще один вырванный клок, потом встала, взяла простыню, укрылась и легла. Щелкнул выключатель. Аня лежала, глядя в темноту. Вошел Влад. Лег рядом. «Спи с ним. Умирай с ним»[14].