– Не сошлись в цене? – догадался Платон. – Не сошлись в цене, – подтвердил Илья. – А ушёл бы? – Не знаю. – Ты консерватор. – Просто прагматичный человек. – Илья сделал глоток коньяка. – А как твои успехи? – Снял фильм. – Я был на премьере, – язвительно напомнил Бархин. – Сам позвал. – Мы с тобой встречались? – пошутил Платон. – Не помню – был слишком пьян. – Я тоже. Они рассмеялись. Платон Брызгун с детства мечтал снимать кино. Не играть в кино – становиться актёром он не хотел категорически, а снимать, быть режиссёром и, разумеется, всемирно известным. Мечту свою Платон осуществил, и к тридцати пяти годам стал хоть и не всемирно известным, но весьма востребованным в России режиссёром. Четыре его полнометражных фильма были обласканы критиками, в том числе зарубежными – Платон получил второстепенный приз одного из первостепенных европейских фестивалей, а сериалы выходили на федеральных каналах и крупнейших стриминговых платформах. Снимал Брызгун быстро и при этом – сохраняя студенческий азарт, который часто улетучивается у опытных мастеров, столкнувшихся с тем, что «контент» – это не про творчество, а про деньги. Платон представлял собой счастливое исключение: талант позволял ему хорошо снимать – зрители его отмечали и любили, а многочисленные знакомства и добрый нрав помогали находить деньги. Но при этом, как и все творческие личности, Платон периодически начинал сомневаться в своих способностях, что иногда заканчивалось затяжными депрессиями. – Как тебе фильм? – Хороший, я же говорил на премьере. Илья хвалил последнюю работу друга то ли в седьмой, то ли в одиннадцатый раз, но он знал правила игры и был готов повторять комплименты столько, сколько потребуется. – Не проходной? – Нет, конечно. – Не похоже на то, что я делал раньше? – Ты один из тех счастливчиков, которым удаётся постоянно искать новое и находить такое новое, которое оказывается лучше старого. – Так ты меня ещё не хвалил, – заметил Брызгун. – Я беру пример с тебя и расту над собой. – Ты всё время забываешь, что мы знакомы с детства и я прекрасно знаю, когда ты врёшь. – Я научился врать так, что меня не ловит даже мама, – похвастался Илья. – Может, она не хочет тебя ловить? – Жена тоже не ловит. – Может, и она не хочет тебя ловить? – Галя? – удивился Бархин. Несколько мгновений мужчины молчали, глядя друг другу в глаза, после чего Платон покачал головой: – Если ты научился обманывать Галину, я без проб возьму тебя в любой из своих фильмов на главную роль – ты гениальный актёр. – Спасибо. Бокалы соприкоснулись, мужчины посмотрели друг другу в глаза, пожелали здоровья, сделали по глотку, после чего Илья взялся за бутылку, а Платон неожиданно спросил: – Ну а теперь, после того, как мы друг друга похвалили, ты скажешь мне правду? – Она тебе не нужна, – равнодушно ответил Бархин. Рука, в которой он держал бутылку, не дрогнула, янтарная жидкость продолжила спокойно литься в бокал Брызгуна. Платон же помолчал, потом улыбнулся и покачал головой: – Ты научился не только гениально врать. Ты видишь людей насквозь. – Это врождённое. – Теперь Илья наливал себе. И тоже абсолютно спокойно. – Раньше ты мне это не демонстрировал. – Тебе не демонстрировал, – уточнил Бархин. – Не хотел обижать? – И это тоже. – Не хотел показывать, насколько ты умный? – Тоша, не нарывайся на комплименты, мы все знаем, что ты далеко не дурак. – Илья поставил бутылку и вернулся в кресло. Откинулся на спинку и уставился на огонь. Положив ноги на пуфик, на котором не так давно покоились длинные ноги Ады. Имело смысл подбросить полено, но лень было вновь подниматься. К тому же чем быстрее прогорят дрова, тем быстрее они пойдут спать. – Ещё три года назад мне было очень важно, что обо мне говорят, – рассказал Платон, тоже глядя на огонь. Только вряд ли ему в голову могла прийти мысль о полене. – Теперь мне важно мнение очень ограниченного круга людей, в числе которых, безусловно, есть ты. У этих людей прекрасный вкус, и они не боятся говорить мне правду. – Если что – фильм мне действительно понравился. – Спасибо, но я сейчас не об этом. – Брызгун сделал настолько большой глоток коньяка, что Илья чуть было не потянулся за бутылкой – долить. – Я сейчас о том, что переживания остались в прошлом. – Отрастил шкуру? – Не торкает, – ответил Платон. – Азарт исчез. Соревноваться не с кем, поэтому и похвала, и ругань потеряли смысл. – По твоим фильмам не скажешь, что ты стал равнодушным. – Фильмы я берегу, выкладываюсь в них полностью. Фильмы – моя отдушина от этого грёбаного мира. Но для того, чтобы их снимать, и снимать так, как я хочу, я надеваю чёрные очки и веду себя так, как должен: улыбаюсь ублюдкам, хвалю бездарностей, проталкиваю на главные роли шлюх обоего пола, в общем, играю по правилам. Но знаешь, иногда очень хочется послать к чёрту и мир, и правила. Засадить им бейсбольной битой… – Миру? – уточнил Илья. – Мир большой, его нужно чем-то другим приложить. – А правила нужны. – Тебе они не мешают? – Платон резко повернулся и посмотрел на Бархина. Но тот не среагировал – как смотрел на догорающий в камине огонь, так и продолжил смотреть. Но ответил: – Мы с тобой по-разному смотрим на мир, Тоша. Ты человек творческий, эмоциональный, импульсивный, тебя приводит в неистовство любой намёк на упряжь. – А ты? – А я – рабочая лошадка. Или, если хочешь, законопослушный – в отличие от тебя – водитель. Я знаю, какой бардак начнётся на дорогах, если не будет правил, и это знание наполняет меня уверенностью в том, что правила нужны везде. – Откуда ты знаешь, что будет бардак? А вот теперь Илья повернулся и посмотрел другу в глаза: – Помнишь родителей Ады? Несколько мгновений Платон молчал, затем дёрнул щекой: – В них врезался пьяный урод. – Пить за рулём запрещено. – Я и не пью. И говорю совсем о других правилах. – Я понимаю, о чём ты говоришь, но хочу напомнить, что любые правила – есть результат высказанного или невысказанного компромисса. Люди, даже те, кому это по каким-то причинам неудобно, договариваются соблюдать некие условия. И соблюдают их. – Бархин понюхал коньяк, но пить не стал. – Только в этом случае правила работают. – А что делать тем, кому, как ты выразился, правила неудобны? – неожиданно спросил Брызгун. – Не попадаться, – не менее неожиданно ответил Илья. – Ты серьёзно? – вытаращился на друга Платон. – Абсолютно. – У тебя получается?