– Сказала, что стала видеть чёрную собаку. И во сне, и наяву. – Что?! – Платон так резко надавил на тормоз, что не будь Илья пристёгнут – влетел бы головой в лобовое стекло. – Чёрную собаку? – Ты совсем спятил? – выругался Бархин. – Какую чёрную собаку? Ту самую? Илья увидел, что Платон очень близко воспринял его сообщение, и решил не ругаться из-за резкого торможения. Вздохнул, поправил ремень и кивнул: – Да, ту самую. А что случилось? – И как она ей снится? – Бегающей по участку, по улице – когда Ада в Москве, сидящей у дверей квартиры или подъезда. Ещё – повешенной. Как правило – вместо люстры. В общем, она повсюду. – Понятно. – Платон медленно съехал на обочину, заглушил двигатель и спросил: – Ты ведь куришь? – А ты – бросил. – Просто дай сигарету. – Да, пожалуйста. Курить в машине Платон не хотел, не стал бы, но дождь, к счастью, ненадолго стих, и мужчины вышли из машины. – Всё это очень странно. – Что именно? – поднял брови Бархин. – Знаки, которые то и дело появляются на нашем пути. – Ты стал суеверным? – Я всегда верил в приметы, и они ни разу меня не подводили. – Ты даже таро раскидывал, – припомнил Илья. – Трудно жить, ни во что не веря. – А ты попробуй. – Ты будешь слушать или нет? – не выдержал Платон. Бархин понял, что переборщил с иронией, и, убирая в карман зажигалку, произнёс: – Извини. Конечно. Этого оказалось достаточно. – Так вот… Я… – Платон нервно затянулся. – Думаю, ты согласишься, что мы с тобой не так часто вспоминаем ту историю. Совсем старую. – Мы стараемся её не вспоминать. – Но иногда приходит. – Ко мне – нет. – Ты всегда был железным. Илья молча кивнул. – Так вот… – Платон выронил окурок, выругался, растоптал, жестом попросил у друга ещё одну сигарету, раскурил её и продолжил рассказ. – Я стараюсь не вспоминать ту историю, но два дня назад мне о ней напомнили… Не люди, конечно… Только не спрашивай кто, не смейся хотя бы сейчас… Просто слушай. Бархин и не собирался смеяться. – В общем, выхожу из дома, сажусь в машину, завожу, начинаю сдавать задом, чтобы выехать с парковки, чувствую, правое переднее колесо переезжает через что-то мягкое. Сам понимаешь – перепугался: вдруг ребёнок? Крика не было, но мало ли? В общем, я по тормозам, руки трясутся, внутри холодно, выбегаю из машины, смотрю, а там не ребёнок – к счастью, – а большая чёрная собака. А поскольку никаких звуков не было, думаю, она заползла под мою машину и сдохла. – Сдохла? – машинально переспросил Илья. – Думаю, да… даже уверен. – Почему? – Она бы сбежала, когда я завёл двигатель. – Могла спать. – Она бы завыла от боли… да и не умерла бы сразу, я… я не через голову переехал. Не будь она уже мертва – она бы мучилась. – Значит, повезло, – резюмировал Илья. – И ей, и тебе. – Угу. – Платон жадно затянулся. Жадно и глубоко. – Я минуты две на неё смотрел… Потом стошнило, конечно, потом позвал дворника, дал ему денег и велел прибрать. И уехал. А вечером долго не мог заснуть. А когда заснул – мне позвонила, а потом написала Ада. – Платон закашлялся, бросил сигарету и спросил: – Что скажешь? – Чёрная собака? – Да, большая чёрная беспородная собака. – И ты вспомнил. – А ты бы не вспомнил? Несколько мгновений Илья смотрел другу в глаза, а затем честно ответил: – Ты назвал меня железным, и это, наверное, так, но я вспоминаю ту историю каждый раз, когда вижу чёрную собаку. Не обязательно дохлую. – Просто не показываешь виду? Бархин молча кивнул. – Это и значит быть железным. – Может быть. – Илья повертел в руке пачку, но курить больше не стал – убрал в карман и задумчиво произнёс: – Говоришь, знак? – А ты как бы это назвал? Совпадением? Сейчас октябрь, Адьке снится чёрная собака, а я переезжаю её на машине. – Да, я считаю всё происходящее совпадением, потому что октябрь и собака – не связанные истории, – хладнокровно ответил Бархин. – Ты всегда был слишком прагматичным. – Просто – прагматичным. – А истории связаны. – Платон сплюнул. – Не случись одной – не было бы другой. – Была бы, но, возможно, не такая. – Это и значит, что её не было бы. – И, не дожидаясь ответа, Платон пошёл за руль. – Поехали, я что-то жрать захотел у вас в лесу. На выходные народ потянулся за город, и поездка по магазинам затянулась: из-за очередей и капризов Бархина. Толковую баранину – то есть ту, которая устроила придирчивого Илью, – они отыскали в третьей лавке, в которой, к счастью, нашлась и толковая говядина. Ради толковых овощей поставили на уши весь рынок, и только всякая ерунда была куплена в первом же супермаркете. Вернулись довольно поздно. И сразу стали заниматься мясом – Илья, ужином – Ада, травлением баек – Платон. Поужинав, продолжили разговор у камина, а примерно в одиннадцать Ада сказала, что хочет спать. Не забыв добавить, что приготовила Платону вторую гостевую первого этажа – заднюю. Спорить никто не стал. Мужчины пожелали хозяйке дома спокойной ночи, а когда она ушла – достали из бара початую бутылку коньяка. – Как твои дела? – спросил Платон. В прошлый раз они виделись три недели назад, и Платон решил узнать, не случилось ли с тех пор чего-нибудь важного. – В целом, наверное, нормально, – ответил Бархин, принимая бокал с коньяком. – Любопытно выстроенная фраза. – А по-другому не скажешь. – Пожалуй, – поразмыслив, согласился Платон, возвращаясь в соседнее с Бархиным кресло. – Ты всё там же работаешь? – Да. Илья занимал высокий пост в компании «NuPetro» – серьёзной корпорации в области добычи углеводородов, руководство которой не стремилось к активности в публичной сфере, но на рынке чувствовало себя более чем уверенно. – Ты говорил, что тебя пытались переманить. – Времена сейчас непростые, для перехода нужны по-настоящему веские основания, – сообщил Бархин.