– Кровосос их кормит, – рассказал Вербин. – В верхней крышке ящика есть зарешечённое отверстие. – Для летучих мышей существует корм? – удивился Анзоров. – Конечно, – подтвердил Феликс. – Ведь некоторые их дома держат. – Я всегда думал, что они сами прилетают и селятся на чердаках. – Люди разные, кто-то павианов дома держит. Или удава. – В чём смысл? – быстро спросил следователь. – Ползает, – пожал плечами Вербин. – И есть о чём поговорить с гостями. – Понятно… – Анзоров побарабанил пальцами по столешнице. Очередной острый приступ в их с Вербиным отношениях прошёл, и следователь окончательно вернулся к спокойному деловому тону: – Что с жертвой? – Всё как и в первый раз, – доложил Феликс. Учитывая важность дела, экспертов вызвали ночью, а Вербин съездил в морг, дождался вскрытия и узнал, что будет написано в предварительном заключении. – Лицо обезображено концентрированной кислотой, пальцы отрезаны, но все травмы – посмертные. Кровосос не издевается над жертвами, не мучает их и вряд ли получает удовольствие от того, что вынужден делать, – ему просто нужно скрыть их личности. – Вы ещё пожалейте его, майор. – Этого не будет. Когда я говорю о Кровососе, я не осанну ему пою, а пытаюсь вам объяснить, что мы ищем жестокого, холодного, прагматичного, абсолютно лишённого эмоций человека. Скорее всего, психопата. – Вы готовы подписать психологическое заключение? – с иронией поинтересовался Анзоров. – Нет, высказываю собственное мнение, – резковато ответил Феликс. И продолжил доклад: – Жертву долго держали под капельницей, под воздействием тех же препаратов, что и в первом случае, включая антикоагулянты. – Её тоже обескровили? – уточнил Шиповник. – Да, причина смерти – острая кровопотеря. Технология точно такая же: Кровосос подвесил девушку за ноги и перерезал сонную артерию. – То есть у нас опять ни одной зацепки? – вздохнул Анзоров. – Одна, но очень слабая, – сообщил Вербин. – На левой ягодице жертвы номер два есть сильный кислотный ожог. Эксперты предполагают, и я склонен с ними согласиться, что таким образом Кровосос удалил с тела жертвы татуировку. – Интересно, – протянул следователь. – Левая ягодица? – Да. – Это уже зацепка. – Небольшая, но да, – согласился Шиповник. – Необходимо перепроверить в учёте без вести пропавших. – Интересно, будут ли татуировки у третьей жертвы? – произнёс Колыванов. – Какая разница? – не понял Анзоров. – Если не будет, то возникнет вопрос: почему Кровосос подкинул нам зацепку так рано? Вербин посмотрел на напарника и одобрительно кивнул, показывая, что согласен с вопросом. Анзоров этого не заметил и отмахнулся: – Задержим – спросим. А пока необходимо как следует отработать эту ниточку: мы знаем, что пропали три девушки, скорее всего, подруги или коллеги, и у одной из них – это установлено точно – есть татуировка на левой ягодице. – Возможно, появилась недавно, – добавил Вербин. – Почему? – Если у Кровососа была возможность выбора жертв, вряд ли бы он остановился на девушке со столь явной приметой. – Мы, вполне возможно, говорим о девушках из вполне определённого круга. Удивляться нужно, как он ухитрился отыскать среди них девушку без татуировки, – усмехнулся Анзоров. И поднялся на ноги. – Работаем, короче. Очень хочется взять Кровососа на третьей жертве и не позволить убивать дальше. * * * – Когда отлетает душа чистая, душа, в которой осталась хоть капля добра, мы видим свет. Даже если смерть приходит в самую тёмную ночь. Чёрная же душа исчезает из мира незаметно и уходом своим делает его чище. Светлее. Исчезает вместе со своей грязью. На этих словах Кровососа багажник автомобиля распахнулся и в тёмное московское небо устремилась стая летучих мышей. – Вас учат, что зло, подлость, ненависть, психические отклонения – часть мира, а значит, вы должны их принимать. От вас требуют принимать их нормальностью, но это не так. Зло, подлость, ненависть, психические отклонения – это не часть мира, но его болезнь. Вы считаете нормальной высокую температуру? В какой момент вы стали считать нормальным болезнь Альцгеймера или инсульт? Вы боретесь с ними, пытаетесь вылечить. Пытаетесь избавиться от них. Вот и мир не хочет погружаться в болезни, которые ему навязывают. И я помогу миру избавиться от грязи, которая в нём накопилась… Федеральный канал, на который был настроен телевизор, показал только отрывок из второго обращения Кровососа, и когда прозвучали последние слова, возникла заметная, секунд на пять, пауза – то ли режиссёр ошибся, то ли специально дал зрителям возможность осознать услышанное. И все эти мгновения в баре царила невероятная, невозможная для питейного заведения тишина. Никогда раньше в «Небесах» не было настолько тихо. Даже в новогоднюю ночь, в ожидании волшебного удара старинных часов, всё равно раздавались голоса – кто-то отсчитывал мгновения вместе с часами, кто-то просил поторопиться с игристым, кто-то просто смеялся… Сейчас же стояла полная тишина. И это было удивительно, потому что большинство гостей, а возможно – подавляющее большинство, – уже видело второе обращение. Но всё равно люди смотрели молча. И не торопились возвращаться к разговорам. Возможно, кому-то стало страшно. Возможно, кто-то задумался о своих грехах. Или о том, взлетит ли его душа или исчезнет. Ведь однажды это случится, и далеко не всем нравится думать, что после того, как это случится, они всего лишь станут прахом. – А теперь мы возвращаемся в студию, – бодрым тоном произнёс ведущий. – И продолжаем разговор с Региной Чернышовой – знаменитым блогером… – Блогеркой, – поправила ведущего девушка. – Знаменитой блогеркой, ставшей свидетельницей преступления Кровососа. – С каких это пор оказаться в машине с трупом стало означать «быть свидетелем преступления»? – проворчал сидящий за стойкой мужчина. Он явился в «Небеса» в одиночестве и явно жаждал общения. – Журналисты, – пожал плечами сосед слева. – Им рейтинг накручивать нужно, показывать рекламодателям свою значимость, вот и выбирают громкие слова. Или блогерка сама попросила. – Так себя представить? – Ей тоже рейтинг нужен. Одно дело сказать: «Когда открыли багажник, из него вылетела стая летучих мышей, после чего полицейские велели нам отойти в сторону» – и совсем другое: «Я стала свидетельницей преступления». – Звучит иначе, – согласился первый. – Маркетинг. – А народ ведётся. – А народ ведётся. В разговоре возникла пауза: мужчины сделали по глотку пива, после чего первый продолжил: – Интересно, Кровососу нравится, что на нём делают деньги? – Сейчас на всём делают деньги, – с равнодушием профессионального торговца ответил знаток правильного маркетинга. – Кровосос же сам о себе заявил на всю страну, а значит, не мог не понимать, что его будут использовать и на нём будут пиариться. – Он хочет славы для себя. – Только для себя не бывает. Станешь крупным информационным поводом, тебя тут же начнут упоминать и к месту, и не к месту. А Кровососу это нужно: чем больше его упоминают – тем больше ему славы, пиарясь на нём – пиарят его. – Сетевые технологии? – Таков современный мир. – Пожалуй… – Первый сделал ещё глоток пива. – Как думаешь, его поймают? – Если поймают, я буду сильно удивлён. – Не веришь в полицию? – Хорошо, скажу иначе: я буду сильно разочарован. Несколько мгновений первый обдумывал услышанное, после чего негромко протянул: – Мне кажется, это не совсем этично. – Что именно? – То, что вы сказали. – Он плавно отказался от обращения на ты, показывая, что начинает увеличивать дистанцию. – Как можно быть разочарованным тем, что убийца окажется за решёткой? – Я не сказал, что против этого. Я сказал, что буду разочарован в убийце. Потому что раз уж начал такую игру, то будь умным, а не считай себя умным. Понимаете разницу? – Я думаю, он просто больной ублюдок, – подал голос сосед справа. До сих пор он прислушивался к разговору и вот – не сдержался. – Если его не поймают – будет упиваться тем, что его не поймали. Если поймают – станет наслаждаться вниманием журналистов. – Крупный информационный повод, – повторил знаток маркетинга. – Больше их ничего не интересует. – А жаль. – Таков мир.