– Считается, что ты умный, а дошло только сейчас, – хихикнул Платон. Несколько мгновений он разглядывал мясо, а затем негромко произнёс: – Когда я вышел, ты смотрел на дом Розалии. – Просто бросил взгляд. Платон улыбнулся. – А ты не смотрел? – поинтересовался Илья, не глядя на друга. – Когда приезжаю, всегда сначала смотрю на него, а уж потом на свой и Ады, – признался Брызгун. – Ну, вот. – Я ведь не смеялся над тобой, просто обратил внимание. – Платон сделал глоток вина. – Он мне даже иногда снится. – Именно дом? – помолчав, спросил Бархин. – И сидящая на балконе ведьма. – С собакой? – С чёрной собакой. Поэтому, наверное, я так и среагировал, когда раздавил собаку. – То есть окажись собака белой, ты бы не стал напрягаться? Несколько мгновений Платон смотрел на друга, потом кивнул: – Стал бы. Но не так сильно. – Спасибо за честность. – Ответишь тем же? – В каком смысле? – Когда я вышел, ты смотрел на дом Розалии, – повторил Брызгун. Илья перевернул решётку, помолчал и медленно ответил: – Бывает, что я задумываюсь, глядя на него. Причём не только здесь. – Видишь его в других местах? – догадался Платон. – Иногда. – Ещё одна пауза. – Сижу дома или в офисе, бросаю взгляд в окно – и вижу его. – Чёрт… Однако Бархин не позволил себя перебить. – А ещё он мне снится, – продолжил он, повысив голос. – Не часто, примерно раз в месяц. – Все эти годы? – Последние лет пять… – Короткая пауза. – Последние пять лет я периодически вижу один и тот же сон: я иду по главной улице «Сухарей», я знаю, что осень, но на улице тепло, ярко светит солнце, так ярко, что можно проснуться от пронзительного света. Я жмурюсь на солнце, но мне всё равно немного холодно. Кажется, лёгкий ветерок. – Илья вновь перевернул решётку. – Мне пятнадцать лет, я это знаю точно, но не знаю, зачем я это знаю. Я иду по главной улице и вижу тебя, справа, ты стоишь у ворот Корчевниковых и разговариваешь с Русликом. Я прохожу мимо и слышу, как Руслик спрашивает: «Кто это?» А ты отвечаешь: «Да так, пацан какой-то незнакомый». – Указывая на тебя? – удивился Платон. – Да, на меня, но я не обижаюсь. Иду дальше и вижу слева Аду. Она стоит у поворота на вашу улицу и разговаривает с Русликом. Я прохожу мимо и слышу, как Руслик спрашивает: «Кто это?» Ада отвечает: «Да так, пацан какой-то незнакомый». Но я не обижаюсь, потому что чувствую, что я – незнакомый пацан. И меня это не смущает. Я иду по улице, подхожу к дому Розалии, смотрю на него… прохожу мимо ворот, делаю следующий шаг… и оказываюсь в лесу, перед калиткой на участок Ады. Солнца больше нет, потому что ночь, лес тёмный и мрачный, накрапывает дождь, всё как тогда, в тот день. Я стою прямо перед калиткой и точно знаю, что вы стоите на полшага позади меня. Ты – справа, Ада – слева. Я протягиваю руку, нажимаю на мокрую ручку и просыпаюсь. Платон молчал с полминуты. Но не пил. И смотрел не на друга, а на дом старой ведьмы. И лишь потом спросил: – Что всё это значит? – Понятия не имею, – честно ответил Илья. – Ты у нас любитель пораскинуть Таро – ты и объясни, что я вижу последние пять лет. – Ещё одна пауза, за которой последовала горькая усмешка: – Так что напрасно ты сказал, что я из нас самый твёрдый. – Ты такой и есть. Если бы мне часто снился такой сон, я бы, наверное, уже свихнулся. – Думаешь, мы ещё не рехнулись? – Думаю, что да. В смысле – нет. И они одновременно повернули головы к соседнему дому. Необычному для Подмосковья и очень красивому особняку злой ведьмы. Не кричаще-яркому, пряничному, но элегантному, стильному. Светло-серая штукатурка, тёмно-серый отделочный камень и такая же крыша – ломаная, наводящая на мысль о небольшом французском шато в долине реки Луары. Дом и участок были спроектированы единым ансамблем: ограда, калитка и ворота были выполнены в тех же серых тонах, с тем же отделочным камнем, дорожки напоминали булыжную мостовую, а сад… Сад мог показаться заброшенным, выглядел так, будто проиграл нашествию диких зарослей, и, может, поэтому дети считали соседний участок логовом ведьмы. Но в действительности – в своё время у них это вызвало огромное удивление – Розалия специально приказала создать мрачный, отсылающий к готическому настроению, парк. Как пошутил отец Ады: «Заплатила бешеные деньги за то, что природа сделала бы сама, но постепенно». – Её дом совсем не изменился, – произнёс Илья. Но произнёс много позже, когда они сидели за столом гостиной, из южных окон которой открывался вид на соседний особняк. Произнёс после того, как первое насыщение прошло, греющееся в мармите мясо перестало вызывать жадное вожделение и куски они стали брать неспешно. Произнёс, сделав глоток красного из бокала. Произнёс и посмотрел на друзей. – А с чего ему меняться? – пожал плечами Брызгун. – Столько лет прошло, а он не обветшал. – Добротно сделали. – За любым домом нужно следить. – За ним ухаживают, – сказала Ада. – Три раза в сезон приезжают люди и приводят дом и участок в порядок. Вылизывают так, словно перед возвращением хозяев. – Но хозяева не появляются? – Нет. – То есть кто-то купил особняк, поддерживает его в порядке, но не живёт и не сдаёт? – Да. – И ты не стала узнавать, кому он теперь принадлежит? – Наследникам? – предположил Платон. – Нет, точно не наследникам, – ответила Ада. – Они приезжали сюда несколько лет, а когда дети подросли – продали дом. – Кому? – Я спрашивала у председателя ТСЖ, он ответил, что дом приобрела какая-то компания для своих сотрудников. – Но сотрудники здесь не появляются? – уточнил Брызгун. – Разве что сотрудники – это те самые работяги, которые следят за домом, – ответила Ада. – Странно всё это. – Согласна. – Может, кому-то понравились дом и место, но недосуг выбраться? – предположил Илья. – Возможно. – Или этому кому-то рассказали о том, что он купил дом ведьмы. – Нам что, поговорить больше не о чем? – буркнул Платон. – А зачем мы приехали? – вдруг спросила Ада. – Поговорить о ведьме? – Разве нет? – Можно поиграть в преферанс, – предложил Брызгун. – Поиграем, – пообещала женщина. – Но вряд ли будем молчать во время игры. – Мы и сейчас не молчим. – А помните, как мы боялись ходить в лес? – спросил друзей Бархин. – О, да. Другое окно гостиной выходило на лес, и теперь все повернулись к нему, силясь разглядеть калитку. Сирень уже сбросила листья, но кусты были настолько густыми, что даже её голые ветви надёжно скрывали выход в ельник. – Твой папа говорил, что в лесу живёт леший, – с улыбкой припомнил Платон. – И медведь. – И ведьма.