– У Платона Викторовича есть другие квартиры? Загородный дом? – Тоша владеет ещё тремя квартирами, но их он сдаёт. Есть дом на Рублёвском шоссе. Это его вторая резиденция, в которой он проводит примерно столько же времени, сколько здесь. – Не подходит, – очень-очень тихо, только для Вербина, произнёс Колыванов. – Вся Рублёвка плотно контролируется. Не подходит. – И ещё один дом ему достался от родителей, но он очень далеко от Москвы, на Оке, – продолжил Марк Анатольевич. – Его Тоша тоже сдаёт. – А где именно на Оке? – мгновенно среагировал Феликс. – Я там ни разу не был, – развёл руками толстячок. – Надо у бухгалтера спросить, она ведёт дела Тоши и всё знает о его недвижимости. – В кабинете Платона Викторовича есть шкатулка с ключами, – сообщила домработница. – Они подписаны. Оперативники переглянулись. – Тогда давайте поднимемся в квартиру. * * * В своей новой жизни Криденс никогда не позволяла себе лениться. Оставаться в кровати не потому, что сильно устала, а потому, что не было желания подниматься. То есть желание подниматься периодически отсутствовало, но Криденс всегда заставляла себя собраться и встать. Но не сегодня. Сегодня девушку хватило только на важное: она покормила Феликса завтраком, хотя он и сказал, что справится сам, и действительно мог бы справиться, проводила и вернулась в постель. Будильник ставить не стала, решив поспать столько, сколько захочется, и проснулась в час дня, на час позже, чем должна была оказаться в «Небесах». Но и сейчас торопиться в бар не стала. Приняла душ, сделала кофе – есть совсем не хотелось – и вышла на балкон в лёгком халатике и с чашкой в руке. Балкон выходил на северную сторону, подул лёгкий ветерок, и Криденс с наслаждением вдыхала пусть и городской, но настоящий, не кондиционированный воздух. В целом было хорошо: она отлично выспалась, отдохнула, чувствовала себя свежей и совершенно спокойной. На удивление спокойной, как будто неожиданная встреча с чёрной собакой сначала вывела её на пик переживаний, а затем стёрла их, как сильный дождь смывает с лобового стекла дорожную пыль. Криденс крепко и спокойно спала, причём уснула без таблеток или алкоголя, и сейчас не испытывала никакого волнения. «Может, привыкла и перестала ощущать давление? В конце концов, невозможно вечно жить в стрессе». Напряжение последних дней вырвалось наружу короткой истерической вспышкой: вбежав в «Небеса», девушка тут же оказалась в объятиях Вербина, попыталась вырваться, но когда поняла, что держит её Феликс, замерла и разрыдалась. В голос. В крик. Не отвечая на вопросы «Что случилось?». Ничего не говоря – только крича. А потом – похныкивая, затихая. А потом – прижавшись к Вербину всем телом, чувствуя его силу и успокаиваясь. Теперь, возможно, напряжение снова начнёт накапливаться, и через какое-то время случится новая вспышка, но пока можно наслаждаться долгожданным спокойствием. «Но почему так получилось? Почему появление большой чёрной собаки взорвало накопленное?» А через мгновение Криденс догадалась почему. И едва не выронила чашку. Чертыхнулась, расплескав горячий и чёрный кофе, но улыбнулась, поняв, что пальцы ослабели не от страха или ужаса, а от неожиданности. От того, что догадка поразила до глубины души. «Я успокоилась, потому что собака была настоящей. Она мне не почудилась, она была настоящей, и это очень-очень хорошо…» /// Вербин спросил, что её так напугало. Спросил сразу же, ещё в «Небесах», прижимая к себе и чувствуя, как девушка медленно затихает в его объятиях. Спросил, когда понял, что она точно услышит. Кри ответила после долгой паузы, во время которой Феликс терпеливо ждал. Поцеловала мужчину в шею и сказала, что расскажет дома. И сдержала слово, но, опять же, после паузы. Полежала в ванне, окончательно расслабившись в тёплой воде, когда вышла – Феликс сделал чай с мятой, причём сделал так, чтобы он успел немного остыть, и устроившаяся в кровати девушка негромко рассказала: – Когда мне было восемь, мы с родителями поехали к деду Егору – нашему дальнему родственнику, который жил на хуторе, на самом краю Смоленской области. В большом лесу, совсем рядом с белорусской границей. Мы поехали в две семьи, на двух машинах: папа позвал с собой друга – дядю Колю, а дед Егор не был против – и нам спокойнее в дороге, и ему веселее. – Кри улыбнулась. – Поездка получилась замечательной: жаркое лето, прохладный лес, в котором как раз полезли грибы, речка неподалёку, каждое утро парное молоко – у деда Егора было несколько коров… Когда я вспоминаю те дни, я улыбаюсь, но в последний из них, точнее, в последний вечер… – Девушка сделала большой глоток чая, некоторое время смотрела на кружку, словно раздумывая, не допить ли её залпом, после чего продолжила: – У деда Егора был здоровенный цепной пёс – чёрная немецкая овчарка по кличке Принц. Очень злой. Не агрессивный, а злой. Дед сразу сказал, что пёс спокойный, но подходить к нему ни в коем случае нельзя – нападёт без предупреждения. Его даже жена деда Егора побаивалась, хотя она его кормила, – Принц признавал только одного хозяина, остальных или терпел, или атаковал. Нас ему было велено терпеть, и он старался: не лаял, не рычал, обходился без злобных взглядов… нас для него не существовало. – И ты решила с ним подружиться? – спросил Вербин. И ошибся. – Я его очень боялась, – ответила Криденс. – Старалась не показывать виду, но боялась. И все дети боялись – у дяди Коли их было двое, примерно моего возраста. Мы все боялись Принца, никогда к нему не приближались и обходили его будку по большому кругу, не играли рядом и никогда его не дразнили. Иногда на него смотрели – издалека, а он смотрел на нас. Не лаял, не рычал, но мы всё равно его боялись. Принц… я не знаю, как объяснить… он был таким, что его нельзя было не бояться, понимаешь? Девушка посмотрела Феликсу в глаза. – Кажется, понимаю. – Хорошо. – Кри глубоко вздохнула, и Вербин понял, что она переходит к самой неприятной части истории. – В последний день они много выпили: папа, дядя Коля и дед Егор. Не напились в стельку, но приняли изрядно. Застолье получилось весёлым, в хорошем смысле слова, стол поставили на улице, под яблонями, мы бегали по саду, взрослые смеялись, шутили… Потом мужчины зачем-то пошли во двор, я увязалась за ними, и пока дед Егор был в сарае, дядя Коля подошёл к будке… остановился в полушаге от места, куда мог дотянуться Принц, наклонился и принялся его дразнить. Глупо себя повёл. Мне было восемь, но я понимала, что дядя Коля ведёт себя как дурак, и очень испугалась. Сразу испугалась. Папа попытался его образумить, но дядя Коля только смеялся и отмахивался. А потом… потом Принц резко бросился на дядю Колю. Он не мог его достать – длины цепи не хватало, но бросился и движением заставил дядю Колю испугаться. Он потерял равновесие, упал, и Принц его достал: цапнул за ногу и дёрнул на себя, подтаскивая ближе. Принц был очень умным, дед Егор предупреждал… – Глоток остывшего чая. А перед глазами – дальний лесной хутор и яростный чёрный пёс, добравшийся до глупого человека. – Они закричали: папа и дядя Коля, дед Егор выскочил, сразу понял, что к чему, подбежал, стал оттаскивать Принца, и тот, обо всём позабывший, его укусил. И сразу… – Криденс судорожно передохнула. – Я видела… и помню всё очень точно, до мелочей. Принц был в бешенстве, сильно ярился, но как только цапнул деда – мгновенно остановился. Опомнился. Понял, что будет, и заскулил. Папа оттащил дядю Колю, а дед Егор ушёл в дом. – Судорожный вздох стал последним проявлением эмоций, дальше девушка рассказывала ровным, немного отрешённым голосом: – Папа не знал, что будет. И женщины не знали. Они прибежали, стали хлопотать вокруг дяди Коли, тоже ушли в дом – перевязывать, чем-то смазывать… Они не знали. А я знала. И осталась. И Принц знал. Я уверена, что он знал. Он сел около будки и опустил голову. Потом из дома вышел дед Егор и застрелил его. – Собака не должна кусать хозяина, – очень тихо сказал Вербин. – Таков закон, – подтвердила Криденс. Феликс потянулся и поцеловал девушку в лоб. Она поставила кружку на тумбочку, взяла лицо Вербина в ладони и посмотрела в глаза. – Два следующих месяца мне снились кошмары. Потом воспоминания перестали быть яркими. Потом я выросла. Но и в детстве, и теперь я иногда вижу чёрную собаку. Большую чёрную собаку. На улице, в доме, в подъезде, однажды – прямо в «Небесах»… Это случается очень редко… Я вижу чёрную собаку – и после этого обязательно происходит какое-нибудь несчастье. * * * – И больше машину Брызгуна не видели? – спросил Феликс, заканчивая разговор. – Не видели, – подтвердил оперативник, которому Шиповник поручил изучить перемещения Брызгуна в прошлый понедельник. – Спасибо. – Вербин отключился и рассказал сидящему за рулём Колыванову: – В понедельник Брызгун сел в машину около семи вечера, сначала покрутился по городу, после чего выехал из Москвы по Варшавскому шоссе. – Которое переходит в Симферопольское? – Именно. – И направился в «Сухари»? – Да. – И больше не выезжал? – Если судить по камерам фиксации – нет, а точно скоро узнаем. – Совсем скоро. – Колыванов посмотрел на спидометр, потом – на навигатор и усмехнулся. – В «Сухарях» его логово? – Девяносто процентов, что так. Дёргать бухгалтера не стали – у полицейских был свой и весьма быстрый способ узнать адреса принадлежащей Брызгуну недвижимости, причём интересовали их загородные дома, а не квартиры. Анзоров пожелал отправиться на Рублёвское шоссе – кто бы сомневался! – и попросил Шиповника составить ему компанию. А оперативников отправили на Оку, приказав не тормозить, чтобы оказаться в доме до наступления сумерек. И они не тормозили. И не потому, что получили приказ, а в силу охватившего нетерпения – они догадывались, что едут в правильное место. И вопрос Колыванов задал не потому, что действительно хотел услышать ответ, а в силу того же нетерпения. Охота вышла на финишную прямую. – Брызгун был в машине один? – Наши камеры пассажира не заметили. – У него было время подхватить кого-то по дороге? – Времени у него было более чем достаточно, – подтвердил Вербин. – А учитывая, что Кровосос неплохо ориентируется в городских камерах, он мог присоединиться к Брызгуну незаметно для нас. И отправиться в «Сухари» с тем, кто, по их мнению, являлся Дракулой. – Брызгун уже мёртв? – помолчав, спросил Колыванов. И опять – зная ответ. – По моей версии – да, – сказал Феликс. – Но это означает, что мы продолжим поиск убийцы. Разве Кровососу это нужно? – Кровосос не хочет попадаться, – медленно, словно ещё не задумывался об этом, произнёс Вербин. – И если он сделает Дракулой Брызгуна, у нас есть два возможных финала. Первый: Кровосос гордо сообщит обществу, что оставил нас в дураках, и исчезнет. Второй: он кого-то подставит. Но тогда получится, что Кровосос изначально хотел расправиться не только с Брызгуном, а ещё с тем, кого он представит убийцей. И это обстоятельство точно выведет нас на него. – Но будут ли у нас доказательства? – Не хочу об этом говорить. – То есть доказательств не будет? – Не будет. – И что? Вербин дёрнул плечом: – Мы работаем, ищем и узнаём правду. Когда узнаем – решаем, что делать. – А что мы можем решить?