— Техник-смотритель! — заорал Смирнов. — Что надо? — осведомился тот, появляясь в дверях. — Что здесь было? — Склад игрушечной фабрики. Они здесь вату хранили. А перед капиталкой их выселили. — А что на бетонной подушке стояло? Иди сюда, смотри. Техник удосужился посмотреть на пол и удивился страшно: — Не было тут никогда никакого бетона. Подвал здесь был небольшой, и все. — Кто же подвал бетоном залил? — А я знаю?! — разозлился техник. Эксперт остался в «Привале», были у него там еще дела, а оперативники вышли на улицу, осмотрели себя, отряхнулись и опять стали кружком у машины. Смирнов тоже был в этом кружке, как все, покуривал. — Я по собственной инициативе данные на Паленого запросил, — между прочим, и вроде бы ни к кому не обращаясь, сказал Махов. — Любопытная деталь: до того, как его сактировали из-за несчастного случая на лесоповале, он некоторое время находился в одном лагере с Глотовым вашим. — Я об этом уже догадался, Леня. Сейчас не мешало бы другую справочку получить. О том, кто из заключенных за последние, допустим, десять лет, умер в этом лагере. — Сегодня же запрошу. Где техник, дорогой наш смотритель? Что с «Привалом» будем делать? — Здесь я, — откликнулся техник, сидевший на ступенях входа в «Привал». — Скажи мне, техник, — велел ему Смирнов, — есть ли поблизости стройка, работающая круглосуточно? — Есть. Посольство тут неподалеку отстраивают. Очень, знать, торопят иностранцы. Смирнов отвел Махова в сторонку. — Кто у тебя из ребят пошустрее? — И кивнул на группу оперативников. — Сырцов. — Без колебаний назвал кандидатуру Махов и тут же позвал: — Сырцов! Подошел молодой веселый парень: — Что, Леня? — Сейчас пойдешь на строительство посольства, узнаешь, какой цементный завод их обслуживает, а на заводе по путевкам определишь, кто из водителей бетоновозов в последнее время на эту стройку возит бетон. Особенно в вечернюю и ночную смену. Я правильно излагаю, Александр Иванович? — осведомился Махов у Смирнова. — Абсолютно. Только давай еще более конкретизируем задание. Отыщи тех, кто работал в вечернюю двадцать первого и в ночь на двадцать второе. Особое внимание обрати на любое отклонение от обычного, даже самое незначительное. Диспетчеров найди, которые дежурили в это время, расспроси ненавязчиво. — Тебе все ясно, Жора? — спросил Махов. — Все, — заверил Сырцов и поклянчил без надежды: — Машину дайте. — Не дам, бензина нет. — Ну, я пошел, — без энтузиазма сказал Сырцов и без особой охоты пошел. — На завтра дорожных рабочих надо вызвать с отбойными молотками, чтобы этот бетон расковыряли, — решил Махов. — А на сегодня нельзя? — с надеждой спросил Смирнов. — Совсем вы наши дела позабыли, Александр Иванович. Знаете, сколько еще с бумажками бегать придется? — Да пошли кого-нибудь, пусть уже сейчас с бумажками бегают. — Демидов! — позвал Махов. Демидов подошел. — Демидов, срочно в управление МКХ и сделай им срочную заявку на двух рабочих с отбойными молотками. Дави на то, что, мол, сегодня позарез надо, может, назавтра дадут. — Маловероятно, — лениво предположил Демидов. — А ты постарайся! — разозлился Махов. — Руки в ноги, и действуй. Ушел и Демидов. — Я поеду, — сказал Махов. — Если что, буду звонить вам. Вы дома будете? — Первую половину дня, а скорее до вечера, дома. Звони. Кто-то понял Смирнова буквально и тотчас позвонил: в машине раздался тихий зуммер оперативного телефона. Махов кинулся к автомобилю. — Да, — сказал он в трубку, вытянутую из салона. — Да. Да. — Положил трубку и повернулся к Смирнову. — Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду, — отметил некоторое посерение личика у Махова Смирнов. И уже совсем серьезно: — Что случилось, Леня? — Сам шеф на ковер вызывает. Алик, готовивший завтрак, крикнул из кухни: — От Ларионова звонили! Просил быть у него не позднее часу! Смирнов прошел к нему, уселся за стол и, внимательно глядя, как Алик сноровисто жарит свинину, слегка удивился вслух: — Сбор всех частей! Чевой-то Сережку разбирает? Махова срочно вызвал, меня приглашает… — Поедешь? — Ничего не соображаю: очень жрать хочу. Поедим, тогда и решу. Пригасив огонь и прикрыв скороварку крышкой, Алик стал накрывать стол. Любил, чтобы как в больших домах: закусочка в малой посуде, вилочки-ножички в полном наборе, твердые салфетки пирамидой. Оглядел дело рук своих и предложил: — Приступим? Приступить не успели: долгим-долгим дребезжанием антикварного звонка Казарян требовал, чтобы его впустили. Его и впустили. Он, твердо зная, куда надо идти, ворвался на кухню, заиграл ноздрями чуткого армянского носа и определил: — Трефное мясо? — И решил для себя: — Пойдет! Уселись втроем и позавтракали основательно. За чаем Смирнов сообщил Казаряну: — Твой бывший напарник, а ныне большой начальник Сережа Ларионов меня к себе требует. — Пойдешь? — А куда деваться? Придется. — Я с тобой пойду. — А стоит? Я, Рома, один с ним разберусь. — Стоит, стоит. Давненько я не встречался со своим бывшим дружком. Вот и повидаемся. — Чего ты завелся? Может, он просто по-хорошему поговорить со мной хочет. — По-хорошему надо так: с бутылкой марочного коньяка и с букетом роз по вечерней прохладе, после работы, — и — в ноги учителю и старому другу: «Прости, что на вокзале не встретил». И нечего придуриваться, Саня. Ты сам все понимаешь. — И я с вами поеду. В машине подожду, в «Эрмитаже» погуляю, — сказал Алик. — А, в принципе, не нравится мне этот вызов. Ни к чему он тебе сейчас, Саня. Подъехали на Петровку к двенадцати. Смирнову пропуск был уже заказан, а Казарян, сделав парочку звонков по местному телефону, обеспечил себя пропуском на две минуты позже. Поднялись на положенный этаж. — Давай-ка Махова навестим сначала, — вдруг осенило Смирнова. Нашли комнатенку Махова. Он сидел за столом, горестно обхватив голову руками. — Была клизма? — участливо осведомился Смирнов. — Нет еще. Выдерживает, садист, — доложил Махов. Вдруг опомнился: — А вы-то что здесь делаете, Александр Иванович? — Тебя вызвали, а меня пригласили. Такие вот пироги Ты сиди, жди, а мы к нему пойдем.