— Ты еще в свои пятьдесят с хвостиком в дублерах ходишь? — поинтересовался с травы Виктор. — И основным, бывает, прохожу, — скромно ответил Петр. — Ну, пошли, Гена. Двое красноармейцев удалялись. Виктор приподнялся на локте, крикнул им в спины: — Мы с тобой не договорили, Петя! …Витязь в шишковатом суконном шлеме и в гимнастерке с алыми разговорами на борзом коне мчался сквозь взрывы. Образуя неряшливые фонтаны, комьями взлетала земля, кучился, клубился, стелился серо-желтый дым. Взрыв рядом, совсем рядом, один, другой… Всадник, казалось, ушел от них, но еще один, последний, рванул под брюхом коня, и конь, взлетев, сделал кувырок через голову. Медленно рассеялись дым и пыль. Конь осторожно вставал на передние ноги, а всадник неподвижно лежал, раскинув руки. — Стоп! — восторженно закричал режиссер. Оператор с крана показывал большой палец. Американизированный комбинатор на партикабле сотворил из большого и указательного пальцев букву «О». О’кей, значит. Витязь уже поднимался на ноги, и к нему, беспечно помахивая нагайкой, шел непревзойденный маэстро трюка Петр Никифоров. — Снято! — еще раз закричал режиссер. И тотчас в съемочной группе, как в колбе после подогрева, началось Броуново движение. Нет ничего в кинопроизводстве более деловитого, более организованного, более стремительного, чем сборы к отъезду домой. — Поздравляю, — сказал Виктор, подойдя к режиссеру. — Господи, снято! Господи, пронесло! — глядя на Виктора счастливыми глазами, возблагодарил Бога Андрей. — Ты знаешь, ощущение такое было: нет, добром это не кончится, нет, что-нибудь страшное случится! Господи, снято! Подошедший к ним вместе с Геннадием маэстро трюка услышал последние слова: — У нас никогда ничего не случается. Фирма веников не вяжет, она покупными парится. Витя, я вмиг переоденусь, и вместе в город поедем. Я тебя довезу. — Тогда я машину забираю, — радостно решил режиссер, глядя вслед идущим к автобусу трюкачам. Хлопнул Виктора по плечу, сказал, как о давно решенном: — Значит, через два часа опять встретимся. И побежал к черной «Волге», которую ценил как атрибут избранности. Виктор ни черта не понял про встречу через два часа, но задумываться об этом не стал. А через десять минут, выводя свой потрепанный «фольксваген» на Севастопольский проспект, Петя все объяснил: — Я столик в ресторане Дома кино заказал. Приглашаю. — Директор, режиссер, оператор, я и вы с Геной, — подсчитал догадливый сценарист. — Значит, столик на шестерых. Правильно, Петя? — Писатель. Психолог, — с насмешливым уважением отметил Петр. — Угадал. — Форма скрытой взятки, — констатировал Виктор. — Сколько ты теперь за подсечку берешь? — Три тысячи. Тысячу на конюшню, и нам с Геной по тысяче. — Не оборачиваясь, Петр спросил у сидевшего на заднем сиденьи Геннадия: — Справедливо, Гена? — Справедливо, Петр Васильевич, — серьезно подтвердил тот. — Совсем еще недавно по тысяче брал, — укорил Петра за корыстолюбие Виктор. — А овес-то нынче не укупишь! Так, перебрехиваясь, катили по Москве. Виктор не хотел вести серьезный разговор при Геннадии. Когда остановились на Васильевской, он сказал: — Петя, я в ресторан не пойду. Что-то погано себя чувствую. — Без балды? — строго спросил Петр. — Век свободы не видать, — в тон ему подтвердил Виктор. — Тогда вот что. — Петр уже к Геннадию обращался. — Ты, Гена, пока я Виктора домой отвозить буду, проверь, чтобы здесь по хай-классу проходило все. Сможешь? — Смогу, Петр Васильевич, — облеченный доверием, Геннадий вылез из «фольксвагена». Поехали. Виктор, глядя через ветровое стекло на постылую Москву, напомнил: — Мы не договорили, Петя. — Я понял. Спрашивай. — Кто этот Серегин приятелек, который про КГБ рассказал? — Да ты его должен знать. Помнишь, когда татаро-монгольское нашествие снимали, тебя еще на диалоги вызвали, мы вместе с соболевской группой работали? Так у Коли такой паренек был интеллигентный. Да помнишь ты его, он ведь все время к тебе приставал, интересовался, как писателем стать! — Помню, — задумчиво сказал Виктор. — По-моему, его Олегом звать. — Точно. Олег Кандауров. Они вместе с Серегой в этой особиловке срочную служили. Сейчас он каскадерство бросил, в газете какой-то новоявленной работает. — Мои уроки впрок пошли, — Виктор посмотрел на крутой профиль друга Пети. — А его ты в свою группу взял бы? — Взял бы. Обязательно. — Он же, как Серега, в нелюбимой тобой конторе служил. — Он отслужил, и все. Каким пришел, таким ушел. А Серега до конца жизни особистом остался. — До конца жизни, — согласился Виктор. Петр знал куда и как. «Фольксваген» остановился у Викторова подъезда. — Ты мне телефончик Олега дай. У тебя он есть? — Есть. Он мне на днях звонил, подробностями Серегиной гибели интересовался. И оставил телефон, чтобы я позвонил, если что новенькое про это узнаю. — Диктуй. Я запишу, — сказал Виктор и вынул из кармана записную книжку. — Кто тебя так всерьез отметелил, Витя? — вдруг спросил Петр. — К делу не относится, — прекратил разговор на эту тему Виктор. — Телефон давай. Петр продиктовал. Виктор записал и с трудом выбрался из машины. — Ты особо не высовывайся, — на прощанье посоветовал Петр. — Головку вмиг могут отвинтить. — Кто? — Виктор наклонился, чтобы увидеть Петины глаза. Но Петя на него не смотрел. Он, глядя перед собой, потянулся через сиденье, захлопнул дверцу с Викторовой стороны, включил мотор и уехал. Чайку попить или позвонить? Вряд ли газетный человек в половине седьмого дома сидит. Но позвонил наудачу и попал: — Здравствуйте, Олег. Вас некто Кузьминский беспокоит. — Виктор Ильич, вот как бывает! — ужасно обрадовался где-то вдалеке хороший чистый баритон. — А я вам хотел звонить. У меня к вам серьезный разговор. — У меня, Олег, тоже. — Серега, да? — догадался Олег. — Да. — Надо встретиться, обязательно надо встретиться! Я кое-какие концы обнаружил. — И у меня кое-что имеется. Давай ко мне сейчас, а? — Не могу. У меня сегодня серьезное интервью до упора. А что, если завтра с утра в Сокольниках? Погуляем, свежим воздухом подышим и без помех поговорим. — С утра — это как? — настороженно поинтересовался Виктор. — Ну, часиков в одиннадцать, — назвал время Олег и рассмеялся. Знал, что известный сценарист рано вставать не любит. — Рановато, конечно, но… — Договорились, Олег. В одиннадцать прямо у входа в парк. Только приспособился попить чайку с привычными бутербродами, как звонок в дверь. Увидел через охранную дырку Анну Сергеевну и открыл. — Тебе лежать надо, а ты шляешься, — осудила его Анна Сергеевна. — У меня, Витя, телевизор испортился, мастер только завтра будет, можно, я у тебя посмотрю? Анна Сергеевна устроилась у телевизора, а Виктор, попив чайку и поев бутербродов, на тахте. Ишь ты, походил сегодня, и не только в кресле сидеть — лежать уже можно. Виктор, осторожно ворочаясь с боку на бок и со спины на живот, долго искал позу, чтобы меньше болело внутри. Приспособился, наконец, и, притомясь, блаженно, не по-ночному заснул. Разбудила его Анна Сергеевна, которая собиралась уходить.