Я пристально посмотрела на Натаниэля, почти съежившись под интенсивным взглядом его изумрудных глаз. Когда я отвела свой взгляд, то заметила в кроне дерева какое-то движение – мелкое цветное сияние, которое я не могла распознать. Но выглядело оно великолепно. – Если бы люди могли видеть этот город, – начала я, – возможно, они изменили бы свое мнение. – Я услышала смех Натаниэля, но продолжила холодным тоном: – Если мы расскажем территориям правду о вас… об этом городе и о других городах… если мы расскажем о мирных городах, то я уверена, что мы сможем сдвинуться с мертвой точки. Мы с Гилбертом могли бы поговорить с господином Хоторном. Сейчас он занимает пост верховного главы, руководителя всех кураториумов. Он прислушается к нам. Если бы вы помогли нам, то он был бы более открытым по отношению к мутантам. – Но мы не мутанты, – сказал Натаниэль и гордо выпрямился в ответ на мой удивленный взгляд. – Это как раз то, что кураториум не хочет понять: мы граждане Санктума и мы свободные люди. Так чувствует себя каждый, кто живет здесь. Свобода важней расы, какого-то звания, всего. Твой кураториум осудит нас за это поселение, а нам и так слишком часто приходилось сбегать и начинать сначала… Ты веришь, что это место важно для нас? Санктум – это не просто место, не просто убежище, Санктум живет в наших сердцах. В каждой пульсирующей вене, в каждой измененной молекуле. Для такого бегуна, как ты, этот город – всего лишь город, координаты на детекторе. Для нас же Санктум означает свободу… и самоопределение. Мне показалось, что в воздухе похолодало, и я покрылась гусиной кожей. Самоопределение. Я никогда не была самостоятельной. Всю жизнь мной управляли другие люди. После того как умерла моя мама, я ничего так не хотела, как стать бегуном. Достичь своей цели. Представление об этом давало мне чувство защищенности. А сейчас я чувствовала только то, что нахожусь в защитной оболочке, которая стала мне слишком мала. – Дай мне попробовать, – попросила я снова, – прежде чем ты пошлешь свою армию. Дай мне попробовать найти мирное решение. Натаниэль снова внимательно посмотрел на меня, и мне показалось, что он просвечивает меня насквозь, словно рентген. – Ну хорошо. Попытай счастья с верховным главой. Если он согласится, я встречусь с ним. В каком-нибудь нейтральном месте. У меня словно гора с плеч упала. Снизу доносился шум, становившийся все громче и громче. Мне казалось, что я слышала множество голосов, выкрикивавших имя Натаниэля. – Это, вероятно, знак, – сказал он. – Думаю, мне пора прощаться. Передай, пожалуйста, Бэйлу, что я желаю ему счастья. Был рад пообщаться с тобой, Элейн Коллинз. Я насторожилась. Он что, знал?.. Ухмылка Натаниэля была лучше любого ответа. Он знал, что мы хотели покинуть город. – Что? – спросил он. – Бэлиен думает, что он такой хитрый, что его вылазки остаются тайной. Но это мой город. – Натаниэль показал на мутировавших птиц, летающих вокруг нас и суетившихся около скворечника. – И у меня везде есть свои глаза и уши. И я снова не поняла, стоит ли мне воспринимать его слова как угрозу, но он уже повернулся и исчез в толпе. Его выход сопровождался всеобщим ликованием. Я снова задумалась и тут же испуганно вздрогнула, почувствовав чью-то руку на своей талии. – Молодец, – прошептал Бэйл мне в ухо. Я повернулась к нему: – Что ты имеешь в виду? – Ты его убедила, – объяснил он. – Я знал, что ты сможешь. – Ты… – Я нахмурилась. – Ты это спланировал? Бэйл схватил мою руку и потянул меня в сторону лестницы, которая вела еще выше. – Натаниэль придает большое значение тому, чтобы обладать влиянием. Ему нужно, чтобы его ценили. Ты ловко подыграла ему. – Он поймал мой взгляд и тут же добавил: – Что очень хорошо! Мне было сложно подниматься по лестнице в длинном платье, тем более что параллельно я бросала на Бэйла уничтожающие взгляды. – Ты натравил меня на него. Бэйл только улыбнулся: – Когда ты в чем-то убеждена, то по тебе это сразу видно. – Но почему ты думал, что он меня послушает? – Ты до сих пор не поняла, насколько ты важна? Важна. Для других это было бы комплиментом. Мне же показалось, что у меня на шее затянулась удавка. Мы переходили с этажа на этаж. Санктум исчез за ветками, и нас окружили только листья и шум ветра. – И куда мы сейчас идем? – Я хочу показать тебе еще кое-что, – пояснил Бэйл. – И туда мы попадем коротким путем. Значит, с помощью вихря. Бэйл потянул меня дальше, до самого верхнего уровня. Едва мы пришли туда, я тут же забыла о неудобствах, которые при каждом шаге доставляло мне платье. Мы стояли на самой высокой площадке, и единственное, что я еще могла слышать, – приглушенные звуки музыки, которую играл оркестр. Здесь не было видно ни единого грундера, мы были совершенно одни. – Бэйл? – спросила я неуверенно, но он приложил палец к своим губам и молча указал наверх. И сейчас я наконец поняла, что за пестрые огни видела в листве с момента своего прибытия в Санктум. Это были не фонари, не гирлянды, это были животные. Насекомые, птицы, бабочки – некоторые из них мутировали, некоторые нет, но те, что мутировали, создавали мягкую ауру то зеленого, то синего, то красного цвета, будто за ними тянулись изящные следы из огня, воздуха и воды. – Это прекрасно, – прошептала я, наблюдая за движениями животных. Радужный свет коснулся моего лица. Снова взглянув на Бэйла, я обнаружила на его губах легкую улыбку. – Да, точно, – сказал он, а затем протянул мне руку. Сначала я не поняла, что он хотел от меня. Но потом меня осенило. – Ты серьезно? – спросила я. Он улыбнулся еще шире: – На тебе же бальное платье, или нет? – Но… я не умею танцевать. – И все-таки положила свою руку на его. – Только не произноси это громко, иначе Аллистер неделями напролет будет учить тебя танцам. Он считает, что жизнь неполноценна, если ты не протанцевал целую ночь напролет. – Это он научил тебя? – Нет, – возразил Бэйл. – Это всё мои учителя танцев – они обучали меня с тех пор, как мне исполнилось пять. Учителя танцев в пять лет? И тут я вспомнила, что Бэлиен Треверс родился в богатой семье. Его родители были самыми богатыми людьми в Англии, если не во всем мире. Мне все труднее становилось соотносить юношу, который на протяжении долгого времени был для меня легендой, с человеком, стоявшим передо мной. Прежде всего потому, что Бэйл нравился мне больше, чем известный бегун, который красовался на всех постерах. – Когда-нибудь ты мне расскажешь, почему сбежал, – прошептала я. – И почему оставил своих родителей, и про все остальное. Расскажешь? – Да. – Бэйл снова улыбнулся. – Когда-нибудь. Я вздохнула. Это мгновение было слишком прекрасным: музыка, огни, воздух, который не прилипал, как обычно, к коже, а окутывал нас, словно легкий бриз. Бэйл положил свободную руку на мое плечо, и я неуверенно последовала за ним. Это было намного сложнее, чем я себе представляла. Мои шаги были то слишком большими, то слишком маленькими, но Бэйл, казалось, ничего не замечал. Один раз он повернул меня вокруг моей оси, и я, словно загипнотизированная, смотрела на наши сцепленные руки, на свои загорелые пальцы и на его бледные, и не понимала, что еще я должна думать или чувствовать. – Когда мы будем в Нью-Йорке, – сказал Бэйл, шаг за шагом ведя меня в танце по платформе, – я сначала доставлю тебя к твоей семье и остальным бегунам. А потом ты отдашь мне свой детектор. Я кивнула. Таков был наш уговор. – Но ты не скажешь мне, что будешь с ним делать, да? – Мне нужны еще два кода. Из Нью-Йорка и Нового Лондона. К сожалению, научные центры там располагаются прямо в главных зданиях. В других местах я мог проскользнуть туда и так, но сейчас мне нужен твой детектор, чтобы войти туда. Я прищурилась. Я совсем не рассчитывала на такой откровенный ответ. – А эти коды нужны тебе для того, чтобы освободить кого-то из зоны? Бэйл ненадолго замолчал. – Да, это… это коды для зон. То, как он это произнес, не оставило у меня никакого сомнения: он что-то скрывает. – А… – протянула я, а затем словно невзначай спросила: – А зачем тебе нужно прыгать именно в будущее? Довольная, я наблюдала за тем, как Бэйл пытался спрятать свое смятение. Удивительно, но на этот раз это не очень хорошо удавалось. Мы прекратили танцевать. Но Бэйл меня не отпускал. Вместо этого он пристально смотрел на меня, явно подыскивая слова. – Я… я не могу доставать коды в настоящем времени, – сказал наконец он. – Даже если это не вызовет сигнал тревоги, кураториум все равно узнает, что кто-то украл код. И тогда они его изменят до того, как я смогу его применить. Это имело смысл. Систему кураториума нельзя было перехитрить. Если, конечно, ты не бегун во времени. – Но… ты же не делаешь все это ради свободы нескольких сплитов. Неважно, насколько велики твои угрызения совести из-за этого списка.