10 Мама переводит Лили сто долларов. Она использует часть денег на билет на поезд до Лондона в пятницу днем, чтобы зайти в офис Карла и попытаться отыскать его следы. Она впервые едет в Лондон одна. Автомат по продаже билетов приводит ее в замешательство: как все это работает? Она отстаивает небольшую очередь в кассу. – Здравствуйте, – говорит она, подойдя к окошку, – мне нужно в Лондон. Вы можете помочь? Мужчина серьезно смотрит на нее. – Туда и обратно? – Да, – отвечает она. – Я вернусь. Попозже. Теперь мужчина улыбается, и она понимает, что сморозила глупость. Он берет у нее купюру в двадцать фунтов, распечатывает два билета, дает их ей вместе со сдачей и говорит: – Третья платформа. Через семь минут. Она забирает билеты и деньги и отвечает: – Хорошо, спасибо. В поезде она наблюдает, как снаружи мелькают картины ее нового мира: зеленые и желтые поля, задворки промышленных кварталов, ряды домов из красного кирпича с одинаковыми детскими игрушками на узких клочках газонов. Этот мир ей незнаком. Она знает только Карла. Она прикрывает рот костяшками пальцев, чтобы сдержать горестный всхлип. Плакать нельзя. Только не здесь, не в поезде с чужими людьми. Она смотрит в окно решительным взглядом – твердым, как сталь. Она уже бывала в офисе у Карла. Это было во время одного из уик-эндов, проведенных в Лондоне, – до того как они поженились. Они остановились в отеле в Вест-Энде и ужинали в ресторане над Лондоном, с потрясающим видом на столицу. Он спросил: «Хочешь посмотреть, где я работаю?», а она пожала плечами и ответила: «Ну давай». Это невысокое, симметричное здание, с фасадом из черного стекла и матовой стали. Посередине – большая электронная вращающаяся дверь, а за ней – отделанное хромом и черным цветом фойе со стальным фонтаном на задней стене. Она смотрит на часы. Четыре часа сорок минут. Через двадцать минут наступит время, когда Карл уходил с работы. Она подождет здесь и поиграет в телефоне. Без пяти пять она представляет, как Карл выключает компьютер, берет со спинки стула пиджак, щелкает металлическими застежками на портфеле, прощается с коллегами (прощается ли? Говорит ли Карл «до свидания»? Может, и нет. Карл не из тех, кто будет выкрикивать «до свидания». Может, просто поднимает руку. Или бросает «до завтра»). Представляет, как он ждет лифт, смотрит на телефон, поправляет прическу. Мысленно считает до двадцати и представляет, как он заходит в лифт, как раздаются тихие сигналы – динь-динь, – когда они проезжают этаж, как он выходит в фойе, проходит через вращающиеся двери, и тогда она встает и начинает двигаться. Виктория совсем рядом, всего в двух минутах. Она находит в расписании поезд Карла, на 5:06 в Восточный Гринстед, и спешит на четвертую платформу. По дороге Лили всматривается в лица людей, идущих тем же путем. Знакомы ли они с Карлом? Узнают ли его? Один и тот же поезд, одно и то же время, каждый день? Она заходит в поезд и садится. Напротив нее сидит мужчина. Она делает вдох и нащупывает в сумке фотографию Карла. – Простите, – начинает она, и голос ее звучит жестче, чем она хотела, – вы не могли бы помочь? Мужчина смотрит на нее с нескрываемым подозрением, и она понимает: он думает, что сейчас она попросит денег. – Это мой муж, – она придвигает к нему по столу фотографию, – он ездил на этом поезде каждый день, а теперь исчез. Мужчина немного отстраняется. Он по-прежнему думает, что она собирается просить денег. Она сдерживает желание ему нахамить. – Он пропал без вести, – продолжает она. – Официально. Полиция в курсе. Он поднимает одну бровь и выдавливает: – Я-ясно. – Вы его не узнаете? – сурово спрашивает она. Он смотрит на фотографию и качает головой: – Никогда раньше не видел. – Спасибо. – Лили берет фотографию и запихивает в сумочку. Ее лицо пылает, и она чувствует, как на ключицах от гнева проступают пятна. Она проходит на следующее свободное сиденье и оказывается в компании трех подвыпивших подруг, от которых разит пивом и сигаретами. Наверное, к ним обращаться не стоит: они разговаривают очень громко и быстро, и к тому же они ездят явно нерегулярно, а ей нужны постоянные пассажиры. Справа от нее – мужчина в костюме. Она достает фотографию и задерживает дыхание. – Простите, – начинает Лили и говорит быстро, чтобы не дать ему времени на преждевременные выводы, – у меня пропал муж. Он ездил на этом поезде каждый вечер. Вы его не узнаете? Мужчина достает из кармана пиджака очки, берет фотографию, рассматривает ее и отдает обратно. – Боюсь, что нет, – у него мягкий, глубокий, спокойный голос. Лили сразу расслабляется. Она благодарит его с теплой улыбкой и продолжает свой путь из вагона в вагон, от пассажира к пассажиру, и ее уверенность растет с каждым разговором. Оказывается, в большинстве своем люди добры, а улыбка очень располагает британцев. Хотя Лили не свойственно улыбаться без повода. Улыбки – для друзей, детей, для шуток и семьи. А не для незнакомцев на поездах. Но она не перестает улыбаться, и вскоре поезд прибывает в Окстед – к тому моменту она успевает опросить минимум тридцать человек, и минимум тридцать человек отвечают: «К сожалению, нет». Некоторые даже задают вопросы: «А как его зовут?», «Когда он пропал?», «Искренне желаю вам удачи». У турникетов она ищет последнего человека, который мог увидеть, как выходит со станции Карл. Контролера. Но контролера нигде нет, только турникеты. Лили вздыхает. Он возлагала на этого человека последние надежды. Потом она начинает долгий путь домой. Он пролегает мимо нескольких магазинов, и, воодушевившись приветливыми людьми с поезда, она заходит внутрь, улыбается, показывает фотографию, задает вопрос. Продавец пивной лавки узнает Карла, говорит, что тот иногда заходил за бутылкой вина. – Симпатичный парень, – замечает он. Лили кивает: – Да. Когда магазины заканчиваются, она пересекает центральную улицу, проходит по маленьким улочкам с красными домами, пересекающимся сложным образом – слева направо, слева направо, – и выходит на еще одну главную улицу, где находятся супермаркет и сетевые магазины, куда она иногда выходит пообедать, если в квартире становится совсем одиноко, где она иногда сидит в «Старбаксе» и читает газету, чтобы было о чем поговорить с Карлом, когда он вернется домой. Последний отрезок пути – самый тихий. Широко расставленные маленькие домики, которые, как говорит Карл, называются бунгало, и подъездные дорожки. Ни магазинов, ни людей. А потом – короткая часть дороги, где строится очередной новый квартал. Судя по большому щиту, висящему снаружи, он будет называться «Бульвар Вульфс Хилл». Карл смеется каждый раз, когда его видит: «Бульвар в Окстеде. Что за чушь». Лили ненадолго останавливается и смотрит на квартал. Там никого нет. И она никого не видела там с тех пор, как сюда приехала. Строительство первых домов уже закончено. Они застеклены и отделаны. Строители перешли на второй блок, там – лишь голый скелет из балок и листов пластика. Солнце зашло, вечернее небо окрасилось в бархатно-синий цвет, мимо нее проезжают машины, освещая пространство золотыми вспышками. Она одна на этой дороге. Лили почему-то становится не по себе. Она снова смотрит на новый квартал и видит мерцающий огонек в окне первого этажа. Она отворачивается и идет домой. Этот огонек почему-то ее тревожит. Она расскажет о нем полной даме-полицейской. Может, это что-то важное, а может, нет. Но больше ей пока рассказать не о чем. Она звонит полицейской, как только заходит домой. – Алло, миссис Трэвис? – Полицейская Трэвис. – Да. Простите. Полицейская Трэвис. Это миссис Монроуз. Жена Карла Монроуза. – Я поняла. Похоже, вы читаете мои мысли. Я как раз собиралась вам звонить. Нам нужен компьютер вашего мужа. Похоже, он заказал свой паспорт нелегально, через Интернет. Мы хотим проверить историю его браузера и почту. – Я не понимаю, о чем вы. На другом конце провода сотрудница полиции выдерживает красноречивую паузу, намекая, что она считает Лили недалекой занудой. – Такие паспорта делаются на заказ и стоят очень дорого, их заказывают в самых темных и глубоких уголках Интернета. Вашему мужу пришлось общаться с весьма гнусными людьми. И, вероятно, довольно долгое время. Нам нужно найти этих людей. И в этом нам поможет компьютер вашего мужа. – Но чем это поможет в поисках моего мужа? Снова красноречивая пауза. – Ну, это, конечно, не прямая нить, но, возможно, они что-нибудь знают. Может даже, они имеют отношение к его исчезновению. Например, он должен им деньги или пригрозил их выдать. Лили снова вспоминает мерцающий огонек в окне новостройки. Ее бросает в холод, потом в жар. Бандиты. Преступники. Такого ей и в голову не приходило. – Знаете, – говорит она, – возможно, это не важно, но вечером я заметила свет в новом здании, построенном рядом с нами. Всего один огонек. В одном-единственном окне. Хотя там никто не живет. И я подумала… Она умолкает. Что она подумала? Она сама не знает. Ей было жутковато. Вот и все. Жутковато и холодно. – Даже не знаю, – продолжает она. – Это показалось мне странным. – Ясно, – отвечает Беверли и снова резко переходит на интересующую ее тему. – ?Вы сейчас дома? Я могу приехать? Забрать компьютер? – Да. Конечно. Только у меня нет его пароля. – Для этого у нас есть специалисты. Не проблема. – Ну, тогда хорошо. Когда вы приедете, может, мы сходим на стройку? Проверим ту квартиру? Со светом? – Не уверена, что смогу найти время. Но постараюсь. Беверли приезжает с молодым человеком в штатской одежде и в больших очках. Он проводит невероятно много времени в свободной спальне, где стоит компьютер, а взволнованная Лили тем временем сидит на краю кровати, обхватив локти и уставившись на часы на стене. – Что он там делает? – спрашивает она у Беверли. – Всего лишь формальная процедура. Мы не можем просто его отсоединить. Лили кивает. Проходит еще несколько минут. Она слышит, как открываются и закрываются ящики. Потом сотрудник появляется в дверях и спрашивает у Лили: – У вас есть ключ? К нижнему ящику стола? – Нет, – отвечает она. – Я искала его два дня. Думаю, он на связке ключей Карла. – Вы не против, если я его вскрою? Проверю, нет ли чего внутри? Карт памяти или вроде того? Лили напрягается. Она представляет, как Карл заходит в квартиру и видит огромную грязную дыру в своем новом шкафу из ИКЕА. Но потом вспоминает: Карл ее обманывал. Она даже не знает его настоящего имени. Он держал запертый ящик в их общем доме. Брал ключ с собой на работу. На это должна быть причина. – Да, – отвечает она. – Хорошо. Но, пожалуйста, поаккуратнее.