Молодой человек улыбается и возвращается в комнату. Через десять секунд она слышит высокий вой дрели. Молодой человек появляется опять, с визитницей в руках. – Ну, – весело говорит он, словно в ситуации нет ничего необычного, – все готово. Вы закончили?.. Он смотрит на листок бумаги, который выдал ей раньше, с персональными вопросами: памятные даты, имена домашних питомцев, имена родителей, прозвища, памятные места. – Да, – она пододвигает листок к нему, и он вкладывает его в визитницу. – Прекрасно, – говорит он и обращается к Беверли: – Готово. Она медленно встает. Они вместе идут к двери, и Беверли произносит: – До связи. Никаких упоминаний о квартире с мерцающим огоньком. После их ухода Лили на какое-то время замирает на месте. Она оглядывает квартиру, как делала сотню раз с тех пор, как Карл не вернулся домой во вторник вечером. Сначала она замечала лишь его отсутствие. Но теперь – видит его обман. Она медленно идет в свободную спальню и опускается на колени, чтобы изучить содержимое закрытого ящика. 11 – Ой, – говорит Элис, – ты вернулся. На часах почти десять вечера, и он стоит на пороге в куртке Барри, подсвеченный облаком белого света, с видом самого усталого человека на свете. Его не было тридцать шесть часов. – Да, – говорит он. – Если ты не против. – А разве у меня есть выбор? Где ты был? – спрашивает Элис. – На пляже. – Все это время? – Да, ну, большую часть. Я спал там прошлой ночью. – Чем тебя так привлекает этот пляж? Я думала, к тебе вернулась память и ты уехал домой. – Ну, кое-что есть, – он тоскливо смотрит ей за плечо. – Я кое-что вспомнил. Кое-что важное. Он снова бросает тоскливый взгляд, она сдается и распахивает перед ним дверь, чтобы он мог войти. Достает две банки пива, и они рядышком усаживаются на диван, Сэди устраивается в ногах, Хиро – у Элис на коленях, Грифф – тактично соблюдает дистанцию. – Дети спят? – спрашивает мужчина. – Маленькая да, остальные пялятся в экраны. В этот момент ее телефон издает какой-то звук. Жасмин зашла через телефон Элис в свой Инстаграм. Где-то кому-то понравилось то, что Жасмин туда выложила. Значит, телефон Элис продолжит трещать ближайшие десять минут, пока все знакомые Жасмин не оценят ее публикацию. Элис представляет море безличных пальцев, хладнокровно тыкающих в сердечки. Она вздыхает. – Что это? – спрашивает Фрэнк, глядя на айпад. – Гостиная моих родителей. В Лондоне. Он кивает. Словно понял, о чем речь. – У них у обоих старческое слабоумие, – поясняет она. – К ним приходят сиделки, но никто не присматривает за ними круглосуточно. Но, поверь, за ними нужно приглядывать. У моей сестры такое же приложение. Мы с ней надеемся, что так сможем продержать их дома подольше. Потому что альтернатива… Просто немыслима. Она натянуто улыбается, до сих пор не в состоянии поверить, что меньше двух лет назад ее родители планировали путешествие к Великой Китайской стене, а теперь ни один из них не в состоянии распланировать даже поход до ванной. – У меня очень странная жизнь, – говорит Элис. – У меня тоже, – отвечает он, и оба смеются. Она не ожидала, что испытает такое облегчение, когда увидит его на пороге своего дома. Она очень старалась быть жесткой, но на самом деле боролась с искушением заключить его в объятия и сказать: «Слава богу, ты вернулся». А теперь она благоразумна и невозмутима, потому что это – ее обычный подход к жизни, что иногда не исключает заключение окружающих людей в объятия. – Итак, что ты делал? Фрэнк улыбается и вертит в руках банку пива. – Я предположил, что приехал в этот город не просто так. Понимаешь, я ведь купил билет. Дошел до пляжа. Это не может быть случайностью. И я подумал, может, прогулка по окрестностям пробудит что-нибудь в моей памяти. – И как? – Да! – его ореховые глаза загораются. – Я вспомнил девушку на карусели! Такой старомодной, с лошадками, прыгающими вверх и вниз? – он с сомнением смотрит на нее, словно неуверен в собственных словах, и Элис ободряюще кивает. – Паровая ярмарка. Приезжает сюда каждое лето. – Да! – он выглядит довольным. – Значит, это может быть правдой? – Да. Вполне. А кто эта девушка? – Не знаю. Но у нее каштановые волосы, и она очень молодая, я бы сказал – подросток. – Нет никаких предположений, кто это может быть? – Нет, но произошла странная вещь. Я спустился к пляжу возле центральной улицы, потому что был уверен, что видел девушку на карусели именно там… – Она проходит именно там. Он улыбается. – Ярмарка? – Да, на пляже, у центральной улицы! И что случилось, когда ты туда спустился? – Меня вырвало. – Что, буквально? – Да. Совершенно неожиданно. А потом я опять не мог двигаться. Как в среду. Я сел и смотрел на море, на мое сознание снова опустился мрак, люди приходили и уходили, но я словно отключился ото всего. А потом, буквально недавно, когда стемнело, я вспомнил кое-что еще. Я вспомнил… – у него трясутся руки, – как человек прыгнул в море, здесь. Это точно случилось здесь. Было темно, я видел на воде лунный свет, человек плыл и плыл, и я должен был плыть за ним, но не мог, потому что… Я не знаю почему… – он массирует правое запястье левой рукой. – Я просто не мог. Он смотрит на Элис, моргает, и она вспоминает молодого человека, зашедшего в море несколько лет назад. – Я тоже это видела. Три года назад. Я видела человека, заходящего в море. Он снял одежду, аккуратно сложил и просто шел, пока его голова не скрылась под водой. Может… – Нет, – он качает головой. – Нет. Тот был одет. На нем были джинсы. И рубашка. И… У него было что-то с собой. Он держал в руках что-то большое. И он не заходил. Он прыгнул. Словно пытался от кого-то убежать. – От кого? – Не знаю. Но такое ощущение, что от меня. 12 1993 Дом тети Марка был во всех смыслах самым шикарным частным домом из всех, где Грею приходилось бывать. Он был обставлен в стиле, который его мать называла «претенциозным», и казалось, состоял из множества зеркал в позолоченных рамах и высоких ваз с пышными лилиями. У двери их встретили три терьера и Марк в белой рубашке с поднятым воротником, аккуратных синих джинсах и босиком. Когда они прошли сквозь огромную переднюю дверь, он поприветствовал их бурно, как старых друзей, и повел через круглый холл в заставленный пальмами зимний сад, который называл «оранжереей», где за низким столиком, заставленным пирогом и чайными чашками, сидела очень привлекательная женщина средних лет с тщательно уложенными волосами. Она встала, улыбнулась и сказала: – Здравствуйте! Вы пришли! А то я подозревала, что Марк всех вас придумал! Честное слово. Смешной мальчик. Вернулся два часа назад с сумкой, полной муки и яиц, и сказал, что мы должны испечь пирог, потому что придут гости! У нее был мягкий, приятный акцент, как и у племянника, но Грей не мог не заметить легких ноток истерии в ее манерах. Интересно, это ее нормальное состояние или реакция на странную, обгоревшую на солнце семью, внезапно заявившуюся в ее безупречный дом. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.