– Ведь это он… из лучших побуждений… Ведь он же… рыцарь… Я умру от смеха. И она продолжала смеяться. А папа ещё немного пометался по комнате и потом ни с того ни с сего подошёл к маме. Он сказал: – Как я люблю твой смех. И наклонился и поцеловал маму. И я тогда спокойно вылез из-за шкафа. Сестра моя Ксения Один раз был обыкновенный день. Я пришёл из школы, поел и влез на подоконник. Мне давно уже хотелось посидеть у окна, поглядеть на прохожих и самому ничего не делать. А сейчас для этого был подходящий момент. И я сел на подоконник и принялся ничего не делать. В эту же минуту в комнату влетел папа. Он сказал: – Скучаешь? Я ответил: – Да нет… Так… А когда же наконец мама приедет? Нету уже целых десять дней! Папа сказал: – Держись за окно! Покрепче держись, а то сейчас полетишь вверх тормашками. Я на всякий случай уцепился за оконную ручку и сказал: – А в чём дело? Он отступил на шаг, вынул из кармана какую-то бумажку, помахал ею издалека и объявил: – Через час мама приезжает! Вот телеграмма! Я прямо с работы прибежал, чтобы тебе сказать! Обедать не будем, пообедаем все вместе, я побегу её встречать, а ты прибери комнату и дожидайся нас! Договорились? Я мигом соскочил с окна: – Конечно, договорились! Урра! Беги, папа, пулей, а я приберусь! Минута – и готово! Наведу шик и блеск! Беги, не теряй времени, вези поскорее маму! Папа метнулся к дверям. А я стал работать. У меня начался аврал, как на океанском корабле. Аврал – это большая приборка, а тут как раз стихия улеглась, на волнах тишина – называется штиль, а мы, матросы, делаем своё дело. – Раз, два! Ширк-шарк! Стулья по местам! Смирно стоять! Веник-совок! Подметать – живо! Товарищ пол, что это за вид? Блестеть! Сейчас же! Так! Обед! Слушай мою команду! На плиту, справа по одному «повзводно», кастрюля за сковородкой – становись! Раз-два! За-певай: Папа только спичкой чирк! И огонь сейчас же фырк! Продолжайте разогреваться! Вот. Вот какой я молодец! Помощник! Гордиться нужно таким ребёнком! Я когда вырасту, знаете кем буду? Я буду – ого! Я буду даже о-го-го! Огогугато! Вот кем я буду! И я так долго играл и выхвалялся напропалую, чтобы не скучно было ждать маму с папой. И в конце концов дверь распахнулась, и в неё снова влетел папа! Он уже вернулся и был весь взбудораженный, шляпа на затылке! И он один изображал целый духовой оркестр и дирижёра этого оркестра заодно. Папа размахивал руками. – Дзум-дзум! – выкрикивал папа, и я понял, что это бьют огромные турецкие барабаны в честь маминого приезда. – Пыйхь-пыйхь! – поддавали жару медные тарелки. Дальше началась уже какая-то кошачья музыка. Закричал сводный хор в составе ста человек. Папа пел за всю эту сотню, но так как дверь за папой была открыта, я выбежал в коридор, чтобы встретить маму. Она стояла возле вешалки с каким-то свёртком на руках. Когда она меня увидела, она мне ласково улыбнулась и тихо сказала: – Здравствуй, мой мальчик! Как ты тут поживал без меня? Я сказал: – Я скучал без тебя. Мама сказала: – А я тебе сюрприз привезла! Я сказал: – Самолёт? Мама сказала: – Посмотри-ка! Мы говорили с ней очень тихо. Мама протянула мне свёрток. Я взял его. – Что это, мама? – спросил я. – Это твоя сестрёнка Ксения, – всё так же тихо сказала мама. Я молчал. Тогда мама отвернула кружевную простынку, и я увидел лицо моей сестры. Оно было маленькое, и на нём ничего не было видно. Я держал её на руках изо всех сил. – Дзум-бум-трум, – неожиданно появился из комнаты папа рядом со мной. Его оркестр всё ещё гремел. – Внимание, – сказал папа дикторским голосом, – мальчику Дениске вручается сестрёнка Ксения. Длина от пяток до головы пятьдесят сантиметров, от головы до пяток – пятьдесят пять! Чистый вес три кило двести пятьдесят граммов, не считая тары. Он сел передо мной на корточки и подставил руки под мои, наверно, боялся, что я уроню Ксению. Он спросил у мамы своим нормальным голосом: – А на кого она похожа? – На тебя, – сказала мама. – А вот и нет! – воскликнул папа. – Она в своей косыночке очень смахивает на симпатичную народную артистку республики Корчагину-Александровскую, которую я очень любил в молодости. Вообще я заметил, что маленькие детки в первые дни своей жизни все бывают очень похожи на прославленную Корчагину-Александровскую. Особенно похож носик. Носик прямо бросается в глаза. Я всё стоял со своей сестрою Ксенией на руках, как дурень с писаной торбой, и улыбался. Мама сказала с тревогой: – Осторожно, умоляю, Денис, не урони. Я сказал: – Ты что, мама? Не беспокойся! Я целый детский велосипед выжимаю одной левой, неужели же я уроню такую чепуху? А папа сказал: – Вечером купать будем! Готовься! Он взял у меня свёрток, в котором была Ксенька, и пошёл. Я пошёл за ним, а за мной мама. Мы положили Ксеньку в выдвинутый ящик от комода, и она там лежала спокойно. Папа сказал: – Это пока, на одну ночь. А завтра я куплю ей кроватку, и она будет спать в кроватке. А ты, Денис, следи за ключами, как бы кто не запер твою сестрёнку в комоде. Будем потом искать, куда подевалась… И мы сели обедать. Я каждую минуту вскакивал и смотрел на Ксеньку. Она всё время спала. Я удивлялся и трогал пальцем её щёку. Щека была мягкая, как сметана. Теперь, когда я рассмотрел её внимательно, я увидел, что у неё длинные тёмные ресницы… И вечером мы стали её купать. Мы поставили на папин стол ванночку с пробкой и наносили целую толпу кастрюлек, наполненных холодной и горячей водой, а Ксения лежала в своём комоде и ожидала купания. Она, видно, волновалась, потому что она скрипела, как дверь, а папа, наоборот, всё время поддерживал её настроение, чтобы она не очень боялась. Папа ходил туда-сюда с водой и простынками, он снял с себя пиджак, засучил рукава и льстиво покрикивал на всю квартиру: – А кто у нас лучше всех плавает? Кто лучше всех окунается и ныряет? Кто лучше всех пузыри пускает?