Табакерка! Стенстоллер прищурился. Каким образом опасная вещь оказалась среди свадебных подарков? – спросил он себя и незаметно проскользнул в столовую. Золотая табакерка лежала на отдельном маленьком столе, отмеченном карточкой с надписью: «Традиционные подарки, сохранившиеся в семье со времен второго графа Хадденхема, вступившего в наследство в 1720 году». Набор семейных реликвий, переходивших из поколения в поколение, состоял из ожерелья с бриллиантами, украшенного драгоценными камнями кинжала, старинной Библии… Бог с ними, с этими подарками! Табакерка обладала собственной письменной историей: «Дар короля Георга IV пятому графу Хадденхему. Отдана в залог Альберту Стенстоллеру в 1825 году. Возвращена Катбертом Стенстоллером восьмому графу в 1935 году». Дерек носил титул девятого графа Хадденхема. Поводов для тревоги не существовало. Как полиция, так и все заинтересованные лица, несомненно, знали, что он отдал табакерку «восьмому графу» за обедом. Один лишь Уэстлейк мог помнить, что и после обеда табакерка оставалась в кармане пальто. А Уэстлейк собирался приехать. Разумеется, баронет давным-давно забыл о разговоре в холле клуба «Варсити», однако не исключено, что вид золотой вещицы может освежить его память. Лучше не рисковать. Осторожно, стараясь не привлекать внимания, Стенстоллер убрал со стола и табакерку, и карточку. Карточку сразу же смял и сунул в карман брюк, табакерку зажал в кулаке, и вернулся на свое место рядом с Хильдой и, улучив момент, опустил в карман фрака. В холле толпились новые гости. Церемония приветствия продолжалась сама собой: ничто не мешало повторять одни и те же слова. Внезапно Хильда произнесла тихо, но настойчиво: – Катберт! Человек, который стоит в столовой спиной к нам, – агент полиции. Скотленд-Ярд настаивал на необходимости присутствия своих сотрудников, якобы для охраны ценных подарков, хотя я сказала, что это абсурдно. А теперь этот сотрудник уверяет, что кто-то украл табакерку. Я попросила не устраивать сцен и пообещала, что ты с ним поговоришь. Заставь его замолчать любой ценой. Хорошо сказано: «Заставь его замолчать любой ценой». Вот уж действительно! Вопрос в том, согласится ли тот замолчать. Стенстоллер знаком попросил детектива следовать за ним в маленькую утреннюю комнату, свободную от гостей, и озабоченно подумал, не топорщится ли карман фрака. – Мое мнение таково: кто-то просто взял табакерку, чтобы показать другим гостям, полюбоваться. Не сомневаюсь, что спустя некоторое время историческое достояние вернется на место. На это замечание детектив никак не отреагировал, но не произнес ни слова и уточнил, следуя собственной логике: – Десять минут назад, когда вы подошли к столу, табакерка там лежала? К сожалению, мы не можем постоянно следить за всеми подарками. – Не знаю, не обратил внимания, но рекомендую все же принять мою версию. Да и к чему весь сыр-бор: вещь не стоит и десяти фунтов! К тому же обыскать каждого из гостей все равно не удастся, а иные методы результата не принесут. – Нам известно, как преодолеть трудности подобного рода. – В сознании Стенстоллера заявление прозвучало зловеще, а детектив добавил: – Странно, что вор забрал не только саму табакерку, но и карточку с описанием предмета. Как только сотрудник Скотленд-Ярда вышел из комнаты, Стенстоллер поспешно спрятал табакерку за батареей отопления, а карточку сжег над вазой с цветами, чтобы пепел осыпался в воду. В холле его ждал новый шок. – Один из этих проклятых детективов поднялся наверх, – испуганно прошептала Хильда. – Должно быть, полицейские собираются обыскать дом. – Не беспокойся: я прослежу, чтобы этого не случилось. Стенстоллер вернулся в утреннюю комнату и достал табакерку из-за батареи – никто не должен обнаружить улику, вышел в сад и неторопливо, по дороге обмениваясь любезностями с гостями, направился к пруду, где росли водяные лилии. Пруд с фонтаном и золотыми рыбками располагался в небольшом голландском садике, незаметном из окон. Выбрав момент, Стенстоллер наклонился, тихо, без брызг, погрузил табакерку под одну из лилий и, запомнив положение цветка, вернулся в дом. – Через два часа мы уезжаем, – сказала Гвен, взяв отца под руку. – И жалко, и радостно! Тебе ведь знакомо это чувство, правда? – Ах, до чего же хорошо она это сказала! А дочка тем временем продолжала щебетать: – Сэр Реджинальд прислал огромную телеграмму. Пишет, что не сможет приехать, и столько всего желает, что Дерек даже смутился. Значит, Уэстлейк все-таки не появится! Стенстоллер испытал легкое раздражение оттого, что обстоятельства сыграли с ним злую шутку. Невозможно немедленно выудить табакерку из пруда. Впрочем, это уже и не важно. Вечером, после обеда, он в одиночестве отправился в голландский садик, нашел ту самую лилию, снял смокинг и разделся до пояса. Глубина пруда составляла не меньше двух футов, и Стенстоллер сунул руку в воду, но ничего не обнаружил. Через десять минут утомительной возни стало ясно, что месить грязь бесполезно. Искать табакерку следует при дневном свете, вооружившись граблями и прочими рабочими инструментами. Придется отложить операцию до окончания «серебряного медового месяца». Что касается Дерека, то во время своего настоящего медового месяца зять вряд ли вспомнит о наследстве предков. Глава 7 Пока супруги Стенстоллер отдыхали на берегу живописного швейцарского озера, садовник, приводя в порядок голландский садик и, в числе прочего, пруд с лилиями, нашел золотую табакерку и немедленно отдал экономке, чтобы та заперла вещь в надежном шкафу до возвращения хозяина. В тот же вечер садовник заглянул в деревенский кабачок и похвастался находкой. Его рассказ достиг ушей местного констебля, и два дня спустя, в результате естественного развития событий, Скотленд-Ярд потребовал временного надзора над табакеркой. Для департамента нераскрытых дел характерно, что инспектор уголовной полиции Рейсон получил копию рапорта исключительно потому, что в тексте фигурировало имя лорда Хадденхема. Всякий раз, когда некое происшествие хотя бы отдаленным образом перекликалось с одним из его многочисленных досье, Рейсон неизменно предъявлял городу и миру какую-нибудь сногсшибательную идею, но на этот раз в голову ровным счетом ничего не приходило. Кто-то украл ценную табакерку, а потом, испугавшись разоблачения, утопил в пруду. Ни малейшей связи с убийством лорда Хадденхема совершенным четырнадцать месяцев назад, не прослеживалось! Раздраженный собственным бессилием, Рейсон перечитал сначала досье на убийство, а потом рапорт о краже. «Карточка с исторической справкой также исчезла». Историческая справка! Должно быть, в ней говорилось о мошенничестве короля. Удивительно, что однажды на рассвете старика не убили из лука! Кражу золотой табакерки еще как-то можно понять, но зачем же воровать историческую справку? Только если вор страдает помешательством, что мало помогает делу. Попробуем вывернуть случай наизнанку. Предположим, что вор умен. Это означает, что он украл карточку, чтобы никто не смог прочитать текст. Но многие из гостей уже успели побывать в столовой, положить свой подарок и посмотреть вокруг. Следовательно, вор не хотел, чтобы надпись увидел какой-то конкретный человек – тот, кто еще не успел побывать в столовой. Если это так, то по той же причине украдена и табакерка: ни то ни другое не должно было попасться кому-то на глаза. Вернемся к убийству. Как ни горько, но табакерка все равно ничего не доказывает. Мистер Стенстоллер отдал ее убитому за обедом. А если бы и не отдал, на убийство это все равно никак бы не повлияло. Оставим в покое вора и представим того человека, о котором вор думал. Кто-то из поздних гостей должен был войти в столовую, увидеть табакерку или карточку и воскликнуть: «А, табакерка! Боже мой, это же подарок Георга IV! Ну вот все и выяснилось. Теперь мы точно знаем, кто убил Хадденхема!» Рейсон растерянно провел рукой по волосам и подумал, что подобная досадная путаница всегда случалась, когда он пытался следовать методу дедукции. Во время ленча кое-что прояснилось. Кто-то, увидев на столе табакерку, мог сказать: «Ее присутствие здесь опровергает некое заявление, сделанное сразу после убийства». Единственным, кто сделал такое заявление, был мистер Стенстоллер, и очевидная логика подсказывала, что убил Хадденхема именно он. Стенстоллер входил в число тринадцати посетителей клуба «Варсити», покинувших заведение в определенное время. Он заколол графа зонтиком и сунул ему в карман табакерку… специально для того, чтобы его можно было поймать на лжи! Рейсон следовал правилу, нередко приносившему результат: за очевидной нелепостью может скрываться правда. Он отправился в клуб и побеседовал с гардеробщиком, показав тому список тринадцати джентльменов, удалившихся в то самое время. – Постарайтесь вспомнить, кто из них имел при себе зонт – знаете, такой острый… – Опять эти острые зонты! – простонал гардеробщик. – Сразу после убийства меня ими замучили! Отвечу вам то же самое, что отвечал всем остальным: зонта ни у кого не было! – И даже у мистера Стенстоллера? – И даже у него, – усмехнулся гардеробщик. – У него была шпага. – Что? – ошеломленно выдохнул Рейсон. – Шпага, говорю вам! Его друг, сэр Реджинальд Уэстлейк, утром присутствовал на королевском приеме. – И он рассказал обо всем в подробностях. – Выходя отсюда, мистер Стенстоллер едва не споткнулся о ремень. Я слышал, как в холле сэр Реджинальд предложил снять портупею, чтобы не мешала. И произошло это примерно в половине одиннадцатого, если хотите знать. От изумления Рейсон забыл о табакерке. Шпага! Спустя пару часов инспектор приехал в графство Суррей, вызвал из сада Уэстлейка и, устроившись с баронетом в столовой, попросил разрешения посмотреть шпагу ордена Святого Северелла Антиохийского. – Чрезвычайно странная просьба. Зачем вам шпага? – Мы подозреваем, что, когда оружие было не при вас, сэр Реджинальд, его могли использовать в преступных целях. Уэстлейк снова внимательно рассмотрел удостоверение Рейсона, после чего вышел из комнаты и вскоре вернулся со шпагой. Доставая клинок из ножен, инспектор уголовной полиции заметил, что лезвие слегка погнуто, и внимательно изучил острие, оказавшееся лишь немногим тоньше наконечника очень дорогого зонта. – Сэр Реджинальд, в вечер убийства лорда Хадденхема, примерно в половине одиннадцатого, вы, случайно, не передали шпагу мистеру Стенстоллеру? – Кажется, передал! – Уэстлейк явно забыл о давних событиях, но сейчас начал вспоминать кое-какие подробности. – Да, точно. Передал. В силу особых обстоятельств, не стоящих внимания. Следовательно, Стенстоллер мог убить Хадденхема. Но убил ли? Рейсон решил, что пора уходить. Баронет подтвердил рассказ гардеробщика о шпаге, однако само по себе это подтверждение еще ничего не доказывало. – Что ж, большое спасибо, сэр Реджинальд. Возвращаю вам оружие. Он сделал пару шагов, но запутался в портупее и сразу же вспомнил рассказ гардеробщика. Почему бы не проверить? – А мистер Стенстоллер нес шпагу вот так, что все это… хм… болталось? – Нет-нет, что вы! Я отстегнул ремень, свернул так, что получился небольшой рулон, и отдал ему, а он положил в карман. – Представляю, как оттопырился карман, – заметил Рейсон, стараясь держаться просто и любезно. – Без сомнения, ремень доставил определенные неудобства, – терпеливо ответил Уэстлейк. – Помню даже, что мистеру Стенстоллеру пришлось что-то достать из кармана плаща и переложить в нагрудный. Уэстлейк замялся: явно не хотел открывать новое поле для утомительных расспросов, – но Рейсон моментально вцепился в короткую паузу. – И что же он достал из кармана пальто, сэр Реджинальд? – Из кармана пальто Стенстоллер достал золотую табакерку, инспектор Рейсон. Намеревался отдать ее лорду Хадденхему за обедом, но что-то помешало. А если хотите получить подробную информацию о табакерке… – …то смогу найти ее в книге Кайла «Жизнь Георга IV»! – резко оборвал Рейсон, и Уэстлейк посмотрел на него с некоторым удивлением.